Тот, кто всех переживет

Джон Константин был не в духе. - Твое здоровье, - он отсалютовал зеркалу над камином полупустым стаканом. В зеркале не было даже его отражения. Вот уж точно полное одиночество – даже призраки прошлого не желают составить ему компанию. Это было странно: последнее время Джон точно находился в удивительно людном и в то же время пустом пространстве. Кто-то был рядом – хотя домой, конечно, он никого не впускал – кто-то суетился, шумел и болтал, с кем-то он перекидывался фразами и пил, но все равно был далеко. И это состояние Джону не нравилось совсем. Внутри что-то саднило, как незаживающая язва. Ричи прятался за бастионом книг, за множеством проектов и, если дела вдруг заканчивались, сразу же находил что-то еще – а что оставалось делать Джону? Нужно было куда-то идти, останавливать тьму, быть хорошим и не забывать, что бессмертную душу слишком легко профукать. А еще – знать, что никто не прикроет его спину, если он вдруг действительно соберется выполнять свою «миссию», как выражается этот наглый пернатый посланник господень. Он должен был – и всё же он ничего не делал, задавленный гранитно-тяжелой мыслью о необходимости что-то делать. Да, хороший герой-одиночка из него получился, ничего не скажешь. Надо было перетерпеть, подождать. Зед приедет из Нового Орлеана. Или не приедет. Чез отдохнет и вернется. Или не вернется. Ну, что ж, тогда появится кто-то еще. Люди легко заменимы. Разве сам Джон не пример этому? От него устают, от него отказываются – и в конечном итоге ему находят замену. Стабильную и надежную, кого-то, кто не будет причинять боли, кто не будет постоянно тянуть за собой на линию огня просто потому что иначе он не может, потому что так интересней жить. Может быть и интереснее, конечно, но рано или поздно все от этого устают. Иногда и Джон чертовски устает от себя. Как вот сейчас. Его гнетет скука. Гнетут чужие лица вокруг. Много, пестрых, веселых людей – таких однообразных в своей правильности. ...а он-то считал, что все станет понятно, что упрямый Ричи одумается – а вместо этого сам перестал понимать, чего он вообще хочет. Скука грозилась раздавить. Джон даже как-то, напившись, с таксофона возле бара позвонил Ричи домой (номер выклянчил на его кафедре еще во время первого визита в университет) и невероятно долгие десять секунд, пока Ричи не бросил трубку, дышал в телефон. К счастью, Джон хоть не произнес тогда ни слова. Ему не хотелось говорить. Да даже шутить не хотелось. А так-то он бы не упустил случая. Раньше, бывало, разбудив Ричи звонком посреди ночи, Константин томно сопел в трубку: - Ну-ка, Ричи, расскажи, что на тебе надето… - и, выдержав полагающуюся драматическую паузу, чтобы заспанный Ричи осмыслил требование, продолжал – И если ты, чертов нудист, спишь в чем мать родила, чтобы через пять минут был одет и готов выезжать. Мы с Гэри тебя сейчас заберем. Анна-Мари ждет на месте, говорит, без тебя не обойтись. Джон цокнул языком и повертел свой стакан, слушая, как глухо сталкиваются почти растаявшие льдинки. Да, воспоминания бесспорно хороши тем, что с ними можно сравнить настоящее – и до опьянения упиваться деградацией. Вытягивать извращенное удовольствие из осознания того, как всё развалилось – всё, что так удачно складывалось, всё, что казалось таким славным, интересным и правильным. Как их компания в Ньюкасле, как самоуверенная мысль, что ни один демон для него не проблема, как выписка из клиники Рэйвенскар, как его недавняя попытка шантажом вернуть Ричи в дело… Довести рассуждения до логического завершения, которое поставило бы жирную точку и отразило бы идею тщетности бытия, Джону помешал звонок – валяющийся среди хлама на столе мобильник надрывался от монофонического писка. Джон раздраженно ткнул на кнопку «принять вызов». - Откуда номер достал? – спросил он, растягивая слова и изображая, что куда более пьян, чем на самом деле. - Не твое дело, - голос Ричи звучал отрывисто, почти зло. - Я помню, где твой дом, - продолжал Ричи, не дожидаясь ответной реплики, - но заклинание меня не пустит. - Та-ак, - пробормотал Джон. Он смутно догадывался, к чему ведет Ричи, но не уточнял, дожидаясь, пока тот сам всё выложит. - Знаешь, на выезде из города пивнушку? - продолжал Ричи, звуча так недовольно, будто его настойчиво уговаривают, будто это не он позвонил первый, - у них рога над стойкой висят. - Ты там, никак, буянишь в белой горячке? - Я в книжном напротив. Ричи сбросил вызов, прежде чем Джон успел сказать что-то еще. *** Ричи Симпсон был не в духе. Дело было вовсе не в том, что недавно один студент выдал его старую работу за свою, и за этим последовало нудное разбирательство – это-то он вполне мог пережить. Тем не менее, его не отпускало смутное, зудящее беспокойство, накатывавшее темными волнами по вечерам, когда Ричи выключал компьютер, когда глаза уже уставали от чтения и он начинал проваливаться в сон. Беспокойство не было связано с ошибкой в дозировке декстроамфетамина. Оно было связано с очередным появлением Джона Константина на пороге его кабинета. Да уж, Джон смог заговорить ему зубы – этого оказалось достаточно для того, чтобы испугаться, спасовать и поддаться. И, более того, Константин оставил сомнения совсем иного рода: а можно ли – суетилась вздорная, абсурдная мысль – можно ли вернуть их «команду экзорцистов-любителей»? Ричи гневно глушил эту мысль, ведь нет, нет, это неосуществимо – хотя бы потому что Гэри мертв (и Ричи хотелось думать, что он все-таки не попал туда же, куда при его помощи они отправили столько демонов). Потому что теперь на обугленных развалинах не собрать ничего такого же бесшабашного и самоуверенного. Потому что теперь они слишком хорошо знают, что не всесильны. Джон должен понимать это не хуже него. «Чтоб тебе провалиться, Константин» - точно мантру повторял Ричи. Он не представлял, что скажет после того, как поздоровается, тем не менее, Ричи достал телефон и, снимая блокировку, резко ткнул в поцарапанный экран. *** Несмотря на своё упорное нежелание впускать посторонних в личное пространство, Ричи никогда не мог удержаться от того, чтобы дотронуться до собеседника хотя бы пальцем. У него это получалось совершенно непроизвольно, автоматически. Кто-то от этого проникался к нему приязнью, кто-то не замечал, а кто-то раздражался, находя эту привычку фамильярной. Сейчас Джон был из последних, однако по несколько другой причине – увидев, как он паркуется у книжного магазина, Ричи сразу же спрятал руки в карманы и только сдержанно кивнул в знак приветствия. Обороняется – фыркнул Джон. Это было бы смешно, если бы от этого жеста он не почувствовал, как колыхнулась досада. - Ну что? – Константин опустил стекло и наполовину высунулся из машины, - предлагаешь пойти и запоем читать Шекспира, пока кассир не начнет грозиться вызвать полицию? - Поздновато для Шекспира. Надо что покрепче, - хмыкнул Ричи. – Оруэлла, например. - Вот не надо сейчас выпендриваться своим охрененным образованием, а? Я и без того как вспомню твою грёбаную конфедератку – так вздрогну. Джон просто не был бы собой, если бы не съязвил сейчас, хотя, конечно, прекрасно знал, что Ричи уж точно не из тех, кто будет хвастаться или лезть из кожи вон, чтобы добиться похвалы. К пылким восторгам Ричи тоже никогда не был склонен: увидев какой-нибудь «фокус», он не охал восхищенно – а пытался уследить за руками, понять, в чем хитрость, чтобы затем повторить трюк. Без тщеславия, без желания покрасоваться, а просто… чтобы доказать себе, что он тоже может. Как-то, еще в Англии, Джон поразил всю компанию тем, что ни с того ни с сего, посреди разговора, широко, театрально взмахнул руками – и вокруг его ладоней взвилось яркое оранжевое пламя. Громкое «о-оу», и все отшатнулись, а Джон, довольный, только хохотнул и погасил огонь, прежде чем тот успел перекинуться на манжеты, высоко поднимая руки, чтобы все увидели – пламя не оставило никаких следов. Ричи тогда не проронил и звука – прищурившись, он рассматривал Константина, точно хотел уличить в жульничестве. В следующий раз, когда они увиделись, ладони Ричи были все перебинтованы, да так, что он едва двигал пальцами, но спустя еще какое-то время, когда Константин не нашел у себя в карманах зажигалку, ему потребовалась немалая выдержка, чтобы, прикуривая от горящей ладони Ричи, сделать вид, что он нисколько не удивлен. Вспомнив об этом сейчас, Джон не сдержал усмешки. Ричи выжидающе молчал. - Мы будем о чем-то говорить или сразу напьемся? – поинтересовался Константин. - Я помню, где ты живешь, но заклинание меня не пустит - раздраженно повторил Ричи, отводя взгляд и нервно, почти боязливо осматриваясь. Ей богу, как будто боится, что мимо проедут копы, и заберут его за… м-м… слишком страшную бороду?.. Джон снова усмехнулся и, поморщившись, согнал с лица улыбку. *** Отшельником Ричи себя не считал, но шумных, взбалмошных людей, суетных и беспокойных – как раз таких, как Джон – переносил плохо и исключительно в ограниченных дозах. Джон должен был вызвать у Ричи аллергическую реакцию с первых десяти минут знакомства, должен был, но не вызвал. ...в спёртом воздухе витали клубы сигаретного дыма, запах которого перекрывали перегарный дух и вонь, исходящая от нескольких десятков взмокших тел. Футболка прилипла к спине, Ричи чувствовал, как по его виску медленно скатываются капли пота. Ему не нравилась музыка – вялая группа сегодня попалась – ему не нравилось отвратительно теплое пиво в его стакане, но ему нравилась теснота, ему нравилась душная темнота, нравилось перекидываться фразами с людьми, лица которых он едва может разглядеть. Так, он несколько минут, не оборачиваясь, рассказывал стоящему рядом человеку о концерте, на котором был неделю назад: - …второй гитарист был просто в хлам, по-моему, он вообще не помнил ничего из того, что должен был играть, и вырубился на пятой, что ли, песне. Просто упал, и роуди его уволокли. Но, черт, как остальных-то тащило. Не то, что эти, - Ричи махнул пластиковым стаканом в направлении сцены. - Да дерьмо это и всё, - вынес вердикт его собеседник и вдруг сложил ладони рупором и гаркнул, почти перекрывая вокалиста, - дерьмо-о!.. Ричи плохо помнил, как им удалось тогда выбраться, отделавшись разве что парой ссадин, но не прошло и часа как оба они сидели в фургоне Ричи, распивали какую-то дрянь – еще хуже, чем теплое пиво в клубе – от которой разило носками, и, обнявшись, в голос подпевали музыке на квакающей магнитоле. Ричи, наверное, следовало бы вспомнить о том, что брататься с внезапными знакомцами – плохая идея, но эта мысль начисто вылетела у него из головы. А потом Джон спросил, что за фигня болтается у Ричи на шее, тот начал, икая, заплетающимся языком рассказывать о древнеегипетских амулетах, ритуалах и богах, и Джон вдруг расцвел. - Так и знал, так и знал, что ты тоже, - блаженно улыбаясь, он стиснул Ричи в объятиях, а тот даже не возразил, - интуиция меня никогда не обманывает. У тебя на лице было написано. Утром, чуть протрезвев, Ричи уточнил, что такого у него было написано на лице, и Джон, вялый и сонный с перепою, буркнул, по-хозяйски ища в бардачке воду. - Что ты тоже занимаешься магией. *** Они удивительно быстро спелись. Константин вошел в жизнь Ричи, будто всегда там был. Всегда отпускал двусмысленные шуточки, всегда дымил в квартире, всегда выхлебывал весь алкоголь, что только находил в шкафах, даже не думая делиться. Казалось, они всегда учили заклинания, сидя на крохотной кухне и вызывали мелких вредных духов, чтобы Ричи потренировался их изгонять, а потом Джон бесцеремонно укладывался спать на раскладном диване, раскинув руки и ноги в разные стороны, так что Ричи приходилось спихивать его на пол. В придачу Джон тайком сделал дубликат ключей от квартиры – они тогда основательно полаялись, но потом Ричи решил, что так даже лучше: ему не нужно будет вскакивать открывать дверь, когда Константин снова заявится посреди ночи. Вскоре Ричи был представлен всей компании «коллег» Константина и был невероятно удивлен тому, что таковые есть (хотя ему следовало ожидать, что он и Джон не могут быть единственными экзорцистами-любителями в стране). Начались первые дела, и Джон неизменно пытался обставить все как можно более зрелищно, театрально, с пристальными-пристальными взглядами и самодовольными улыбками, которые нисколько не действовали на Ричи. - Охренеть! – не жалея децибел, восклицал Гэри, - Просто охренеть, дружище! – и Константина охватывала приятная, теплая такая гордость, несколько заполнявшая пустоту, остающуюся от усталости. - Ага, хорошо, - говорил Ричи. – А ты уверен, что заклинание выдержит? – и тягучая усталость наваливалась на Джона еще сильнее, а в груди начинало жечь тупое раздражение. Нет, безэмоциональной скотиной Ричи не был, просто не считал, что похвалу необходимо выражать настолько громко и часто, как хотелось Константину. Ричи не понимал – какая разница, с каким именно лицом ты читал заклинание, если оно сработало? Он не смотрел на эффекты и усмешки, он смотрел на саму технику, анализируя ошибки, запоминая и учась – а Джона это раздражало, и он, неосознанно, со всё возрастающим упорством пытался произвести впечатление и злился, и всё сильнее ему хотелось встряхнуть Ричи, выгнать его из этого ступора. *** - Тебе пить-то можно? – спросил Константин. Едва зайдя в дом, он швырнул тренчкот куда-то в сторону и направился к шкафу, где держал основные запасы алкоголя. - Нельзя вообще-то, - хмыкнул Ричи, откидываясь на спинку дивана и вытягивая ноги, чтобы погреть ступни у почти погасшего камина, - но что с того? Да и на днях скорректировали дозу, теперь должно стать лучше… - Тебе это просто нравится, да? – перебив, поинтересовался Джон, недобро прищуриваясь. - Что?.. – растерянно переспросил Ричи, доставая из кармана пиджака таблетки и принимаясь рассеяно перебрасывать пузырек из руки в руку. - Упиваться своими переживаниями. Сидеть, страдать и горстями лопать лекарства, - Константин дернулся, словно хотел вырвать таблетки из рук Ричи, но заставил себя сдержаться. Ричи выглядел оскорбленным и ошарашенным, будто ему в лицо плеснули ледяной воды. – Не смотри так, - огрызнулся Джон, излишне шумно ставя стаканы на стол, - Кто-то должен был тебе это сказать. - Так значит, ты у нас теперь наставляешь на путь истинный? – негромко спросил Ричи после короткой, свинцово-тяжелой паузы. – Ну и зачем? Зачем, Джон? По-твоему я должен сейчас же познать истину, отречься от всего, что меня сдерживает, и броситься навстречу приключениям? Или тебе скучно? Ждешь, пока я устрою сцену? Такую, образцовую истерику, какую и ожидают от невротиков, да? Какую ты от меня и ждешь. Чтобы я тут распинался и злился, а ты смеялся – это же так весело, Джон! И ты бы дождался, пока… когда… - Ричи стиснул кулаки, сглотнул, но продолжил, остекленевшим взглядом смотря в пламя камина. И его голос звучал всё холоднее, резче, - когда уже себя нет, когда это комок, комок нервов, а тебя – уже нет… а потом стал бы успокаивать. Да, Джон? Ты же такой хороший друг. Конечно, это же все таблетки, ах, эти чертовы таблетки, ах, этот чертов нервный срыв, чертов Ньюкасл, правда, Джон? - Ричи снова сглотнул и продолжил, не моргая, безжалостно выплевывать фразу за фразой. - Бедный Ричи, мы все через это прошли, что же ты, Ричи, нам всем пришлось тяжело, но ты же не одинок, Ричи, ты же не один, я же тут, я же тут для тебя. Да, Ричи, давай с нами, будет весело, я ручаюсь, ничего такого не случится, я же не хочу, чтобы мои друзья пострадали, я же из наилучших побуждений, я же лучше знаю, что тебе нужно, а ты ведь не знаешь, так давай я расскажу, объясню доходчиво… Ричи говорил все тише и последние слова прохрипел едва слышно и осекся вдруг. Сгорбившись, он закрыл лицо ладонями. Джон замер, окоченев, у стола. Он хотел что-то сказать – но все застыло комом в горле. Холодная волна прокатилась по спине, и Джон вздрогнул. Воцарившаяся тишина была болезненно невыносима. - Я вовсе не… - начал было Джон, ломая звонкое, мучительное молчание. - Я тоже, - глухо отозвался Ричи. - Я никогда не… - Знаю, - медленно отняв руки от лица, Ричи неловко, неуклюже поднялся и подошел к столу, - Мне не следовало говорить… - Давай ты просто разобьешь мне нос, а потом мы наконец выпьем? – предложил Джон, не выдерживая возобновившейся тишины. Ричи не ответил. Он грузно опирался о столешницу, разбитый и раздавленный, его лицо было осунувшимся, а взгляд - пустым. Такое же выражение лица Джон каждое утро видел в зеркале, и сейчас у него не было ни малейшего желания наблюдать за бесконечным самобичеванием. - Нет, всё, - твердо произнес Константин, - всё-всё, хватит. В этом доме только одному человеку можно думать о бренности всего сущего, и этот человек – я. А тебе, Ричи Симпсон, надо уже, в конце-то концов, перестать ныть. Сколько можно, в самом деле! - Ну конечно, только тебе это дозволено, - съязвил Ричи. Нисколько не смутившись, Константин продолжал: - Есть такая штука, которая называется… а черт знает, как оно должно называться. Рок, судьба, фатум, начхать, но что бы то ни было, оно сейчас показывает нам свой указующий средний палец. А значит, мы с тобой в полнейшей заднице, Ричи, независимо от нашего волеизъявления. Можешь дальше сидеть, засунув голову в песок и повторяя, что у тебя полно дел, аспиранты-студенты, лекции читать надо, да и с работы не отпустят. Можешь дальше ходить в трауре по всем чертовым ошибкам чертового прошлого. Можешь притворяться, что все отлично уладится и без тебя… а можешь… - Что? – строго, сухо спросил Ричи, выпрямляясь. – Схватить освященный дробовик с распятием вместо прицела и броситься на баррикады? - Да хватит страдать уже, а! – теряя терпение, накинулся на него Джон. Не без труда оторвав ладонь Ричи от столешницы, Константин сжал его пальцы в кулак. - Врежь мне, ну! Мы и не дрались-то толком с тобой никогда, давай хоть сейчас. Ну! - Что за хрень? - фыркнул тот, отдергивая руку. - Да чего тебе стоит? Раз-два, и сразу отпустит, - с жаром продолжал Константин, - не за этим что ли звонил? Набить мне морду за всё хорошее. Так вперед, я даже поддамся. Вот увидишь - сразу полегчает, успокоишься, и сможем нормально поговорить. - Заткнись, Джон. - Хорошо, - едко процедил тот, прищуриваясь. – Заткнусь, раз ты так хочешь. И даже отвезу тебя домой, если тебе надоело мое общество. - Не надо. - Такси? - Не терпится меня спровадить? - Послушай, послушай, Ричи, ты действительно думаешь, что у меня спросили, согласен ли я, а? Думаешь, мне оттуда, - Константин ткнул пальцем на потолок, чуть расплескивая виски из своего стакана, - прислали письменное извещение с печатью и просьбой в случае согласия расписаться вот здесь и поставить дату? Черта с два! И, твою ж мать, подумай только: семь миллиардов людей – плодитесь и размножайтесь, это мы умеем, да – и тут, хоп, давайте повесим на меня. Какого хрена я должен со всем этим разбираться, а?! Да разве я знаю! Знаю только, что чем дальше, тем хуже становится. Тьма надвигается и далее по списку… - Причем сейчас всё еще быстрее, чем даже, ну, полгода назад, – неожиданно перебил его Ричи. – Пока не знаю, откуда всё лезет, но, ты прав, Джон, мы в полнейшей заднице, - Константин недоуменно покосился на Ричи, тот отвел взгляд, – да, да, - проворчал он, отмахиваясь, - я снова запустил свою программу, не надо делать такое лицо. Поверь мне на слово, я вовсе не собирался этого делать, и рассказывать не собирался, и вообще я не потому звонил. Снова гоняться за всей этой чертовщиной – последнее, чего я хочу. У меня аспиранты защищаются на следующей неделе… Он так рьяно отпирался, что Джону стало смешно. «Конечно, - думал он, давя нервную, кривую улыбку, - конечно, Ричи, ты же никогда не врешь». - Ну и что? – поинтересовался Константин, прерывая перечисление дел, несомненно более важных, чем орды демонов, грызущие барьер между человеческим миром и адом. - Ты, Джон, - Ричи показал в его сторону пальцем, почти обвиняюще, - ты всех переживешь, помяни мое слово. А когда я наконец сдохну, пытаясь сделать что-то для тебя и для всего этого неблагодарного мира, уж позаботься, чтобы на моей могиле ничего не написали. А то будут все эти «дорогой сын, бесценный брат, лучший в мире друг». Омерзительно. - Вышвырну пепел в ближайшую реку, а из урны сделаю пепельницу, - клятвенно заверил его Константин, поднимая тост. Ричи в свою очередь поднял свой стакан и с такой силой ударил им о стакан Джона, что стекло чуть не треснуло: - Идет.