Глава 31. Афера удалась
17 июля 2020 г. в 10:36
И всё же, осень была прекрасным временем года. Яркая и уютная, пока ветер не станет ледяным и не запахнет снегом. Листья желтели и все еще довольно крепко держались на ветках, пусть частые дожди и старались их сбить, смывая потоком воды в сточные шлюзы. На центральных улицах натягивали длинные вереницы гирлянд и флажков для грядущих осенних праздников.
Активнее всего люди готовились к пестрому Хеллоуину, пусть это был и не традиционный праздник, но молодежь любила его за многоцветность, яркость и богатую развлекательную программу. У него же был несколько иной повод любить тридцать первое октября. Это был его день рождения, и, с одной стороны, это радостно, а с другой, немного тоскливо. С каждым годом ему всё больше и больше лет, а хочется чувствовать себя на пятнадцать, но, увы, не получается.
Вечерний город за окном, освещённый огнями фонарей, неоновыми вывесками, множеством гирлянд и светом из окон магазинов и офисов, напоминает о том, что каждый день по-своему прекрасен. Нечего киснуть. К тому же он очень уж любит пряный тыквенный латте, который осенью подают почти в каждой кофейне, а те, кому нравится он сам, приносят его в виде угощения. Пока ни один стакан не был отравлен, а это ведь, своего рода, показатель успеха.
— О чём задумался? — глядя за быстро движущейся толпой, Вэй Усянь вывалился в реальность из своих мыслей, полных ярких образов и огней. Его спутник не то чтобы был против наблюдать за ним, но иногда и ему хотелось, чтобы взгляд серых глаз был обращен на него.
— Вэнь Сюй, скажи, я похож на старика? — наконец, отвернувшись от окна, художник привычным для себя сладковатым тоном, означающим, что соглашаться с ним ни в коем случае нельзя, задал вопрос. Мягкая улыбка, сверкающие глаза и до неприличия ровная кожа на лице. О какой старости может вообще идти речь.
— Это ты у меня спрашиваешь? Ты тот человек, который поскальзывается на ровном месте и угрожает сам себе переломать все кости, пока добирается из одного конца города в другой. Да, а ещё ты брюзжишь постоянно, — указав пальцем на вскинувшего удивлённо брови мужчину, со смехом в голосе начал перечислять вдруг господин Вэнь. Иногда Вэй Ин совершенно забывал, с кем имеет дело. — И ещё твои свитера напоминают старушечью одежду. Тамблер уже не в моде, даже моя бабушка так не одевается. Но знаешь что, если ты старый, то я тогда вообще мумия.
— Сначала я думал обидеться на тебя… — остро прищуренные глаза, лукавая улыбка и пара очень метких тычков пальцем в грудь. — Но мне так смешно, что я не буду этого делать. Но за свитера верни свои слова обратно. Они тёплые.
Вэй Усянь смеялся, и этот смех не был наигранным, как с большинством его знакомых. Наедине с господином Вэнь мужчина чувствовал себя необычайно комфортно с самой первой минуты знакомства. Он был таким же едким и строгим, как Вэнь Цин, но при этом подходил под понятие «мой тип». Красивый внешне, со вкусом и хорошим образованием, а главное, с чувством юмора. Достаточно для того, чтобы закрутить небольшую интрижку, если бы оба были в этом заинтересованы. Но слава богам, они не были.
— Тёплые или нет, с твоей фигурой, которую ты прячешь в эти мешки, это настоящее преступление. И сотри эту довольную улыбку со своего лица, — были люди, от которых приятно принимать комплименты. Вообще их всегда приятно слышать, но он в этом и правда избирательный. — Скоро твой день рождения, и я хочу, чтобы после него ты не думал о себе, как о старой развалине. Мне это не нравится.
Строго погрозив длинным указательным пальцем с массивным семейным перстнем, камень в котором был больше, чем Вэй Усянь когда-либо видел в украшениях, заявил господин Вэнь, и сердце в груди художника застучало как-то слишком быстро. Его натура была очень чувственной, за какими бы масками мужчина ни скрывался. Давно никто вот так не говорил с ним об этом дне. Если вспомнить прошлый год, то свой день рождения он и вовсе оставил без внимания.
Одна фраза, а всё естество мужчины переполняется волнами обжигающего жара благодарности и симпатии. Подобное он чувствует так редко, и от этого такие моменты только дороже и выше ценятся. Всё же комплименты и искреннее неподдельное внимание такие разные. Вспомнить того же Гао, разве он делал хоть что-нибудь действительно для него или ради него. В основном нет. Это всегда были жесты, подразумевающие отдачу. Попытки в бартер.
А Вэнь Сюю от него ничего не нужно. Он не намекает на отношения или секс без обязательств, не лезет к нему в трусы и вообще держит своё мнение строго при себе. Они просто общаются. И мужчина не позволяет себе давить на него, как другие. За это Вэй Ин не только благодарен ему, но и готов прислушиваться.
— И что ты задумал? — вонзая десертную вилку в пирожное, щедро обсыпанное шоколадной крошкой, художник подпирает щёку рукой. Улыбка не исчезает с его лица, но становится мягче и нежнее.
— Для начала сговориться со своим племянником и перевернуть твой гардероб. Как думаешь, мы поладим? Не отвечай, я достаточно прекрасен, чтобы не сомневаться в себе, — шутливо задрав подбородок, чем вызвал смех художника своей самоуверенной речью, господин Вэнь продолжил, — потом закатить вечеринку, где будет нормальный торт и барбекю. Обожаю барбекю. И после всего этого кошмара я затащу твою задницу в тренажёрку и буду гонять, как в большой прожарке.
— Ты чудовище, ты знаешь это? — смеясь до слёз, выдохнул Вэй Усянь, представляя, как всё это могло бы выглядеть в перспективе. — Ужас какой. Настоящее сумасшествие. Особенно та часть про зал, я же умру, ты понимаешь? Сдохну на втором километре бега на дорожке и тебе придётся воспитывать моих детей.
Двое улыбались, продолжая неспешный ужин в уютном зале ресторана. Приглушённые огни светильников, свечи на столе, множество подушек на диванах и креслах в ярких чехлах. Даже отделка стен и та страстно красного цвета. Увидь их кто в таком месте в поздний вечер, наверняка бы подумал, что это свидание. И плевать, что у Вэнь Сюя просто на роду написана нездоровая любовь к этому цвету.
— Не сдохнешь. Я буду держать тебя, чтобы ты не сбежал, — подмигнув, мужчина вонзил зубы в кусочек стейка средней прожарки и блаженно прикрыл глаза. Эти вечера в компании друг друга оба считали своего рода отдушиной. — Ещё вина?
На нескромное предложение нескромный Вэй Усянь легко согласился, разрешая другу позвать официанта, и положился полностью на его выбор. Вскоре красное сухое потекло в бокал, красиво играя ярким оттенком в свете свечей. Аромат вина дразнил. Приятно кислый терпкий вкус обласкал рецепторы, а в теле стало тепло и томно после очередного выпитого бокала.
Если бы их действительно увидели вместе в такой обстановке, сидящими друг напротив друга у панорамного окна за столиком только для двоих, где без проблем через лакированную столешницу, украшенную бронзой, можно протянуть руку и переплести пальцы. То человек наверняка бы задумался о том, что это не самое подходящее место, чтобы решать какие-либо деловые вопросы. Да и какие дела могут быть у такой странной пары?
Вся столица знала Вэй Усяня или как жертву одного из сыновей Цзинь Гуаньшаня, которому до поимки преступника приписывали все злодеяния. Или же как полоумного, по вине которого пострадала в далеком прошлом семья Цзян. Две крайности, жертва обстоятельств против неблагодарной псины, которая кусает руку, что его вскормила.
Вэнь Сюя же знали как старшего сына Вэнь Жоханя, его наследника, уже имеющего влияние, статус в обществе и состояние. При этом многие признавали, что не могли считать его приятной компанией, как и младшего сына в семье Вэнь. Один был холодным и саркастичным дельцом, другой обозленным истеричным задирой, который всюду искал конфликт.
По логике вещей ничего не должно было связывать Вэй Усяня и Вэнь Сюя. И при этом эту странную парочку видели вдвоём всё чаще и чаще. Они ходили на показы дизайнеров в компании друг друга, на выставки, в музеи и театры. Или, так же, как и сейчас, в рестораны, имеющие довольно крупный ценник и замечательное обслуживание. Но мужчины никак не комментировали и не освещали, что же именно их связывало.
И всё же их увидели рядом друг с другом те, кому видеть этого не стоило.
К несчастью, Цзян Чэн в тот вечер пришёл в тот же самый ресторан. Это было лучшее место, чтобы проводить деловые переговоры с партнерами компании, которая досталась ему после смерти родителей. Обычно его секретарь заранее арендовала зал или кабинку, но сегодня встреча была маленькой, можно даже сказать неформальной, и партнер хотел провести ее в общем зале.
Выражение лица мужчины перекосило от одного только взгляда в сторону зоны, что так любили парочки. Его брат смеялся и пил вино бокал за бокалом в компании типа, которого господин Цзян считал пренеприятным человеком. И ладно бы ему показалось, но разве Вэй Усяня можно было с кем-то спутать? Вот, значит, из-за кого у него постоянно нет времени на то, чтобы уделить его им.
Рабочая встреча в итоге прошла скомкано. Мужчина сидел как на иголках, постоянно выискивая взглядом веселящуюся парочку, которая не спешила расходиться. Просидев будто на подушке с иголками, Цзян Чэн вернулся домой раздражённый сверх меры.
И сразу же столкнулся с очередным собранием клуба неудачников. Иначе теперь собравшихся под своей крышей он назвать просто не мог. Пока они тут строили планы и гадали, Вэй Усянь нашёл себе замечательную компанию, положив на них всех свой сиятельный болт. Что такого сделал этот Вэнь, что они сблизились? Ему срочно нужно знать.
— Я предлагаю ему поужинать вместе уже который день на неделе, а он, оказывается, развлекается и говорит мне постоянно, что занят. Видел я его занятие! Метр девяносто с модной стрижкой и костюмом от «Gucci» с задранным кверху носом, — зло ударив ладонью по столу так, что все стоящие на нём чашки зазвенели, прошипел мужчина. — И что он в нём вообще нашёл? Индюк крашеный, — последнее сказано было совсем тихо, но госпожа Вэнь, судя по выражению красивого лица, всё равно услышала оскорбления в сторону своего родственника.
— Этот крашеный индюк мой кузен, между прочим. И они вроде как просто дружат. Хотя не знаю, насколько Вэнь Сюй вообще может с кем-то дружить, — тонкие руки женщины зарывались в густые волосы шефа полиции, что с комфортом устроился своей огромной тушей, лёжа на диване головой на стройных коленях.
Остальные только любопытно глазели. Даже Лани в количестве трёх штук подняли головы с рожами на разный лад. Одна Яньли сидела и улыбалась. Эту женщину не могло испортить или смутить ничто во всём мире. Даже его ужасное настроение.
— Разве плохо, что А-Сянь с кем-то гуляет? — когда она задавала такие вопросы, ему обязательно становилось очень стыдно. Вот и сейчас то же самое. — Скоро господин Лань начнёт работать в академии, и у А-Сяня останется куда меньше времени на такие развлечения.
Пока мужчина занимался делами компании, эти заговорщики собрались вместе и уже придумали целый план по выкалупыванию Вэй Усяня из его раковины на свет божий. И главное, даже он в этом мог получить свою долю. Не Минцзюэ, который обычно выступал против всего, молчал и не препятствовал, соглашаясь с тем, что из всех идей эта самая щадящая.
Лань Ванцзи очень немногословно рассказал ему, в чём суть идеи, ещё раз. С его слов выходило так, что он благородно просто хочет дать возможность его брату реализовать себя, как художнику. Продвинуть мужчину посредством нескольких выставок и, более того, дать шанс его студентам себя проявить. И всем эта идея очень нравилась. Даже он не мог не признать, что был бы рад, если его брат получил то, что заслуживал — быть признанным.
Но также Цзян Чэн знал и понимал, что Вэй Усянь ни за что не согласится на это. По своей воле уж точно.
— Можете забыть про это, — махнув рукой, мужчина плеснул в свою огромную кружку в виде покемона Генгара кипяток, заливая гранулы растворимого кофе. — Вэй Усянь ни за что не пойдёт на это добровольно. Если он решил, что выставки ему не нужны и он не будет участвовать, то он сделает всё, чтобы отмазаться от этого. Или сведёт вас с ума.
— Именно поэтому господин Лань хочет сделать так, чтобы у него не было и шанса отказаться, — так и сияя от переполнявшего его вдохновения, почти пропел мальчишка, младший из Ланей, который оргазмировал только от одной мысли, что ему дадут торчать рядом с его непутёвым братом, которого хотелось за уши притащить домой. Видя это, Цзян Чэн устало закатил глаза, вздыхая. Пусть делают что хотят, он пытался их предупредить.
— Может, тогда не стоит это делать? Если господин Вэй и правда откровенно против, разве это правильно — принуждать его? — заговорил робкий голос разума всей их разношерстной компании Лань Сичэнь.
Вообще, двое братьев, если приглядеться, оказались явными противоположностями, а сидящий между ними подросток был чем-то средним. Сичэнь был разумным мягким благородным господином, его младший брат цепкой решительной пиявкой, которая намертво присасывалась к цели, а Цзинъи был… фанючкой. Забавной, но фанючкой.
— Я согласна, — Вэнь Цин подняла руку, привлекая к себе внимание. — Не смотрите так. Просто хочу, чтобы вы понимали, Вэй Ин не из тех, кто будет молча терпеть ваши выходки. Как только он поймёт, что вы пытаетесь на него залезть, он изведёт вас всеми доступными способами в отместку за потрёпанные нервы, а сверху проедется моральным асфальтоукладчиком.
И Не Минцзюэ, и сам Цзян Чэн согласились с этим. С Усяня действительно станется. Вспоминая их общую молодость, этот чёрт никогда не спускал обиды. Если дрался, то хуже собаки, вцепляясь в обидчика, пока пальцы не переставали гнуться. И пусть он теперь взрослый, его желание бороться до конца ничуть не стало слабее за это время.
— Уже поздно. Ректор академии дал своё согласие, — ну и к чему тогда вообще весь этот пустой трёп? Господин Цзян мог им только посочувствовать. На этом всё.
А Лань Ванцзи едва ли мог понять, почему перспектива работать над выставкой была для его бывшего одноклассника такой неприятной. Мужчина, как куратор, просто не мог смириться с этой мыслью. Что же ему тогда делать, если вдруг все художники начнут вести себя подобным образом? Ждать, пока все они умрут? Это вызывало бурю негодования в его душе.
Таких сильных эмоций, как за этот год, мужчина давно не испытывал. Как и в прошлом, стоило Вэй Усяню появиться в его жизни, как она начинала напоминать извергающийся вулкан.
Из поддержки у него были только брат, который неустанно советовал быть деликатнее и осторожнее, собственный помощник и госпожа Цзян. Остальные или сохраняли нейтралитет, как Цзинь Цзысюань, или же считали затею бессмысленной.
Он сделал уже слишком много, чтобы отступать. От мысли просто все бросить мужчину бросало в дрожь. Оставаясь наедине со своими мыслями и воспоминаниями, он видел образ, который из подростка с большими, сверкающими от эмоций глазами превратился вдруг во взрослого, и сердце сбивалось с ритма.
Сейчас Лань Ванцзи переступал порог академии искусств уже не как простой наблюдатель, ожидающий возможности встретить здесь, в этих стенах, знакомое лицо, а как без пяти минут консультант. В нем, благодаря этому, было куда больше уверенности, холодный взгляд золотисто-карих глаз излучал силу, и студенты, мимо которых он проходил, еще долго смотрели ему вслед, перешептываясь.
Мужчина готов продать свои знания, то, чему так старательно учился и постигал сам в обмен на возможность привязать к себе одного верткого художника на законных основаниях. Именно что на законных. Чтобы не только иметь возможность видеть его, когда ему будет удобно, но и диктовать свои условия. И ректор пойдет на это, ведь академия получит и курс лекций, и практику для своих студентов совершенно бесплатно.
Каждый получит хоть что-то.
Ректор встречает его в своём кабинете и рассыпается в любезностях. Сейчас господин Лань чувствует себя уверенным и сильным. Это видно всем, и мужчине в возрасте, который занимает огромное кресло за массивным столом, и молодому помощнику, и секретарше в приемной.
Однако, чтобы обсудить и закрепить условия сотрудничества на бумаге, им нужен еще один человек. Который не спешит появляться, нагнетая этим напряжение на всех присутствующих. Ректор нервно ерзает в кресле и бросает взгляды на дверь в надежде, что она вот-вот откроется. А Ванцзи просто ждет, предвкушая увидеть растерянное лицо человека, который отказал ему уже несколько раз подряд.
Время тянется ровно до того момента, как дверь со скрипом не отворяется. После этого каждый едва успевает осознавать происходящее. Вэй Усянь появляется в кабинете, и Цзинъи, сидящий у стены, нервно икает, встретившись с ним взглядом. Ректор, массивный мужчина, вжимается спиной в свое кресло и бледнеет в лице. Куратор тоже поднимает взгляд на вошедшего и замирает в одном положении, глядя в глубокие серые глаза, мечущие молнии.
Вэй Усянь наконец пришёл и он явно не в настроении. Длинные волосы собраны в высокий хвост, и от этого и без того выразительные глаза кажутся ещё больше, крупные локоны каскадом спускаются вдоль спины, маня прикоснуться шелковистым блеском. Его поза вынуждает подобраться мужчину, увеличить расстояние между ними насколько это возможно. Его взгляд так и кричит о том, что будь его воля, он каждому вцепился бы в горло и вытряс душу, но вместо этого стоит и убивает их взглядом.
— Звали, господин Ли? — расправив объёмные рукава рубашки и уперев руки с длинными сильными пальцами, унизанными кольцами, низким голосом, не вяжущимся с настроением, Вэй Усянь задал вопрос. — У меня не так много времени, если вы по серьезному делу, то ближе к сути.
Ректор нервно улыбнулся, а Цзинъи снова икнул, сидя в своем углу. Куратор тоже чувствовал эти волны убийственной энергии от художника, который говорил милым голосом, но абсолютно точно был не рад ни видеть их, ни присутствовать здесь. Он ожидал все же несколько иной реакции. Более мирной, наверное.
— Конечно-конечно, — даже такой уважаемый человек, как господин Ли, был готов потерять лицо перед этим человеком, который ему в сыновья годился. — Вэй Ин, я позвал тебя как куратора четвертого курса. Ты как никто знаешь, как непросто найти сейчас достойную рабочую практику для ребят, а господин Лань, который приехал из Шанхая, щедро предложил свои услуги, — и этот мужчина довольно быстро перевел все стрелки в сторону своего гостя.
Взгляд Вэй Усяня от его начальника сместился на Лань Ванцзи. И почему он решил, что это будет просто? Где вся его уверенность, которая была с ним еще пять минут назад, заряжая все пространство вокруг.
— И какие же услуги предложил господин Лань? — нависнув над куратором, вкрадчиво бархатным голосом поинтересовался художник, в глазах которого плясало адское пламя. Что там ему говорили про то, что этот человек мог вдруг стать невыносимым? А ведь этот вопрос был, похоже, задан уже прямо ему.
Еще до прихода господина Вэй, Ванцзи и ректор академии успели договориться о том, что целью будет только один преподаватель и его группа, которая в последствии примет участие в выставке. Больше ни один куратор в любом случае не смог бы себе позволить. И этим преподавателем был, конечно же, Вэй Ин. Иначе и смысла не было приходить сюда.
— Я предложил академии частный курс по выставочному делу и участие в нескольких выставках. Одну в Пекине, другую в Шанхае, — слова давались ему с трудом. Горло перехватывало, а взгляд невольно спускался по белой коже шеи ниже, туда, где рубашка была бесстыдно расстёгнута.
— И почему именно моя группа? — понизив голос, Вэй Усянь резко развернулся к господину Ли, его длинный хвост колыхнулся из стороны в сторону, обдав сидящего мужчину приятным ароматом шампуня и парфюма, которым пользовался художник. — У них в этом году дипломный проект, вам не кажется, что их и так стоит пожалеть? У Мянь-Мянь вот третий курс, им бы это подошло куда лучше.
— Я сказал твоя, значит будет твоя, — загнанный в угол ректор постарался взять всю свою мужественность в кулак и напомнить своему подчиненному, кто здесь из них главный. Но стоило Вэй Усяню грозно нахмуриться и опереться на стол руками, мужчина вжался обратно в кресло. — Ну пожалуйста! Будь достойным человеком, не смей позорить этого господина!
— Хотите по вашему, тогда моя группа получит снисхождение на защите, это во-первых. А во-вторых, я требую поднять мне часовую ставку, если эти господа будут ходить за мной, в качестве моральной компенсации, — Цзинъи икнул в третий раз, господин Ли побагровел лицом, будто его душили, а Лань Ванцзи чувствовал смесь восхищения и ужаса, наблюдая и слушая. — Жду звонок из бухгалтерии, и пока они мне не позвонят и не скажут прийти и расписаться за прибавку, даже не думайте еще раз поднимать эту тему.
Вэй Усянь высказался и стремительным шагом, оставляя за собой шлейф восхитительного аромата, вылетел из кабинета своего начальника, громко хлопнув дверью. Звук его шагов вскоре затих, и все трое смогли расслабленно растечься по сидениям.
— Демон, а не человек. Сущий демон, — вытирая пот со лба белым платком, причитал ректор, набирая на своем стационарном телефоне номер. Похоже, собирался звонить в бухгалтерию, исполняя условия этого самого демона. — Не понимаю, почему вы выбрали именно его. Если хотите знать мое мнение, этот человек вас живьем сожрет. Ах, каким же милым он был еще год назад. Не то, что сейчас.
Господин Ли при них договорился и с отделом кадров и бухгалтерией. Лань Ванцзи получил образец договора между ним и академией, а также пропуск и разрешение присутствовать на всех лекциях по его усмотрению, за исключением частных. А также то, ради чего он приехал — позволение ходить за Вэй Усянем, хочет тот того или нет.
Хотя раз уж тот согласился на это, то теперь и у него самого не оставалось особых вариантов. Куратор был в этом абсолютно уверен. До какого-то момента.
Мужчина не мог отделаться от впечатления из прошлого, когда бывший одноклассник был невероятно липучим во всем, что касалось его персоны. Он лип к нему, стоило только оказаться поблизости. И тогда это бесило. От Вэй Ина почти не было спасения, если мальчик и обижался, то довольно быстро прощал и снова начинал лезть, пока снова не получал по своей очаровательной голове.
И сам Вэй Усянь это прекрасно понимал, видя, как Лань Ванцзи, которого он якобы не помнит, каждый раз ставит в ступор то, что он не хочет идти с ним на контакт. Вообще. Ни на какой.
Этот человек банально не понимал слов «нет», «не хочу» и «не буду», продолжая каждый божий день ходить за ним и мозолить глаза. Он, конечно, был в детстве немного навязчивым, но, черт возьми, не настолько же. И может показаться, что он ведет себя нелогично, ведь, ало, это же твоя первая любовь, которая сама за тобой едва ли не бегает, поджидая на каждом углу, чего тогда ты морозишься.
Да потому, что этому сиятельному Лань Ванцзи, по которому сходят с ума все девушки в академии и один преподаватель — он собственной персоной — нужны только картины, а на чувства самого Вэй Ина ему насрать. Как и всем.
Ну, а еще он железный гетеросексуал. И ему нет смысла даже надеяться на то, что этот господин посмотрит на него так, как ему бы того хотелось. А разбивать свое сердце снова ради сиюминутной сладости и удовольствия мужчина не собирается. Второй раз свое сердце он уже не склеит, и отдавать его такому, как этот Лань, сущее безумие. Он лучше позволит врезать себе как следует, чем согласится на это.
— Он такой секси в этих своих белых костюмах. Когда снимает пальто, я молюсь, чтобы он не оборачивался, и запечатляю его мужественную фигуру в своей памяти, чтобы потом нарисовать, — Ло Цинъян хотелось пожелать сдерживать свои оргазмы или извергаться где-нибудь подальше от него. Ради сохранения жизни на этой гребаной планете.
— Я бы ему дала, — с дрожью в голосе шепчет откуда-то с боку еще один женский голос, а мужчина в очередной раз молится, чтобы его глаза не закатились настолько, чтобы он увидел содержимое своей черепной коробки.
Будем честными, он бы и сам ему дал. И взял бы, если предложат. Проблема как раз в том, что не предложат, а быть милым с этим куском… идеала уже поздно. Возможность притереться к нему, играя роль милого дяденьки, безнадежно просрана. Но в случае, если бы было иначе, Усянь сам бы себя ненавидел. Он решил быть честным и будет таким до победного конца.
— И я бы дала. Когда вижу его сильные руки, у меня мурашки по коже… — мужчину окружали женские вздохи и беспрерывный шепот, полный восхваления всех частей тела Лань Ванцзи, который приперся в академию по его хренову душу.
— Будем реалистами, вам, дорогие мои, ничего не светит. Поэтому выжимаем трусики, вытираем пол и вперед за работу. Мы тут не для того, чтобы ментально и физически дрочить на первого попавшегося красавчика, — допив остатки своего кофе, уныло глядя на осадок, оставшийся в стакане, и на потеки сиропа на стенках, Вэй Усянь поднялся первым, поправляя спутавшиеся волосы.
— Не ревнуй, Сянь-Сянь, мы просто немножко мечтаем, — Су Шенг легонько погладила его по плечу и в комнате все змеи тихо захихикали, поглядывая на него таинственными взглядами. Ну началось. Даже Мянь-Мянь и та туда же.
— Мы же видим, что этот красавчик куратор ходит только за тобой. Каждый божий день как приклеенный. Скажи честно, у вас что-то было или наклевывается? — вот же сучки, прямо на больные мозоли своими шпильками встали. И не скажешь же им ничего, ведь нечего говорить.
— Все, что у меня наклевывается, это нервный тик, — завернувшись поплотнее в стащенную у одной из приятельниц накидку приятного фиалкового цвета, мужчина фыркнул. — А ходит он за мной потому, что ему нужен переводчик с его «мгм» на человеческий. Ребенок, который с ним таскается, с этим не справляется, он на лекциях ведет себя примернее, чем все наши студенты.
— Мы вас уже шипперить начали. Если он не достанется кому-то из нас раньше, то будь уж добр, возьми этого недотрогу за яйца и держи как самый красивый воздушный шарик за ленточку, — о боже, эти женщины правда сведут его с ума, господи. Хотя совет однозначно не плох.
Вот только Вэй Усянь все еще делал вид, что совершенно не помнил Лань Ванцзи. Не мог же он спонтанно прозреть или начать просто нести чушь. И ладно второй вариант был еще более менее в его стиле, но все это прошлое. Сейчас он взрослый, уверенный в себе, самодостаточный… мужик с недотрахом.
С него хватит. Этот Лань не получит от него ничего. По крайней мере до того момента, пока не слезет с его горячего обнажённого тела. Все. Он Вэй Усянь, и он решил, что так и будет. Собравшись с мыслями, мужчина дернул ручку двери на себя и, сделав шаг, врезался во что-то очень твердое и пахнущее сандалом.
Дружный женский вздох будто оглушил на секунду. Чужие крепкие руки легли на пояс, сминая подол кофты, почти глаза в глаза мужчина столкнулся с тем, о ком думал довольно фривольные вещи буквально секунду назад.