Ну и дурак же ты, Харрингтон

      С подбитым глазом, Харрингтон грозно осматривал толпу детишек, моргающих глупыми глазёнками раз за разом. Его внушительный вид мог бы позабавить любого, кроме этой малышни: для них даже дрыщ с фингалом — зрелый и сильный мужчина. Робин диагонально устроилась на стуле в комнате персонала, чтобы подсматривать за парнем и глупо хихикать, как этот самый «зрелый и сильный» в костюме моряка уточняет заказ у детишек.       Только раздосадованный Стив поворачивался, она моментально садилась нормально и устремляла взгляд в книжку — добропорядочная студентка. А потом через пару минут опять продолжала подглядывать, закрывая рот от смеха. Как только клиенты мало-мальски разошлись, парень плюхнулся на стул рядом и недовольно цокнул языком. Всё его лицо перекосилось от заплывшего глаза, но Робин не спешила на помощь товарищу. — Кто тебя так? — как будто невзначай спросила девушка, на секунду оторвав блуждающий взгляд из книги, которую вообще даже не начинала читать. Харрингтон надулся и отказывался отвечать. Судя по этой реакции, что-то стыдное, иначе сказал бы. Это не тот человек, который умеет что-то скрывать. Робин подняла бровь, и Стив печально ответил: — Девушке показалось, что я к ней подкатываю…       Робин пырснула, а потом разразилась смехом, схватилась за живот и, уже не закрывая рот руками, вслух спросила: — Это тебя баба так? — Нет, — огрызнулся хмурый Стив, пнув ногой невидимый объект. — Её парень.       Эта девушка в своей форме выглядела прекрасно: ткань сидела, как влитая. И если Харингтону форма убавляла пару годиков и шансов встретить избранницу, так Робин выглядела неотразимо. Но даже такие очки за привлекательность не помешали бы Стиву убить её голыми руками, впрочем, в кафе появились клиенты, и девушка встала, чтобы их обслужить. Она наспех достала косметичку из своего шкафчика, достала тоналку, вручила её сотруднику и удалилась, скрывшись за дверьми.       Парень выглядел потрясно. ***       Стив сидел на лавочке около молла и пустым взглядом уставился в небо. Бисеринки-звёздочки мигали молочным светом, ведь весь свет в окрестностях потух — ночь, как-никак. Это время суток особенное, и даже Робин, всегда громкая и непонимающая, тихо уселась на краю лавочки. Они молчали, и никто не нуждался в словах. Девушка кинула газировку в живот Харрингтону, но тот поймал, и они, не говоря ничего, пили содовую и пялились на звёзды. — Знаешь их названия? — кто-то должен был сказать эту фразу, и её произнесла девушка. Впрочем, в способностях Харрингтона она сомневалась: куда ему в астрономы?.. — Знаю, — кратко ответил Стив. Он не отрывал взгляда от полотна-неба, в котором словно сделали дырки и засветили свет. Конечно, парень знал о звёздах, чтобы хоть немного склонять девушек на свою сторону. Он положил левую руку на плечи Робин, и она застыла в недоумении. Харрингтон протянул указательный палец и указал на звезду: — Это Полярная. Большая, Маленькая Медведица…       Робин завороженно слушала. Редко когда проявлялась в Стиве эта черта, когда он… Девушка ни за что бы не сказала этого вслух, особенно ему (смеяться же будет), но в такие моменты он был похож на человека, у которого есть шансы найти себе пару, хоть он сам в это не верил. Спокойствие, размеренные слова, полузакрытые длинные ресницы и чертовски приятный запах духов, смешанный с ароматами мороженого. Робин замерла и уже не смотрела на звёзды: она уставилась в глаза Харрингтона, завороженная их блеском. Парень повернулся и непонимающе переспросил: — Что с тобой?       Девушка тряхнула головой и оторвалась: что это, черт возьми, такое? Чтобы ей…да такой неудачник… Ни в жизнь. ***       Легко быть в счастье с близким человеком, а вот в горе — куда сложнее.       Особенно, когда в глазах звёздочки, ты обнимаешь унитаз, а потом туманно осознаешь, что в соседней кабинке, вероятно, белая от тошноты, блюёт Робин. Стив опёрся о стенку и тяжело вздохнул: события прошлых пару часов (или пару суток — время лилось очень странно), он вспомнить не мог, но воспоминания приходили какими-то обрывками, и Харрингтон, словно на киноплёнке, неспешно проматывал все события.       Девушка не стеснялась бы Стива, но в таком виде не хотелось, чтобы кто-то её видел. Усталость давала себе знать, и она ненамеренно повторила действия Харингтона, хотя их и разделяла стенка кабинки. Зеркала рядом не было, но Робин красочно представила своё лицо в данный момент, и в ту же секунду опять приблизилась к незаменимому белому «другу» — всё же, воображаемое лицо представилось слишком натурально. — Ты как? — застонал Стив, вдруг поняв, что девушке, вероятно, тяжелее переносить такие приключения — как минимум потому, что мешали волосы, и их нужно было закидывать наверх. Во всяком случае, так говорили в фильмах. Робин что-то промычала, на большее её не хватило. Парень тоже не рвался разговаривать — то ли наркота мешала ворочать языком, то ли тем не находилось. Да, по сути, не спросишь же «Как дела?» у человека, с которым вы выбрались из русской базы?       Они молчали. Не наигранно, просто не оставалось сил. Разговор завязала Робин, но Стив отвечал глупо и почти несвязно. Было неизвестно, пришёл ли он окончательно в себя, но слова вырывались раньше, чем он успевал их обдумать. Вроде, даже шутил. Оказался в кабинке девушки. А потом пришло горькое осознание, что Робин любила Томми, девушку. Вот так всегда, Нэнси выбрала простофилю, а эта… Впрочем, жалеть не о чем. — Я люблю тебя, Стив, честно, — отстранённо хмыкнула Робин, и парень хмуро принялся ждать того самого «но». — Но ты не тот человек, ты сам не осознаешь своих сильных сторон. Я…не настолько прекрасный человек, как ты думаешь.       А потом в комнату ввалились двое неугомонных детей, напомнивших, что события прошлых дней — не сон, и нужно бежать со всех ног. А куда? И есть ли смысл? ***       Всё закончилось. Четвёртое июля каким-то образом продлилось в сознании каждого как минимум месяц, и Робин сидела в прострации, окунувшись в собственные мысли, опёршись о прилавок магазина видеокассет. Кто-то прокашлялся, и девушка удивлённо повернула голову: Стив протягивал бутылку с чем-то. Отпив, Робин скривилась, подняла скептические глаза на друга, но тот лишь улыбался. — Вот и к чёрту, — и допила до дна. — Работа работой, а отдых отдыхом. Они ни разу не затрагивали тему Дня Независимости, никогда вслух не произносили слов: «монстр», «произошедшее» или «4 июля», но Харрингтон видел, как вздрагивала бесстрашная Робин всякий раз, когда к ней неожиданно приближались сзади, знал, что и она видит в нём изменения.       Девушка улыбалась, блаженно вспоминая недавно услышанную мелодию. Стив хмыкнул: надо же, в хорошем расположении духа. Видимо, хмель в голову ударил. Подошёл клиент, и Робин еле сдержалась, чтобы послать к черту его и диск с порнухой, который тот зажимал в руках. Опять опустело, и Харрингтон наклонился, чтобы рассмотреть книгу, которую пыталась прочесть уже недели две — обязательная литература на лето. Девушка резко вскинула голову и столкнулась взглядом с парнем. Молчание, и даже не неловкое, которое явно возникло, если бы на их месте был кто-то другой, но она просто блуждала глазами по его лицу, а он — по её. — К чёрту, — второй раз за день произнесла Робин и легко приблизилась к его лицу. Мимолётное прикосновение губ, её еле уловимый запах, тепло, не свойственная ей нежность, и Стив, ошатнувшись, засомневался в произошедшем. А девушка вновь уткнулась в книгу, беспечно перевернув страницу.       А Харрингтон стоял и пялился на её вздымающиеся кудри, пытаясь уловить в её дыхании что-то необычное. Но Робин, похоже, вовсе не интересовало произошедшее. Стив улыбнулся, и в голове промелькнула беглая мысль: «Ну и дурак же ты, Харрингтон».       Глаза Робин заблестели — она вовсе не пьяна.