Краски жизни

      Картину безобразнее представить было нельзя.       Поздним вечером на Пекин, как теплый пушистый темный плед, опускалась темнота. Уютные огни вывесок и гирлянд от магазинов и кафе тянулись к деревьям, растущим у аллей и тротуаров. Шумный поток людей беспрерывно топтал серую плитку дорожек. Кто-то спешил домой, кто-то, напротив, хотел увидеться с друзьями, посидеть в шумном баре, расслабиться после трудовых будней.       Вот и Лань Ванцзи захотел расслабиться. И так в этом преуспел, что посетители старались к нему близко не приближаться, оставляя тухнуть в своем углу на краю барной стойки в окружении маленьких, блестящих гранями ликерных рюмок и толстостенных стаканов с остатками виски.       Он безбожно нажрался.       Нажрался, как последняя свинья. В капусту. Задвинув мысль о том, что в их семье по мужской линии передается просто ужасная непереносимость алкоголя. Им ведь нельзя пить. Даже одна капля алкоголя способна из порядочного господина семьи Лань сделать настоящее животное.       И сейчас это животное пускало слюни и размазывало сопли, глядя на беспрерывный поток спешащих домой людей. Они наверняка жаждали оказаться в тепле родной компании друзей или любимого человека. Ох, как же это, черт возьми, было несправедливо.       Мужчина пришел сюда, потому что больше никуда не хотел. Вернее, хотел — побыть в одиночестве, или поехать вслед за Вэй Усянем, который «не хочет с ним дружить», и потребовать объяснить, почему это он не хочет. Но он трус. Он жалкий трус, и смертельно боится унижаться. В снятой им квартире его поджидали две морды, которые Лань Ванцзи тоже видеть не хотел. Старший брат, который его предал. Именно предал, бессовестный Лань Сичэнь. Увел у него художника. Гад. И Лань Цзинъи, который этим художником слепо восхищается. Тоже гад.       Вокруг одни гады.       Идти ему особо было некуда. Выехав в город, мужчина долго колесил по улицам, пока поток движения совсем не замедлился. Было уже довольно поздно. И тут ему на глаза попались уютно мерцающие арочные окна ресторана. Ресторана при отеле. Как раз то, что ему нужно. Заехав на парковку и бросив машину, куратор поднялся в главный холл и у сахарно улыбающейся девушки взял ключи от номера, снятого на две ночи.       Чтобы хоть пару дней побыть одному.       Есть ему не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Ну, только если Вэй Усянь ему позвонит и извинится. Тогда, тогда ему сразу станет лучше. Но тот же так не поступит. Ведь, по правде, в данной ситуации Вэй Усянь никак не виноват. Но мужчина отказывался рассуждать логически. Сейчас, на волне эмоций, уязвленной гордости и задетых старых обид ему совершенно не хотелось думать.       В один момент, взрослый мужчина превратился в капризного подростка. Которому отказали или отобрали надежду получить то, что он вдруг очень захотел.       Он даже не мог сказать, зачем спустился в зал ресторана. В номере ему было тоскливо. Там было все на высшем уровне, но слишком пусто. И сидеть в окружении стильной мебели и навороченной техники в глухой тишине было глупо. Глаза будто сами нашли среди меню и брошюр барную карту. В тот момент ему показалось, что от одной порции кофейного ликёра ничего не будет. Ведь он уже пил его раньше.       Но то ли в прошлый раз ликер был разбавленный, то ли ему все же стоило хоть немного поесть, а не вливать в себя все одним махом. Мужчину накрыл сон, разбавленный сладостью, растекшейся по языку, и ароматом ванильного кофе. Пару долгих минут он спал, уперевшись рукой о щеку, а когда открыл глаза, перед ним уже сидела незнакомка, томно его рассматривающая. Не Усянь. Значит не интересно.       — Не угостите девушку коктейлем? — заметив, что он открыл глаза и одарил ее своим вниманием, тонко заворковала незнакомка, кокетливо заправляя крашеные пряди за ухо.       — Нет, — еще чего. Кто ты вообще такая, чтобы я тебя угощал, думал насупившийся Лань Ванцзи, обида которого с выпитым ликером стала только в несколько раз сильнее.       — Как грубо! — надув пухлые, неровно накрашенные помадой губы, проныла девушка. — Такой красивый, а такой хам!       — Что грубого в простом отказе? — стоило Ванцзи задать этот вопрос, как все внутри него опалило жаркое пламя. Ах, он точно такой же гад, как и Вэй Усянь. Так вот что это было! Неужели тот тоже отказал ему просто потому, что искренне не хотел больше видеть его в качестве друга?       Эта сокрушительная мысль вынудила мужчину подозвать бармена снова и попросить не налить ему еще, а поставить перед ним уже начатую небольшую бутылку ликера. Незнакомка больше ничего не говорила. Только с нескромным любопытством наблюдала за тем, как он бессовестно напивается.       Впрочем, молчала она ровно до того момента, пока ликер в бутылке не кончился, обида не превратилась в безбрежный океан, а его пьяный и шальной мозг не потребовал чего-то покрепче. Виски! Точно, он хочет виски!       — Эй, красавчик, тебя что, девушка бросила? — склонившись над зарумянившимся от алкогольных паров лицом, заговорщически зашептала незнакомка, глядя в его влажно блестящие глаза, обрамленные дрожащими ресницами.       — Нет! — хуже! Ох, если бы его бросила какая-то там девушка, тогда бы он точно тут не сидел, заливая в себя янтарную жидкость, морщась от острого привкуса алкоголя. Его бросил Вэй Усянь, а это куда как хуже. Взял, и бросил его.       — А давай ей позвоним? — чувствуя новое развлечение, да еще и за чужой счет, дамочка засияла, как начищенная монетка. И, глядя на нее, у Ванцзи не единой мысли не закралось, что что-то тут не так.       — Давай, — кивнув решительно и строго, так, что длинные, шелково блестящие волосы рассыпались по широким плечам, куратор достал телефон, тупо глядя на экран. — А что мы спросим?       — Спросим, зачем она тебя бросила, конечно же, — логично, логично, мужчина покивал этой мысли и, сняв блокировку с экрана, начал увлеченно искать, где у него вызов номера. Спьяну было очень много энтузиазма, но вот голова работала не очень хорошо. Впрочем, номер художника найти и набрать ему все же удалось.       Послышались гудки. Долгие-долгие гудки. Ванцзи и незнакомка склонились над плоским пятном телефона, гармонично сливающегося со столешницей барной стойки, и ждали, пока на том конце, наконец, соизволят взять трубку.       А Вэй Усянь, мать его, не торопился. Вот ведь гад! Мало того, что бросил его, так теперь еще и трубку брать не хочет?!       — Ты время видел?! — когда звонок, по идее, уже должен был сорваться, в динамике, наконец, послышался долгожданный голос явно недовольного поздним звонком мужчины. Увы, но его вопрос потонул в общем гуле зала и помехах телефонной связи.       Но сердце Ванцзи все же сделало кульбит.       Когда он был уже готов взять телефон и разговор заодно в свои руки, девушка вдруг, прыткая по сравнению с его пьяным телом, схватила его первой, поднося микрофон к накрашенным губам.       — Ахахах, — звонко залившись смехом, она, жеманно растягивая слова, начала засыпать землю на крышку гроба, в который Лань Ванцзи был готов лечь хоть прямо сейчас, представляя, что с ним сделает рассвирепевший художник. Но коварный виски в его крови только делал этот ужас приятней. — А знаешь, где сейчас твой дорогой парень? Он со мной! Со мной и моими сиськами, в которые утыкается лицом и не может оторваться. Знаешь, почему? Потому что они явно больше, чем твои!       Сидящие недалеко от них посетители, услышав это бесстыдство от девушки, ловко подливающей себе алкоголь из чужой бутылки, про которую забыли из-за охватившего куратора ужаса, залились душным румянцем стыда.       Боже милостивый, какой кошмар.       Какой кошмар, подумал хрюкнувший от смеха Вэй Усянь, прикрыв микрофон пальцами, когда до него дошло, что с телефона мужика, которого он отчихвостил пару часов назад, ему заливает бред какая-то незнакомая бабища.       Он только выбрался из ванной, и, весь распаренный, медитировал над кружкой горячего зеленого чая, и вообще был готов пойти спать, как случилось вот это. Интересно, а хозяин телефона хоть где? Или он и правда там, где описала эта мадмуазель, если ее можно так назвать.       — Ну это-то конечно, госпожа. В размере вашего бюста я даже не сомневаюсь. Если вас не затруднит, передайте телефон хозяину и нажмите на видео звонок, хочу видеть его лицо, — в динамике громко послышалось звонкое «ой» и стук корпуса о дерево. Вот уж действительно ой.       Экран телефона в руках Вэй Усяня все еще отображал только недвижимое фото и никакого намека на переключение звонка. Из динамика раздавался неясный шум, обрывки слов и помехи. Он уже хотел сбросить, как экран, наконец, мигнул и ему явилось таинство. Таинство висящих бокалов.       Неужели Ванцзи где-то пьет? Это из-за того, что он ему сказал? Боги, этот идиот же не сядет пьяным за руль?       Художник вдруг почувствовал острое беспокойство и сожаление. Может, он перегнул палку? Не стоило так давить на куратора.       — Ванцзи? — как можно мягче позвал мужчина, ожидая, когда хоть что-то на экране изменится. Ему-то видны бокалы, подвешенные за ножку, а им, напротив, его лицо, которое сейчас очень, очень взволнованное.       — Так, это что, не девушка? Ты сказал, что тебя бросила девушка! — художник, наконец, что-то расслышал. Это был приглушенный женский голос, и слова заставили его удивиться еще сильнее. Да какого хрена там происходит?       — Не говорил! — а вот и его упертый баран. Значит, Ванцзи все же там. Осталось только узнать, там, это где.       — Лань Ванцзи, возьми телефон, когда я с тобой разговариваю, — это должно было звучать грозно. Но не звучало. Именно из-за того, что господин Вэй говорил в микрофон так, как будто уговаривает неразумного ребенка. И знаете, что? Это сработало.       Он думал, что ему показалось, но куратор и правда велся на ласку. Стоило похвалить его или заговорить мягко и ласково, как он тут же становился покладистее и на порядок терпимее.       — Нет! — и при этом продолжал вести себя иногда, как баран. Несмотря на свое восклицание, телефон мужчина все же взял, и теперь художник видел его нездорово румяное лицо, хотя, возможно, во всем виновато освещение там, где этот ненормальный находился.       — Нет? И почему же нет? — черт возьми, он должен позвонить Лань Сичэню, может, тот сможет что-то с этим сделать.       — Ты меня бросил! — с ослиным упрямством на красивом лице выдало это безобразие. Боже, мужику тридцать два года, а ведет себя как дитя. Как будто бы тот напился. Хотя, погодите-ка…       — Ты пьян? — нет, он знал, что Ванцзи обычно не позволял себе пить ничего алкогольного. Ему об этом давно успели сказать и даже назвали какую-то расплывчатую причину. Но… иного объяснения такому странному поведению мужчины у него не было.       — Нет! — ах, бесстыжий!       — Ванцзи, бесстыдник, врать запрещено, ты забыл? — Вэй Усянь просто не мог не потешаться над этим надутым лицом и выпяченными от обиды губами. Ну почему этот человек такой… такой очаровательный. — Ванцзи, будь хорошим мальчиком, скажи мне, где ты.       Он поедет и заберёт его. Ну или хотя бы передаст это пьяное тело на руки старшему брату или их миньону. Сделает хоть что-то, короче.       — Приедешь? — на него глядели, недоверчиво сузив мерцающие глаза. Даже такой, с пятнами жаркого румянца на щеках, приоткрытыми влажными губами и весь встрепанный этот господин был невероятным. Сердце, что ты делаешь со своим хозяином, перестань так сильно биться.       Получив четкое «да», Ванцзи отправил художнику свою геолокацию и, довольный, принялся ждать. Рядом с ним исчезла не только зачинщица беспорядка, но и недопитая бутылка. Девушка, поняв, что влезла в какую-то совершенно мутную историю, потеряла всякий интерес. Да и встречаться с мужчиной из телефона ей не очень-то хотелось. Тот хоть и был довольно хорош собой, но, похоже, эти двое слишком увлечены друг другом, чтобы уделять ей внимание. Так что, увольте.       К Лань Ванцзи же никто больше приближаться не хотел. Хватило короткого представления. После того, как девушка упорхнула, сжимая в тонких руках оплаченную бутылку виски, сам мужчина только и делал, что пялился в экран телефона.       Но его терпимость к алкоголю все же была слишком низкой. На все попытки заставить его уйти он только огрызался. Время тянулось, куратор слабел. Трогать его было чревато. И к моменту, когда тот уже почти уснул и был готов рухнуть со стула под неодобрительным взглядом бармена, в зал ресторана вошел еще один мужчина, сразу же направившись к стойке.       Вэй Усянь успел подхватить заваливающегося на бок мужчину, мысленно посылая благословение таксисту, который мчал его на небывалых скоростях.       — Он заплатил? — оглядев количество стаканов, спросил художник у бармена, который в ответ только кивнул и, наконец, начал убирать стойку. — Ну хоть одной проблемой меньше.       Войдя в здание отеля, Усянь первым делом направился к ресепшену, чтобы узнать, не остановился ли у них некий Лань Ванцзи. Что-то ему подсказывало, что было именно так. И действительно. Тот снял номер, и не просто на ночь, а на две. Не его, конечно, дело, но исходя из того, что слышал он женский голос, все было как-то неправильно. Девушка, однако же, испарилась. И в номере ее тоже не оказалось. Даже намека на присутствие.       — Ох, Лань, а ты, оказывается, та еще пьянь, — в ответ на него только глухо заворчали, утыкаясь лицом в прохладную ткань наволочки.       Вэй Усянь хотел бы остаться. Но ему было незачем. Повод, разумеется, можно было найти, он даже хотел этим заняться, но вовремя себя отдернул.       Мужчина приехал только потому, что испугался. Испугался, что этот дурак что-нибудь натворит. Но сейчас тот спал, облапив сваленное в кучу одеяло, и пускал на него слюни. Совершенно безобидный. И еще, это все-таки был Лань Ванцзи. Не какой-то там слабый и беспомощный мальчишка. А взрослый мужик. Который, между прочим, знатно попортил ему нервы.       Так что, можно считать, свой долг он выполнил.       Оставив у кровати пару таблеток и стакан воды, художник ушел. Впереди его ждали насыщенные дни, и то, что случилось, еще покажется ему не таким уж впечатляющим.       Наверное, дело в том, что этого большого и сильного Лань Ванцзи он знает не так давно. А большой Ванцзи и маленький Лань Чжань — подросток из его памяти — похожие, но все же разные люди. То ли дело его семья. Цзян Яньли, которая обладает невероятными навыками очаровательного манипулятора, который шествует над Цзинь Цзысюанем и Цзян Чэном. Сам глава семьи Цзян, переставший вдруг лаять, сменяя свой гнев на покладистость, что, казалось бы, ему несвойственно, но…       Возможно, на самом деле, они все, действительно, способны на всё.       Изменился ведь не только Вэй Усянь. Не он один принял и осознал для себя свое прошлое, взглянув на него без груза вины и стыда за свои ошибки. Они словно стали чужими. Весь он из прошлого стал чужим и незнакомым. Члены его семьи тоже прошли через это. Осознав все потери, отринули прошлое, и теперь, теперь им нужно учиться жить настоящим.       Ну, а еще, Вэй Усянь, наконец, сможет забрать Мо Сюаньюя из нанятой приемной семьи, которая уже прошла весь бюрократический ад проверок. Не за бесплатно, разумеется.       В его снятой для них с Сычжуем квартире визуально было достаточно много места для двух творческих личностей. Но не для двух творческих и одной, любящей комфорт и уединение. Для него было важно, чтобы Сюаньюю было хорошо. Этот парень заслужил это. И раз Яо хотел, чтобы он позаботился о его брате, он должен постараться.       Цзян Чэн, отдавая себе отчёт, сделал откровенное предложение, от которого ему было тяжело отказаться. Вернуть ему, Вэй Усяню, часть наследства по завещанию, оставленному господином и госпожой Цзян. Право на долю в доме. В их большом, семейном доме.       И не просто вернуть так, чтобы он мог продать ее самому Цзян Чэну, а вернуться домой на правах родственника, пусть и не кровного, которым он являлся. И плевать, что он отец одиночка с кучей великовозрастных детей. Двумя, если считать поголовно.       И Вэй Усянь согласился.       А что ему еще было делать? Его все равно плотно оккупировали со всех сторон и взяли в оборот. Лани, в количестве двух штук, водят вокруг него хороводы. Еще один Лань периодически утыкается в его могучую дружескую грудь, оплакивая свою неудавшуюся любовь. Сестра заманивает едой и берет на живца. А Цзинь Цзысюань самовольно вызывается исполнять роль его водителя, если его нужно откуда-то забрать, чтобы привести в дом семьи Цзян. Как контрольный в голову — малыш А-Лин. Еще и Вэнь Цин с Вэнь Нином.       Выбор очевиден.       И теперь они с Сычжуем собирали вещи, осторожно пакуя то, что считалось достаточно хрупким в коробки. В очередной раз в их жизни начинался новый этап. Удивительно, но это не надоедало. Наверное, в этом особенность его натуры, менять что-то вокруг себя постоянно. Полгода в Пекине они жили так, как хотели. Теперь пришло время попробовать пожить как члены очень большой семьи. Кто знает, может, им даже понравится.       — Я уже освободил для вас третий этаж. Есть еще две комнаты на втором. Короче, выбирайте какие хотите… Только не вздумай передумать, — Цзян Чэн топтался рядом и едва не подгонял грузчиков таскать коробки и ящики активнее. Утреннее солнце в последний раз освещало пустеющую гостиную.       — Передумать? Я на твоих глазах последние трусы упаковал, так что успокойся, — Вэй Усянь тепло улыбнулся брату, лицо которого заливалось душным румянцем.       Вот всегда он такой. Резкий, как пуля дерзкий, но при этом в душе ласковый, как щенок. Надо же было вырастить такое чудо.       — Я такой идиот, — и у этого человека бывают приступы самокритики на волне самоистязаний. — Зато, знаешь, родители будут счастливы. Я в этом уверен.       — Мы все идиоты. Не стоит винить только себя, — похлопав по широкому плечу брата, вздохнул художник, провожающий взглядом последний ящик, заполненный холстами разных размеров и форм. — Кроме Яньли, разумеется.       С этим они оба были согласны.       Помимо своего будущего в новом-старом доме и комфорта его «детей», Вэй Усяня беспокоило еще кое-что. Воскрес ли его нефритовый куратор. И если воскрес, то как ему новый день.       Эти мысли были беззлобными. Художнику и правда было просто интересно, с каким самочувствием господин Лань продрал глаза в одиноко пустом номере отеля.       Лань Ванцзи же ощущал себя так, как будто его прокляли. Прокляли, или оживили как мертвеца, заставляя подняться из сырой могилы на долбанный божий свет, который жег его воспаленные глаза.       Оставалось вспомнить, кто он, где и почему ему так хреново. На это у него будет достаточно времени.