Фривольность

- То есть, ты говоришь, что тебе просто его привели? - переспросил Рэй, сидя напротив и поглаживая разомлевшего Грэнди за ушком. - Да. - Прямо взяли и привели? - Да. - Я тоже так хочу. Рэй, отличающийся любовью к собакам, первым приехал посмотреть (а заодно и познакомится) с новым соседом Барти, у которого с приходом парня появились и миски, и корм, и резиновая зеленая косточка. Знакомство, к слову сказать, прошло очень успешно, у Барт даже создалось ощущение, что радостно бросившийся после первого обнюхивания пёс знал о том, что парень абсолютно никакой опасности не представляет и поэтому тут же ему доверился. Почему бы, собственно, нет? Чем чересчур разумная собака уступает самой смерти? - Чтобы тебе нежданно не гадано подкинули собаку с твоими инициалами на ошейнике? - Барти скептически хмыкнула, с нежностью взглянула на пса, и вновь погрузилась в конспекты, которые сидящий с улыбкой до ушей одногруппник заставлял её писать. Рэй активно закивал, а затем принялся улюлюкать расслабленному Грэнди. Кличка, кстати, одобрена им не была - парень так и сказал, только услышав её. От нового знакомого далматинец получил почётную кличку "Цезарь", но не обращал на неё совершенно никакого внимания. - Да, ну. Собаку или любое домашнее животное надо заводить, тщательно к этому подготовившись, дабы питомец чувствовал себя хорошо... - Дабы? - Не придирайся. - Ты сказала "дабы", я слышал. - Сказала. И что? - Это чудно, ибо никто так не молвится. Барт подняла взгляд, и Рэй мгновенно стих, пробормотав обиженно: "Уже и пошутить нельзя". День был в самом разгаре, настырные солнечные лучи проникали в комнату даже через занавешенные окна, ознакомиться с новым другом состайницы спешили четыре человека...

***

- Я не знала, что ты любишь (и ешь ли вообще), поэтому принесла всего понемногу, - Барт старалась держать каменное выражение лица, но получалось плохо, улыбка никак не хотела сходить с лица. Она вытащила из принесенной сумки небольшую шоколадку, мешочек барбарисок, мармелад, яблоко, мандаринку, банку колы, и совсем крохотную бутылочку коньяка. - Это ты решила меня так отблагодарить за пса? Или просто хотела меня порадовать моментом благотворительности? - Смерть смотрел на неё внимательно, слегка прищурив правый глаз. Всё такой же татуированный и обычный - Первое, - Барт решительно решила говорить только правду и ничего кроме. В ответной реакции ей показался разочарованный вздох, но девушка всё списала на освещение и резко дёрнувшегося вниз паука, нисколько не изменившимся в размере с их последней встречи. - Спасибо, он очень хороший... - Одобрил круг твоего общения, не нагадил на ковёр, помог справиться с приливом горестных мыслей о потере сестры. - Откуда ты?.. - Интуиция и немножко жизненного опыта. - Ты всем девушкам даришь собак? - Нет, только тем, кто меня видит. Парень улыбнулся, и Барт на мгновение показалось... впрочем, не так уж и важно, что ей там показалось. Важно то (почему-то, кстати, да, важно...), что шоколад, также как и барбариски с мандаринкой остались у Барти, тогда как кола, коньяк и яблоко с мармеладом перекочевали к брюнету. За этим последовала короткая посиделка, главной задачей которой было опустошение бутылочки за здоровье и семейное благополучие Грэнди Первого Смертельного. Пить с малознакомым парнем, да ещё являющимся самой смертью, было странно, но увлекательно. Фэндол не раз, обыкновенно после очередного глотка, замечала это, всё больше и больше задерживая на человеческом лице медленно терявший фокус взгляд. Собутыльник, казалось, не замечал её неприличного объёма внимание, погруженный в очень интересные рассуждения (которые, Барти, увы, не вспомнит) по поводу связи чёрно-белого окраса с избранностью и рандомом, ей сопутствующим. Но Барти замечала, как время от времени он поводит плечами, действуя или рефлекторно (есть ли вообще у Смерти людские рефлексы?) или скидывая с них что-то невидимое. Как и любой другой человек, совсем недавно потерявший самого близкого ему и слегка нормально так подвыпивший, Барт в конце концов спросила то, что зрело у неё многие дни: - Это ты забирал... Патти? Голос мгновенно осип, будто она где-нибудь простудилась. Они сидели какое-то время в тишине, на старом матрасе, из которого торчали пружинки, и Барти, за это время потерявшая брезгливость по отношению к этой комнате и сиреневой вещи в частности, подумала, что брюнет собирается с мыслями, осмысливает свои слова. Только зачем? Чтобы не обидеть? Но какая ему разница, обидит он или нет? Неужели здесь и вправду так скучно, что он не хочет терять одно из немногих развлечений? А если так, то почему бы ему ни вернутся туда, где он живёт? - Да, - наконец сказал он. На три четвертых опустошённая бутылочка передалась из рук в руки. - Она храбрая, сама протянула мне руку. Даже попыталась пошутить... - Патти может, - в голове с лёгкостью возник образ худой, бледной девушки, широко улыбающейся потрескавшимися губами и протягивающей тонкую дрожащую руку, испещренную сеточками вен. Воспоминания о сестре отозвались в груди неожиданной теплотой (или это коньяк помог их согреть?) и Барти грустно улыбнулась, отдав алкоголь обратно. На этот раз повисшее над ними молчание было неловким, требовалось срочно что-либо исправить. - Флоппи, серьёзно? - А что не так? - Барти повернулась к нему всем корпусом, зрение уже не могло сконцентрироваться на чём-то одном. - Патти любила визуальные новеллы. - И поэтому назвала раковую опухоль в честь какого-то героя из этих самых новелл? - Ага. - Идиотизм, - выдохнул парень, откинулся на пыльную холодную стену и осторожно снял с паутины одного паучка, тут же уцепившегося за длинный указательный палец. - Хочешь подержать? Не кусается. - Нет, спасибо, - Барт неуклюже спрятала руки между ног, но вперила в черный комочек затуманенный взгляд. Комочек начал живо бегать по пальцам то одной, то другой руки, изредка заходя на тыльную сторону ладони. Так продолжалось несколько минут, за которые комочек вжался в одну тёмную юркую точечку и, видимо устал, раз вполне себе способный мыслить собутыльник отправил его обратно на красивое, сферообразное жилище. Затем осмысленный взгляд обратился на девушку и веселый голос проговорил: - Да ты в дрова. В какие дрова и почему именно в них, Барт уже не понимала. Глупо улыбнулась, привалилась к боковой стене спиной и закрыла глаза. Краем уплывающего в неведомые дали сознания почувствовала лёгкое прикосновение и поддалась ему навстречу. Мягкость кровати окутала её со всех сторон, а крепкая рука, взятая в плен чисто интуитивно, с костяшками пальцев прямо напротив губ подарила чувство защиты и какого-то душевного спокойствия. Барти уснула, всё же коснувшись влажными губами кожи замершего в удивлении парня.

***

- Что я вчера делала? - изумилась девушка, обращаясь не столько к смотрящей на неё с осуждением, но радостно виляющей хвостом, собаке, сколько к самой себе. Утреннее пробуждение выдалось на удивление приятным, каким-то прямо слишком киношным. Солнце без труда пробивалось через оконное стекло, слышалось отдалённое пение птиц и только-только зарождающаяся суматоха большого города. В воздухе витал запах чего-то невообразимо вкусного, а Грэнди просто сидел рядом, у постели, радостно смотрел на растрепанную хозяйку. Прикрепленным к ошейнику обнаружилось письмо. На этот раз почерк был неаккуратным, словно кто-то (и Барт догадалась, кто) торопился, когда писал это или... Коряво, потому что я не левша. Ты спросишь, что было вчера, почему мой почерк опять здесь? Отвечу. Вчера мы отметили переезд Грэнди к тебе, в результате которого я принёс тебя сюда и даже положил на кровать, хотя мог с чистой совестью разместить тебя на коврике в прихожей. P.S. Симпатичная квартирка. я конечно великий, но не настолько, чтобы мне руки целовать

Твой друг, соратник и одноразовый (поскольку пить ты не умеешь) собутыльник

Собака ответила лаем, а Барт покраснела, задумавшись. Что она могла ему наговорить? Откуда он узнал её адрес? Как принёс сюда? И что за странная зачеркнутая фраза? Девушка зло отбросила кухонное полотенце на раковину, немного напугав тем самым Грэнди. Множество вопросов, никаких ответов, которые она могла получить. Не в полной мере, но всё же. Но вместо этого она относится к Смерти, как к другу, как к члену стаи и только умножает всё, что её интересует. Пьёт с ним, напивается при нём и, должно быть, вообще ведёт себя страннее некуда. В дверь позвонили.

***

- Это где-то здесь, давай же, ищи! - А я что, по-твоему, делаю? Отдыхаю? - Ищешь. Но очень плохо. У нас осталась мало времени, клад должен быть где-то рядом. Тут! А, нет, не тут. - Тогда там. Давай, вперёд! Мы сможем. Они искали долго, преодолели множество опасностей, и наконец, нашли то, что искали - бело-голубую обложку диска с изображенной на ней фигуристой почти обнаженной барышней. Тут же раздались громкие шаги, и раздался громовой голос отца, не спасовать перед которым было просто невозможно. - И кто разрешил вам трогать это? Не успели они обернуться, лишь краем глаза уловили какое-то движение позади, а через секунду раздался удар, очень сильно похожий на плеточный. Фигура брата, маленькая и хрупкая по сравнению с его, подкосилась, и Зубо упал, свалился в яму, не успев даже что-либо прокричать. За плечом отца, разгневанного, должно быть, очередной руганью с матерью и соседями, и окончательно взбесившегося сейчас, когда его тайник был обнаружен двумя золотоискателями, стояла тень в капюшоне, которая затем склонилась, подала Зубо руку и вытянула его, полупрозрачного, наверх. Ноздри отца раздувались, он оглядывал разруху и понимание того, что он сделал, медленно, но верно доходило до него. Зубо пожал двумя маленькими ладонями руку своего спасителя, и они оба исчезли в тёмной дымке. Зубо был мёртв, а Рок так и стоял там, где остановился в неисполненном порыве защитить брата от наказания человека, за какие-то неведомые заслуги называющего себя отцом. Всё было кончено...