Люби себя

*** — Понимаете, я его вообще не интересую! Никак! Ни в каком плане! Он даже меня тр*хнуть не хочет! — рыдает девушка, вокруг неё разбросанно много бумажных платочков, все промокли от её слёз, если бы их собрали в ведро, то наверняка бы потребовалось не одно. Парень, сидящий напротив, наблюдал за падениями этих белых кусочков дерева. Ему внутри даже как-то жалко те деревья, из которых делают эти платочки. С другой стороны — это забавно, представлять складывающуюся невидимую белую гору, которую можно после сбить одним выдохом. Эти мысли возникают не из-за назойливой девушки, которая плачет уже пол часа, скорее это просто фантазия разыгралась. Молодой человек сплетает свои пальцы в замок, внимательно слушает высказывания, кивает в знак понимания. После пылких кричаний и жалоб девушки, она шмыгает громко носом и смотрит на собеседника напротив. — А вы не пробовали сделать первый шаг самой? — парень говорит слегка хрипло, словно прочищает горло от долгого молчания. Девушка смотрит на него как на ненормального. — Где это вы видели, что бы девочка делала к парню первый шаг? — в её голосе чувствуется возмущённость. — Не подумайте неправильно. Я не пытаюсь оскорбить вас или всю прекрасную половину пола. Вы задумывались о том, что парень может бояться, что вам не понравится или же вы его оттолкнёте? Судя по вашим рассказам, у вас парень — девственник? — Да, но вам ли откуда знать, что у него в голове? — девушка скрестила руки на груди. В ней всё больше растёт недоверие. — А вот смотрите, когда вы первый раз пробуете алкоголь, вы же его открываете, наливает и пробуете, так? — парень обрисовывает свои объяснения на пальцах, пытаясь хоть как-то донести догадки. — Ну. И что хотите сказать? — девушка наблюдает. — Так и с людьми, если вы уверены в своём выборе, то стоит сделать шаг навстречу, попытаться открыть собеседника, поинтересоваться, что его беспокоит, налить в удобные для него условия, и попробовать на вкус, какого ему стало. — парень очень хочет объяснить мысли, которые потоком идут в его голову. — Ам… то есть? Вы хотите сказать, что нужно потом его заставить соблазнять меня? — Именно! Когда он прочувствует почву под ногами, то ему будет легче, а вы в свою очередь должны его завлекать, поддаваться. Они сидели и долго обсуждали все моменты и детали, словно между ними нет формальностей и слова " незнакомцы». Иногда так и сближаются люди, но в нашем случае… нет… это просто не тот случай. — Спасибо огромное вам за помощь! — девушка вся счастливая «упархивает» из маленькой, слегка тусклой комнаты. Парень только усмехается. Ему приносит удовольствие, что девушки уходят от него такие счастливые. Он подходит к окну, открывает пачку сигарет, берет пухлыми губами одну и зажигает. Сразу не затягивается, ибо сначала ему хочется понаблюдать за тонкой нитью дыма. Его тёмные глаза как зеркало отражают эту туманность от облаков. — Хах, эта девушка такая глупенькая, совсем не ценит своего парня. — говорит молодой человек в пустоту, словно там кто-то стоит и слушает его внимательно. *** Ким НамДжун — студент педагогического университета. Мне 22 года, и я — гей. Я не стесняюсь своей ориентации, но… все меня избегают из-за этого, для них это словно как грипп, который переносится воздушно-капельным путём. В моей голове часто появляются вопросы: почему таких как я избегают? С парнями дело понятно, они объясняют это одним словом — п*дор, а вот с девушками сложнее. Они существа на биологическом уровне интересные, их мышление может вообще не поддаваться объяснению. Вот для своего же интереса я и начал помогать девушкам с такими проблемами в отношениях. Кстати, про ту особу, её парень видимо полностью девственник, раз так стесняется. Удивительно, что он её сохранил, свою невинность. Не то что бы я был извращенцем, но когда она показала его фото, я всё не мог понять: как такой красивый парень не лишился ещё девственности с какой-нибудь девушкой? Вообще выбивает из колеи. Спросите: где же мой парень? А вот представляете, я гей-неудачник, в отношениях мне совершенно не везёт. Всегда попадались засранцы, хотящие только по*баться в углу до оргазма и кинуть. Ну, почти все… был один парень, очень нежный, как цветок лилии. Он был заботливый, красивый, до мурашек в теле. Да, пусть ему нравился розовый цвет, но как-то пох*й, когда тебя любит всем сердцем. Его недостатки были особенностями, которыми я восхищался. И пусть его шутки не всегда были удачными, в них была своя харизма, на которую я, словно ребёнок на сладости, запал. Кстати, о сладостях, для меня это было три вещи: его силуэт на фоне заката, его губы и смех. Когда я смотрел на него, у меня всё поджималось, абсолютно, будто внутренности все становились в три, нет, в четыре раза меньше, и пустота, больше ничего. Вы не поверите, но ничего светлее и невиннее мои глаза не видели. Только представьте — эти изящные линии тела, изгиб талии, о нет! Он не был доходягой! Не думайте, он был прекрасен, полностью. Признаюсь за него — покушать любил, но спорт не отрицал, поэтому так и оставался… сексуальным… О-ой, меня кажется понесло опять не в те дебри… А нет, ещё не до конца унесло, если я начну говорить о его губах, то тогда считайте, что пропал, потому что за них я точно душу продал бы. Вот как удержать перед ними?! Они же такие вкусные, я бы от всех леденцов отказался, лишь бы только лизнул их, его губы… Простите-простите, веду себя как одержимый! Надо отвлечься, иначе совсем сорвусь и начну скулить, как последняя с*чка. *** Летел уже третий окурок сигареты, а мысли всё уходили глубоко в прошлое. Оно было таким манящим, что НамДжуну уже рыдать от своей безысходности хотелось. Такое у него часто бывает, нападками, наплывами, после очередного разговора с какой-нибудь девушкой. Ему, по-честному, даже как-то завидно, что у них есть половинки, есть какие-то проблемы, ведь так всегда должно быть у пары, какая бы она не была идеальной. Город казался совсем серым из окна шестого этажа, цветы на балконе в горшках ещё не всё высохли, но были уже готовы к этому, потому что НамДжун их вовремя не поливает, да и зачем? Ведь это не его комната, она вообще предназначена для аренды под фотостудию, ибо эти изящные кресла с золотой окаёмкой очень подходят для очередной фотосессии, вот только нет своей модели, поэтому всё выглядит слишком одиноко. Даже прохлада в помещении усиливает это, свитер не спасает. Тут слышится скрип двери. НамДжун не оборачивается, знает, что это к нему за советом пришли, хотя… ощущение не то, словно перед бурей. — Всё такой же зацикленный и задумчивый… НамДжуна словно кипятком по ушам ошпарило. Он обернулся и увидел его, того, кого хотел увидеть больше всего. Кого больше всего на свете хотел, желал и требовал. Вошедший безшумно присел на мягкое кресло, словно перышко, ибо никакого скрипа, звука скрежета ножек о половицы не было. Усталые глаза рассматривали не слишком забитую интерьером комнату, но только не НамДжуна. Даже как-то больно становится… На нем была надета просторная толстовка белёсого цвета, чёрные штаны с вырезами на коленях и такие же тёмные кроссовки. Из-за их массивности слегка виднеющиеся щиколотки казались тонкими, но не до критической отметки, они красивые, так и просят, что бы их поцеловали. НамДжун не сводит глаз с него, такого прекрасного. Тишина всё сильнее давит на слух, но страх напугать присутствует, но что? Сам не знает. — И долго ты будешь так на меня смотреть? — парень вскинул красивую бровь. НамДжун очнулся от своих мыслей. Он виновато закусил нижнюю губу, почему? Опять не понятно. — Знаешь, я сейчас смотрю на тебя, и такое ощущение, что сейчас ты тут завоешь волком, — парень напротив слегка поддался вперёд, согнув руки в локти, и упёрся о колени ими. — Не молчи, если есть что-то сказать, говори. В голосе собеседника не было вражды, неприязни или отвращения, но и было понятно, что сюсюкаться не собирается. НамДжун снял очки, рукавом вытер глаза, так как они начали мгновенно становиться мокрыми. — Прости, просто… Я так сильно хотел тебя увидеть, каждый день представлял нашу с тобой встречу… — ещё немного и он сожмется в маленький комочек, который хочет, чтобы его обняли и утешили. — Не думал, что ты размышлял о такой ерунде, — парень потер пальцами переносицу. — Надеялся, что ты хоть как-то начнёшь забивать свою голову не посторонними людьми, а мыслями о себе, своём будущем. — Но Джин! — навзрыт крикнул НамДжун, совсем чуть-чуть и он перейдёт на крик. — Ты решил поиздеваться надо мной, да?! Как ты мог подумать, что я без мысли о тебе смогу день просуществовать?! Я же… я же… люблю тебя, дурак! Я вообще не понимаю, почему ты так поступил? Слезы всё пуще начали нахлынивать. Держаться не было сил. — Дурак здесь ты, НамДжун. Объяснить тебе причину ещё раз? Хорошо, — Джин встал с кресла и подошёл в сжавшемуся парню. Тот глаза прятал, всё боялся столкнуться с осуждающими и тёмными напротив, из которых потом не захочется выныривать. — Я хотел, что бы ты начал любить не других, а себя. Себя в первую очередь, Джуни. Ты слишком много отдаёшь другим, нельзя так. Если будешь отдаваться без остатка, тебя не хватит, ты погаснешь, как слабая керасиновая лампа. Пойми, ты прекрасный человек, самый лучший, — он дотронулся пальцами до покрасневшей щеки парня. НамДжун замер, будто его вот-вот могут убить одним взмахом. — И разума тебе не занимать, ты разбираешься в вещах, которые единицы могут только понять, ты можешь читать людей как книги… Так почему же ты не можешь делать такое в своём случае? Почему ты не хочешь менять свои приоритеты насчёт себя? Джин нежно гладит большим пальцем щеку НамДжуна. Тот как котёнок, ластится к нему, в его голове крутится лишь: " Ах, прошу, коснись ещё! Я так люблю тебя! " — И ты очень красивый… ты мог бы с лёгкостью найти достойного человека, с кем можешь прожить долгую и счастливую жизнь… НамДжун поднял на него свои глаза. Он сжимает своих пухлые губы, а в голове ни грамма всего того, о чем говорит Джин. Не хочется ему слушать, и всё тут. — Хах, ты сейчас вообще не о всё этом, о чем я хочу тебе донести думаешь, да? — пальцами проводит по мокрым глазкам, собирая капли. НамДжун кивнул, но хотелось бы в голос кричать о том, как же прав его любимый. — Что же мне с тобой делать? Ты не исправим, — Джин касается губами лба Джуна, невесомо, нежно, еле ощутимо. — Я сам не знаю, — его голос хрипит как после сильного мороза зимой. Джин замер, дыхание в секунду сбилось. — Но я бы предпочёл никогда, ни под каким предлогом тебя не отпускать. — НамДжун медленно перехватывает руку любимого, которой тот гладил его щёку. Джин резко вспыхнул краской, через светлую кожу его запястья можно свободно прощупать частый и бешенный пульс. — Хах, а ты тоже не меняешься, вроде кажешься таким решительным и не возмутимым, а стоит только вести себя в твоей любимой манере собственника, как ты сразу даёшь слабинку. Джин виновато закусывает нижнюю губу и отводит глаза. Его поймали, с поличным и со всеми уликами. Да, он любит, когда властно, да, он любит, когда себе может позволить слабинку, да, он обожает, когда его любимый — собственник. — Из-за этого я никак не решался придти к тебе, — прошептал тот, это выглядело так интимно и невинно, что голова кругом пошла. — Я знал, что ты заставишь меня зайцем дрожать перед собой, знал, что я снова буду ощущать себя словно на ватных ногах, но… я знал точно и сто процентно, если мои ноги начнут подкашиваться, ты меня тут же поймаешь. НамДжуну всего секунду хватило, что бы оценить всю неизбежность дальнейшего. После он притянул к себе любимого и обнял одной рукой за талию. Джин совсем перестал дышать, лёгкие отказывались принимать порцию кислорода. — Тогда выходит, мы оба дураки, раз так себя терзали, — шепчет низким хрипом парень, касается губами за ушком Джина и нежно чмокает, что тот только и мог таять в его сильных руках. Джину становится очень хорошо, мелкая эйфория медленно одолевает, окавывая в крепкие, но сладкие цепи. Губы НамДжуна плавно переходят в изящной шее любимого, как же давно он грезил коснуться её и оставить здесь маленький след. И это не заставило себя ждать, парень губами слегка засосал светлую кожу и начал покусывать. Раздался первый непозволительный тихий стон. Джин чувствует, что вот-вот кукушка его съедет к чертям под кудыкину гору, а впрочем… клал он и на чертей, и на эту долбанную гору. Да и на кукушку собственно. — Не стану стесняться слов, но ты сейчас по-бл*дски кусаешь свои и так ах*енные губы. — томно говорит в ушко парень своему любимому. — Тшшш, не матерись так, тем более когда рядом твой хён. — слегка засмеялся своим возбужденым голосом Джин. — Плевать, никогда не считал тебя своим хёном. — ухмыльнулся НамДжун. Вот теперь сейчас с*чкой себя хочет чувствовать Джин. Он тысячу, нет, миллион раз готов отдаться своему единственному, любимому парню, лишь бы только чувствовать его рядом. — А-ах так зна… — ему не дали договорить, ибо родные и мягкие губы накрыли его. *** Вечер. Уютная квартира. На полу разбросанны вещи: и свитер тёплый, который всё никак не мог греть в холодные дни, и двое тёмных штанов, которые всё пытались скрывать снесеные в кровь колени, и тёплая большая толстовка, которая не придавала чувства наполенности и присутствия нужного человека. Кровать полностью скомкана, а на ней, под белым одеялом, укрыты двое любящих людей, которые никогда больше не захотят друг друга отпускать. — Скажи, а ты точно не захочешь что-то менять в себе? — Джин спрашивает вкрадчиво, боясь спугнуть идилию в этой комнате. Он лежит на груди и слышит, как сердце любимого человека стучит часто и взбудораженно.  — Если что-то и стану менять, то только если ты этого позволишь, — НамДжун чмокает в уголок губы своего парня. Джин только котиком мурлычит, потому что ему всё это нравится до тряски на кончиках пальцев. — Хм, а что буду я на утро делать? У меня всё в пояснице ломит из-за тебя, балда. — слегка ударил в грудь парня Джин. — Будем клин клином вышибать. — улыбнулся ярко тот. *** Любовь бывает разной: двуполой, однополой, к предметам, образам, родным, чужим. Но одно надо знать точно — любовь прекрасна в любом виде, пусть даже её и будут осуждать, вот только потом она станет не только примером для других, но и легендой на века. *** Конец