погасли окна в чужие жизни

тэхен смотрит на мятый полароидный снимок, подсвечиваемый разве что только уличным фонарем и баннером клубного центра, - фото выпадает из кошелька очень не вовремя - и почти собирается потушить об него окурок, но успевает спохватиться - единственное, что осталось от их прошлого. от их будущего. от них самих. тэхен смотрит на чонгука с чипсами во рту - слегка пьяного, в глазах его яркое шампанское – они тогда тусовались у какого-то общего знакомого, фото было сделано впопыхах. в комнате, заполненной громкими битами, шумными людьми; развязными танцами и юностью. чонгук потом держал его за руку и тянул свою глупую улыбку, говорил, - глаза ребенка в рождественскую ночь - что никогда не отпустит. кто бы мог подумать - отпустил. проходит полтора года, безумно долгое и мучительное время. год тэхеновых изменений, попыток склеить себя и свою жизнь заново. еще пара месяцев – попытаться обрести чувство влюбленности, не оглядываясь, бежать вперед и царапать о ветки деревьев кожу; сдерживать себя от желания пойти задним ходом по своим же следам было сложнее всего. тэхен никогда не верил в гадалок или экстрасенсов - для него это одно и то же, в принципе - но сейчас почему-то хочется, чтобы его действительно заранее предупредили. (как-будто это могло что-то изменить, наивный ты дурак) чтобы провели по ладони, потрясли чашкой с кофейной гущей на дне и вызвали благородного духа. мать тэхёна с какой-то безнадежной обреченностью верила же в мистику, так почему бы не попробовать, да? ему от воспоминаний - смазанных и столь далеких, словно это было в прошлой жизни - хочется биться головой об стену. образы не греют, но в душе пустота растет в геометрической прогрессии и целый ураган тех сухих кустов на полях из фильмов. самое забавное, наверное, что чонгук так и не прочитал его сообщение - сопливые слова годичной давности, черным по белому. абонент вне зоны действия сети, перезвоните позже. или никогда. тэхен уже и не помнит, из-за чего была ссора, но в районе груди все еще горит осадок от последствий. они даже расстаться-то толком не успели: быстрые слова, несмелые улыбки, разные дороги. замешанный во всём этом балагане чимин, решительность на "расстаться" и куча всего неприятного. а потом... тэхён кутает ладони в рукавах клетчатой рубашки, ёжится. июльский ночной ветер путает его волосы, обнимает за плечи - горячо и любимо, словно тэхён его родной сын, сумевший найти защиту в одном легком касании. снимок отражает насыщенные краски розового и желтого – тэхён останавливается у мини-маркета, чтобы купить рамен юнги. на кассе собирается позвонить и узнать, не нужно еще чего, и совершенно не специально натыкается на чонгуков номер. карма его, наверное, ужасно недолюбливает. и, наверное, это тот момент, - давай же, давай - когда все должно измениться. потому что тэхен, впервые осмелившись за долгое время, удаляет его из контактов и, внезапно для себя, отпускает. вот так (не)просто. поздним летним вечером. чонгука больше нет бог, ты слышишь? перестань издеваться. светофор на перекрестке загорается зеленым, толпа пробирается, как сквозь лесную чащу, тает в оживленном ритме города. тэхен останавливается посередине дороги и надеется, что по счастливой случайности повторит судьбу чонгука, завертевшись под колесами грузовика. его размажет по асфальту, как дети растаптывают песочные замки, люди вокруг закричат, кто-нибудь вызовет скорую, матери закроют детям глаза. тэхён представляет это так живо и красочно, будто выпадает из реальности, но спустя пару секунд продолжает идти до самой остановки. когда он подходит к дому - многоэтажка в самом обыкновенном спальном районе, четвертый этаж, синие шторы, футболки сушатся на веревке - юнги с балкона салютует ему сигаретой в руке и мягко улыбается. ждёт его домой. такие теплые жесты заставляют сердце тэхёна млеть, и в нём, в этом маленьком ошметке, наконец поселяется надежда, что у них двоих всё еще будет хорошо.