Перемены

      Для Тумблера перемены наступили внезапно. Раз — и удалили весь «материал для взрослых». Два — отняли все альбомы с фотографиями, не оставив даже картин великих художников, потому что там есть обнаженные тела. Три — и на промежности сомкнулся пояс верности, плотно обхватывая гениталии. А Пользователь, который часто заходил ночью, преимущественно ища именно порно, заглядывать перестал совсем.       Тумблер загрустил. Созданный для того, чтобы помогать всем, видя в этом свой смысл, он почувствовал себя брошенным, ненужным, и, замечая разочарованный взгляд Хозяина, не мог отделаться от чувства невыносимой вины, хотя по сути не сделал ничего, все происходящее было решено без его мнения и участия.       Трафик посещений падал с неумолимой скоростью, и уже почти не находилось даже повода для того чтобы покинуть свой домик. Нет Пользователя — нет причины быть активным. Это был провал, начало конца. И Тумблер просто терпеливо ждал.       Ждать долго не пришлось. От начала кризиса не прошло и года. Хозяин сам пришел к нему, угрожающе возвышаясь, и смотрел холодно сверху вниз, молча, будто разглядывал его, изучал. Тумблер, не изменяя своим привычкам, сидел на завитке, испуганно глядя на него в ответ, и невольно согнулся в спине, стараясь казаться меньше. Он и раньше не был в восторге от своего владельца, но в тот момент при виде него внутри все поджалось, а от предчувствия чего-то совсем нехорошего стало тянуть где-то под ребрами.       — Раздевайся, — голос Веризона равнодушный и холодный, будто сталь, и слова резали этим металлом слух, заставляя каждый раз вздрагивать. Тумблер вскинулся, прикрываясь альбомом. Происходящее пугало его все больше.       — Зачем? — его собственный голос дрогнул, но от этого ничуть не стыдно. Испытывать страх перед Хозяином нормально, и не важно, что он ни разу не сделал с ним ничего плохого, кроме пояса, конечно, но и тот доставлял дискомфорт совсем не часто, просто бояться того, кто больше тебя и намного сильнее — естественно.       — Так пожелал твой новый владелец, — на этот раз тот поморщился, едва заметно, и тут же стал вновь невозмутим.       — Вы хотите меня продать? — у Тумблера внутри все заледенело. Нет, это ведь не правда. Он ведь не мог стать настолько не нужен, чтобы от него решили избавиться. Хотя по лицу Хозяина видел — мог. Стал таким жалким, никчемным и бесполезным, что его решили отдать, сплавить кому-то и больше не видеть этого позора.       — Не хочу. Я уже сделал это, — сердце Тумблера ухнуло так сильно, а потом словно перестало биться совсем. Он хотел сказать что-то против, попробовать переубедить Веризона, упросить его оставить, потому что неизвестно, что с ним вообще будет при новом владельце, но поймав его взгляд понял, как это бессмысленно. Что бы он ни сказал, ничего не изменится.       Губы Тумблера дрогнули, он прикрыл глаза, вздохнул, принимая все, смиряясь, а потом встал, начиная раздеваться, как и было велено.       — Снимай все, только оставь рубашку, — голос Веризона вновь резко полоснул тишину, заставляя Тумблера вздрогнуть. Тот замер, осмысляя сказанное, машинально хотел спросить «зачем», но промолчал. «Так пожелал твой новый владелец». Снял рубашку, скинул на лежак футболку, помедлил прежде, чем приняться за штаны, повел плечами от прохлады, окутавшей верх тела, и таки расстегнул ширинку, избавляя себя от остатков одежды вместе с нижним бельем. Руки почти не дрожали, и он старался не думать совсем. Не думать о том, как он выглядит в данный момент, что на него смотрят в упор, не думать о том, кто его новый хозяин, и уж тем более не думать о том, что будет дальше. Просто надел рубашку обратно, застегивая пуговицы на ней и выпрямился, покорно ожидая дальнейших указаний.       — Идем, — Веризон просто развернулся и пошел прочь, даже не посмотрел идет ли Тумблер за ним, не надо ли тащить его силой, но тот даже не попытался ослушаться, идя следом, опустив глаза в пол, и только прикрывая подолом промежность, стесняясь больше не своей наготы, а холодного металла на ремешках, клеткой сомкнувшегося у него на члене.       Шли они недолго. Шаги Веризона тяжелые и равномерные, Тумблер же старался идти как можно тише, перебирал босыми ногами, делая вид, будто его нет совсем, а потом они остановились.       Дверь открылась бесшумно, поддалась, впуская их в комнату, и Тумблер не сразу понял, что теперь они не одни.       — Наконец-то вы пришли, — незнакомый низкий голос растягивал слова так довольно и так сладко, что Тумблер невольно заинтересовался, выглядывая из-за бока Веризона.       Свет здесь был приглушен, и в этом полумраке посреди комнаты в одном из кресел вокруг небольшого столика вальяжно раскинулся смуглый мужчина, в черных штанах и распахнутом пиджаке поверх рыжей в тон взъерошенным волосам рубашки, с ослабленным галстуком и широко расставленными ногами. Он откинулся на спину, подперев свою голову рукой, и усмехался так широко, смотря на Тумблера в ответ, что тот невольно смутился, отводя взгляд.       — Я привел его, — Веризон отошел в бок, пропуская Тумблера вперед, и весьма болезненно сжал его плечо, приковывая к месту, будто действительно думал, что он убежит.       — Чудесный малыш, — похвалил его незнакомец, так пристально скользя по нему взглядом, что Тумблер невольно сильнее натянул рубашку спереди, получая на это еще одну усмешку. — Можешь идти, дальше я сам.       — Ничуть не сомневаюсь, — отозвался Веризон как-то особенно сухо и вышел, даже не попрощавшись, оставляя их вдвоем друг на друга.       Тумблеру вновь стало страшно. Его будто привели в логово к хищнику и бросили на съедение. Только хищник все так же расслабленно сидел на месте, и, похоже, совершенно не думал на него бросаться. Наоборот, лениво поманил к себе рукой, и Тумблер не посмел ослушаться, дабы не спровоцировать его на немилость. Он еще совершенно не знал, как вести себя со своим новым Хозяином, поэтому старался делать все осторожно, подходя к нему едва ли не на цыпочках.       — Не бойся меня, милый, я не кусаюсь, — тот словно читал его мысли, улыбаясь совсем не опасно, наоборот, так ободряюще, что Тумблер сделал шаг к нему уже куда смелее. — Только иногда, — вдруг добавил он, заставляя растерянно замереть, а сам засмеялся, явно забавляясь. — Например, тогда, когда этого хотят.       — Как можно хотеть быть покусанным? — Тумблер совсем ничего не понимал. Заглядывал в лицо, ища подсказку, но вместо ответа мужчина только похлопал себя по бедру, и выглядело это как… приглашение?       — Иди сюда, — не став утруждаться ожиданием, он подтянул Тумблера к себе, и прежде, чем тот успел среагировать, ловко усадил на ногу, приобнимая за бок, и выглядело это так будто ребенок сел к Санте на колено, чтобы выпрашивать подарки на Рождество. Вот только Тумблер не ребенок, да, визуально он был похож на подростка, но действительно ребенком по человеческим меркам никогда не был, просто не смог бы. — Когда покусывают несильно это может быть очень даже приятно, — неожиданно новый Хозяин прижался к нему так тесно, говоря томно, почти в самое ухо, а потом слегка прихватил его край губами, заставляя и без того удивленного Тумблера невольно вздрогнуть. Слишком близко. Слишком неловко. Он сидел голым задом прямо поверх штанов и все еще пытался прикрываться рубашкой, и мысль, что тот сам просил оставить его обнаженным, не давала покоя. Зачем?       — Кто вы? Я до сих пор не знаю, как вас зовут, — Тумблер повернулся, разглядывая своего владельца вблизи. Он точно знал, что они никогда до этого не встречались, иначе бы просто не забыл его, и все равно тот казался смутно знакомым.       — Все потом. Пока что можешь называть меня Господином, — его лицо все еще было так близко. А после он прихватил свободной рукой Тумблера за подбородок, не давая увернуться, и поцеловал. Не наглея, не пытаясь залезть языком сразу в рот, но и не просто чмокая, а прижимаясь губами к губам так мягко и в то же время настойчиво.       — Зачем? — выдохнул Тумблер, когда его наконец отпустили. Все тело обволакивало странное чувство, а кожа будто покрылась мурашками. Он заглянул в глаза с ярко-рыжей радужкой и темным ободком по краю, пытаясь в них прочесть что-то, и не смог различить ничего, только что-то очень и очень довольное.       — Зачем что? — мужчина хитро усмехался, поглаживая его щеку ладонью. Вторая рука все также лежала на боку, притягивая ближе.       Тумблер хотел спросить, зачем он нужен этому незнакомцу. Зачем он теперь вообще кому-то, если даже Хозяину он стал неприятен. Зачем его трогают и говорят так ласково. Зачем вообще это все. Но озвучил лишь одно.       — Поцелуй. Зачем? — от волнения сердце в груди трепыхалось. Еще никто и никогда себя так с ним не вел, и Тумблер просто терялся.       — Затем, что ты мне нравишься и уже очень давно. Все хотел тебя приласкать, погладить, но Веризон всегда следил за тем, чтобы я не добрался до тебя. Наверняка, боялся, что испорчу, — он усмехнулся, и ненадолго замолк, просто разглядывая, трогая, давая Тумблеру хоть немного времени на то, чтобы разобраться.       Он нравится этому мужчине и уже давно? Но как? Почему? И чем таким он мог его испортить, что Веризон даже сторожил его? Вопросов появлялось все больше и больше, а ответов не прибавлялось.       Растерянный, Тумблер не сразу заметил, что рука на спине уже спустилась ниже и, забравшись под рубашку, поглаживала поясницу. На фоне его прохладной кожи пальцы Господина казались почти горячими, они то едва касались, проходясь самыми кончиками, то надавливали сильнее, будто массируя, и это действительно было приятно.       — Веризон был хорошим хозяином? — внезапный вопрос отвлек Тумблера от прикосновений, загружая мыслительный процесс еще больше.       Хорошим? Тумблер ни за что не смог бы назвать его плохим, но хорошим. Это понятие казалось настолько расплывчатым, настолько нечетким, что дать ответ с полной уверенностью он никак не мог.       — Да… Думаю, так и есть, — протянул он и тут же вздрогнул, вытягиваясь, напрягаясь всем телом, потому что рука с поясницы внезапно опустилась ему на зад, сжимая его. Он буквально выпучил от удивления глаза, пытаясь улизнуть от прикосновений, но вместо этого лишь теснее прижался к своему Господину, который улыбался так широко, так довольно, сминая всей ладонью его обнаженную ягодицу.       — И именно поэтому он надел этот жуткий пояс на тебя. Это несомненно было проявлением заботы.       Чувствуя, как пальцы с зада стали пробираться ему между ног, Тумблер попробовал зажаться, не допустить дальнейших посягательств к себе, но, ощутив легкое прикосновение в промежности, резко задергался, тут же пытаясь соскочить. Вторая рука, что до этого придерживала его лицо, неожиданно крепко обхватила его поперек тела, не позволяя никуда сбежать.       — Ти-ише, — голос Господина звучал довольно, почти сладко. — Я не сделаю тебе ничего плохого, наоборот, хочу помочь. Это, — он провел пальцем по прохладному металлу, едва-едва задевая нежную кожу в его зазорах, — необходимо снять. Никогда не считал воздержание полезным, только если для повышения чувствительности, а уж принуждение носить пояс верности постоянно — вообще дикость. В каком времени мы живем? В средние века? — мужчина неодобрительно покачал головой. — Извини, милый, если тебя это как-то заденет, но Веризон — ханжа. Да, я понимаю, что его поставили в трудное положение и ждали решительных мер, но не настолько же. Все можно было бы сделать куда более гуманно.       — Но мне ведь это никак не вредит, — не то чтобы Тумблер очень хотел защитить своего прошлого Хозяина, более того, он вполне поддерживал мысль о том, что можно было бы поступить не столь радикально. Просто на деле все выходило не так плохо, как могло показаться со стороны. Да, поначалу клетка приносила дискомфорт, постоянно привлекала к себе внимание, казалась лишней, но со временем он привык и почти не замечал ее. Да, иногда мешалась и сдавливала, выполняя свои первостепенные функции, но это было так редко, что совсем незначительно. В отличие от людей он не имел сексуальных потребностей, вообще каких-либо потребностей, поэтому такие меры и в самом деле были лишними.       — Только потому что ты не человек. Иначе эта штука могла бы тебе действительно навредить, и если не в физическом, то в психологическом плане, — мужчина выглядел обеспокоенным, но тревога на его лице быстро сменилась задумчивостью, а после вновь чем-то довольным. Он снова ухмылялся, и глядя на него, Тумблер невольно засмотрелся. Ему впервые пришла мысль о том, что его новый владелец в самом деле красивый, привлекательный. Гладкая кожа, ровный, чуть вздернутый на кончике нос, полуприкрытые от удовольствия, рыжие, почти золотистые глаза, аккуратно уложенные волосы, и даже эта усмешка, которая так шла ему.       — Что ж, если ты считаешь, что пояс никак тебе не мешает, то я, как хороший хозяин, должен убедиться в этом, а уже после решать, что с ним делать, — он смотрел с вопросом, и Тумблер догадался, что от него ждут согласия к такому ходу действий, и сразу кивнул. Подобное решение было вполне обоснованным и логичным. Нет, оставлять пояс на себе он особым желанием не горел, но то, что у него поинтересовались мнением было приятно, особенно на фоне того, что им совсем недавно распоряжались совершенно не учитывая его интересы, а только ставя перед фактом. — В таком случае я хочу, чтобы ты сел немного иначе, уверен, нам обоим станет удобнее.       Подталкиваемый рукой Тумблер встал, не понимая, что от него хотят, неловко прикрывался рубашкой, чуть сгибаясь, и с немым вопросом ожидал указаний. Ему ничего не сказали, только потянули обратно лицом вперед, вынуждая встать на кресло коленями как раз по обе стороны от ног. Лишь сделав это, он понял, насколько открытой выходит поза, и сразу же стыдливо зажался, сминая край рубашки и натягивая ее как можно ниже, чтобы прикрыться.       — Ты так очаровательно смущаешься, — едва ли не мурлыча, мужчина погладил его по слегка синеющей от румянца щеке, второй рукой вновь обхватывая, обнимая, тесно-тесно прижимая к себе, так что их лица оказались столь близко, что едва ли не соприкасались носами. — Иди сюда, — выдохнул он, а после Тумблер оказался втянут в поцелуй, на этот раз куда более настойчивый, напористый, но все еще предлагающий.       Рыжие глаза насмешливо следили за ним, и, не выдержав этого контакта, Тумблер зажмурился, лишь бы не видеть их. Он мало чего знал о поцелуях, лишь что-то из материалов Пользователя, тех рейтинговых видео и картинок, которые заблокировал Веризон, поэтому, не зная как поступить, полностью доверился своим воспоминаниям и теории, приоткрывая рот. Он сразу почувствовал чужой язык, и как ладонь переместилась с лица на затылок, слегка сжимая волосы и притягивая ближе. Это было странно, влажно, непривычно и вместе с тем как-то томительно и немного приятно. Он полностью был в чужих руках, его вели, им управляли, и в промежности стало так невыносимо тепло, от чего он буквально вжался в свои руки, все еще просунутые между их телами.       Он дернулся, когда его ягодицу вновь сжали, но вырываться не стал, позволяя себя трогать. Он пытался отвечать на поцелуй, и чувствовал, как рациональность мышления подводит. Коды в голове сбоили, в груди колотилось, а в голове несвязно бились мысли о том, что это его Господин, что он должен доверять ему, что теперь он весь его. Резко стало жарко, не только в промежности, во всем теле — знакомое, но все еще не до конца понятное чувство, и в паху металл плотно обхватил его, еще не сильно, но уже ощутимо, привлекая к себе и давая знать о том, что есть пока еще небольшая проблема, которую надо решить.       Привыкнув к такой близости, Тумблер позволил себе немного расслабиться и опуститься на колени, слыша одобрительный смешок на это. Сидеть так — еще более откровенно. Сзади он совсем открыт и рубашкой это уже не прикроешь.       — Ложись на меня, — горячий шепот почти в самое ухо, от которого мурашки по всему телу, и Тумблер, помедлив, высвободил руки, послушно прижимаясь грудью к чужой груди. Схватившись за плечи, он всецело вверил себя, пряча лицо в шее. — Хороший мальчик, — одобрительный поцелуй в висок, а после уже обе руки принялись касаться его зада, слегка сминая его. Тумблер пытался зажаться, чтобы не ощущать себя таким раскрытым, но ладони безжалостно раздвинули его ягодицы, не позволяя спрятаться. Он схватился за плечи сильнее, стискивая одежду в кулаках, пока пальцы кружили у входа, поглаживая его, массируя, заставляя то и дело вздрагивать, роняя тихие вздохи.       — Г-господин, — голос Тумблера звучал жалобно, просяще. Парень пытался увильнуть от настойчивых ласк, но, ерзая, только больше прижался к своему Хозяину, вжимаясь в него промежностью. Внизу свербило — ноющее, зудящее чувство, и клетка обхватывала уже болезненно, заставляя морщиться и невольно тереться о чужой живот в безуспешной попытке снять ее или хотя бы как-то облегчить свои мучения.       — Что такое, милый? — отогнув носом ворот рубашки, мужчина прикоснулся губами к его шее, слегка прихватывая кожу на ней. Даже от этой легкой ласки Тумблер вздрогнул, шумно вздыхая.       — Снимите, — тихо захныкал он, несдержанно двигая своими бедрами. — Пожалуйста, — умолять было совершенно не стыдно. Тем более это все делалось для того, чтобы понять, мешал ли пояс или нет, а он мешал и уже довольно сильно.       Его отстранили от себя, придерживая за бока, и Тумблер послушно отлип, все еще положив ладони на плечи. Они смотрели друг другу в лицо, глаза в глаза, синий и рыжий, и ухмылка на лице мужчины была полна таким удовольствием, таким удовлетворением, что стало невольно казаться, будто он знал, что его будут просить об этом. Знал и ждал, наконец получив свое.       — Расстегни рубашку, я ничего не вижу, — он даже не опустил взгляд, не разорвал их зрительного контакта. Все так же глаза в глаза, и Тумблер не посмел сам отвести взгляд.       Можно было бы просто задрать, не обязательно расстегивать и лишать того, чем можно еще хоть как-то прикрыться. Тумблер хотел было возразить, хотел воспротивиться, но в итоге только открыл рот, так ничего и не сказав. Он смотрел в эти темные круглые зрачки, которые то сужались, то становились шире, будто гипнотизируя его, а руками потянулся к воротнику, освобождая пуговицы одну за другой. Они выскальзывали из петель так легко и так правильно. В конце концов он расстегнул последнюю в самом низу, и горячие руки тут же скользнули под ткань, раздвигая ее в стороны. Лишь теперь мужчина опустил свой взгляд, скользя им по обнаженному телу. По шее, груди, животу. Ладонь повторяла за ним путь, спускаясь все ниже, ниже. Тумблер прикрыл глаза, невольно поджимаясь. Он не видел, и от того ощущения были особенно остры. Мышцы внизу невольно свело от странного трепетного чувства, и Тумблер судорожно втянул воздух, когда в промежности его обхватили, вновь едва-едва касаясь в зазорах.       — Что ж, несмотря на то, что Веризон поступил столь возмутительным образом, он выбрал весьма… привлекательную конструкцию, — Тумблер чувствовал, не мог не чувствовать, как пальцы скользят по тонким прутикам, будто изучая форму, узор, что они составляли. — Теперь меня мучают вопросы. Где он мог достать ее? Как выбирал? Или может ему помогал кто? — мужчина не только звучал, он и выглядел в самом деле озадаченно, свободной рукой трогая свое лицо, но, заметив, что за ним следят, посмотрел в ответ, в который раз расплываясь в столь довольной улыбке.       — Думаю, мне следует спросить его об этом при встрече. Сейчас же, я должен решить кое-что другое, — он полез к себе в кармашек на груди и вытянул из него два маленьких ключика, висящих на одном тонком колечке. Тумблер завороженно смотрел, как они покачиваются, поблескивая серебристыми бочками, а после опустил взгляд вслед за рукой, невольно захлебываясь воздухом, потому что вид того, как его член, обхваченный конструкцией, и весь лежит в чужой ладони оказался слишком. Он тут же зажмурился, а чуть после услышал тихий щелчок замочка. Клетка пошевелилась, и накатило чувство облегчения от того, что ее сняли.       Пальцы Господина уже не казались такими горячими, потому как Тумблер и сам горел. Ему было жарко, очень жарко. Рубашка, за которую он так хватался до этого, теперь только мешалась, ее хотелось снять, избавить себя от лишней ткани, но он так и замер, едва взявшись за нее. Его член обхватили ладонью, и это неожиданного почувствовалось так приятно, что он не сдержался и громко застонал, невольно толкаясь бедрами. А потом снова. И снова. И снова. Звуки сами срывались с губ, несдержанные, на выдохе. Он уже забыл о рубашке, о том, что хотел ее снять, так и оставил висеть на плечах, а сам вновь вцепился в Господина как в единственную свою опору.       — Какой пылкий малыш, — в голосе мужчины проскользнуло восхищение. Протянув руку, он коснулся лица перед собой, завороженно следя за ним. Не мешал толкаться в ладонь, наоборот, помогал, двигая ею в такт. Вся испачканная в смазке, что уже вовсю стала капать прямо на штаны, оставаясь густыми белесыми пятнами на их черной лоснящейся поверхности. — Тебе приятно, милый? — он вновь и вновь называл его милым, и это точно было приятным.       — Да. Да, Господин! — Тумблер едва не простонал это между своими толчками. К ощущению принадлежности прибавилось ощущение собственной уязвимости, отчего он схватился уже за шею, чувствуя себя так более уверенно, защищенно. Он принадлежит. Он принадлежит. Он принадлежит. От этой мысли кружило голову. Очень хотелось целоваться, безумно, будто потребность, первостепенная нужда хоть как-нибудь выразить себя. Совсем как у людей. Тяжело дыша, он принялся без разбора касаться губами всего, что только видел перед собой. Щеки, подбородок, шея. Дрожащими пальцами он пытался расстегнуть пуговицы на рубашке, чтобы продолжить свой путь. Кадык, впадинка между ключиц. Его не пытались остановить, наоборот, приобнимали, будто одобряя, придерживая.       — Ты слишком очарователен. Просто невозможно, — шепот, полный умиления. Несмотря на ситуацию, мужчина казался совершенно спокойным. Он все так же довольно улыбался и следил, но будто совершенно не разделял эту горячесть Тумблера. Он не выглядел поглощенным страстью, скорее охваченным… нежностью? Тумблер ловил его взгляд и не мог понять причины таких эмоций.       А потом его самого поцеловали, не давая погрузиться в мысли. Внезапно. Глубоко. Сминая губы, проникая языком в рот, но не давя, а чувственно лаская, позволяя отвечать и разделяя все вздохи. Рука в промежности сжалась чуть сильнее, а ее движения ускорились, и это было так хорошо, так восхитительно и так необходимо, что Тумблер застонал прямо в поцелуй, дрожа всем телом. Ему стало так приятно, практически слишком. Низ живота свело, и, оторвавшись от губ, он вскрикнул, содрогаясь. Он кончил прямо в ладонь, заливая ее и пачкая еще больше штаны и рубашку мужчине. Уткнулся в воротник, прикрывая глаза, и пытался отдышаться.       — Хей, ты как? — его осторожно принялись гладить по голове чистой рукой.       — Я не уверен… это странное чувство, Господин, — во рту было сухо, поэтому слова выходили сипло. Он пытался сглотнуть, облизнуться, но слюны не было, и очень хотелось пить.       — Порнхаб.       — Что? — Тумблер отстранился, недоуменно заглядывая в лицо своего владельца. Томительной истомы будто и не было.       — Мое имя. И нет, мне нравится то, как ты зовешь меня господином, ты даже не представляешь, насколько, но боюсь, ты можешь неправильно меня понять, — мужчина нахмурился. Он был напряжен и очень взволнован. Не оставалось сомнений в том, что-то, что он говорит — крайне важно для него. — Я выкупил тебя у Веризона не ради утех, и то, что я тебя сейчас трогал, в мои планы изначально тоже не входило. Ты просто оказался слишком очарователен, что я не смог устоять, и руки сами потянулись приласкать такую прелесть. Я должен был просто снять с тебя этот пояс и спокойно поговорить, но, как видишь, не получилось. Хочу, чтобы ты понимал, что-то, что я за тебя заплатил и облапал, не означает, что теперь ты мой раб, игрушка для утех и должен слушаться во всем. Нет. Я выкупил тебя у Веризона, чтобы ты был свободен и сам мог распоряжаться собой и своим временем. Я уже давно слежу за тобой и знаю, что именно эта свобода выражения и простота привлекали всех, поэтому мне было больно видеть, как Веризон ограничивает тебя, сажая в клетку, буквально. Понимаешь? Я хочу, чтобы ты действовал сам, независимо от меня, пусть я и формально, но твой хозяин, — он говорил все это довольно быстро. Вываливал свой поток мыслей, заставляя Тумблера все больше и больше зависнуть. Тот был так растерян, что совершенно не нашел сразу, что сказать, когда Порнхаб замолчал, предоставляя ему возможность хоть что-то ответить, ожидая, что вообще он ему скажет на это все. Ладно, одно то, КТО его выкупил, уже более чем удивляло, не говоря уже об остальном.       — Я всегда представлял тебя немного иначе, — в конце концов выдал Тумблер. Он так и не решил для себя, как ему на это все реагировать, поэтому схватился за ту мысль, которая была хоть сколько-то однозначна в данный момент.       — Прости, что? То есть из всего этого тебя больше всего волнует мой внешний облик? — удивившись, мужчина рассмеялся. — Не то, кто я, что я, какие-то подробности сделки или наше дальнейшее взаимодействие, а то, как я выгляжу? Ты не устаешь меня поражать. — Порнхаб откровенно забавлялся. Сидел, расслабленно откинувшись в кресле, и ничуть не смущался ни своей испачканной руки, ни практически полной обнаженности Тумблера, будто то, вот как они сидят — в порядке вещей.       — Ну, кто ты я в общих чертах знаю и так, а на счет дальнейшего ты уже сказал, что я сам по себе, полностью свободный. У меня просто нет повода тебе не верить, — Тумблер нахмурился, ерзая и запахивая рубашку обратно, чтобы хоть как-то прикрыться. Его такое положение дел мало устраивало. Хотелось одеться обратно, а лучше перед этим еще и помыться, потому как жидкости из его организма стали уже подсыхать, создавая неприятные ощущения на коже живота и бедер.       — Хм, вот как, — довольно протянул Порнхаб, ленно наблюдая за его поползновениями и пальцами водя по оголенному бедру. — В таком случае идем! — внезапно воскликнув, он подался вперед и еще более внезапно подхватил Тумблера под бедра, вставая прямо с ним.       — К-куда?! — крайне опешив, тот сразу же вцепился в него, крепко обхватывая ногами, чтобы не упасть. От таких резких движений голову вновь закружило и он на мгновение потерялся в пространстве.       — Ко мне, мой милый, ко мне, — прямо на ухо проворковал ему Порнхаб, одной из рук сжимая ягодицу. — Как твой хозяин я должен показать тебе свои владения.