Ma cherie

      …Шерри была классной подругой. Красивая, умная, сообразительная. Знала всю его сеть убежищ. Разбиралась в оружии, наркотиках, ядах, в том, как все устроено, в людях. Знала несколько языков. Хотя, может в людях она и не очень-то разбиралась, раз связалась с Французиком. А может и разбиралась, потому что мужчина все-таки зарабатывал неплохие деньги. Да и скучно с ним никогда не было – что во время серьезных дел, что за просмотром телешоу, что в постели. Хотя и сама женщина в этой самой постели тоже мало чего стеснялась. Экспериментировала, руководила, подчинялась. Все умела, что уметь должна. В общем, была удобной.       Шерри легко подстроилась под ритм жизни Французика. Да так, что для него самого она стала правой рукой. Рукой, которая может подкурить сигарету. Рукой, которая подаст нужную деталь во время сборки/разборки оружия. Рукой, которая вовремя нажмет кнопку детонатора. Рукой, которая может достать что угодно и кого угодно. Рукой, которая откроет двери, когда звонят. Рукой, которая может и врезать, и приласкать. Рукой, которая, в конце концов, может подрочить.       Все навыки Шерри были очень полезными, а некоторые и очень приятными. Но ее постоянное присутствие иногда очень раздражало. Потому что мужчина очень редко был один. Хотя, если ему надо было отлучиться по делам, девушка его легко отпускала. Правда, наяривала часто, и спрашивала, когда он наконец придет домой.       Шерри считала себя его девушкой, а Французик не разубеждал ее в обратном. Правда, трахаться с другими женщинами ему это никак не мешало. Главное, чтобы Шерри об этом не знала. Иначе, могла бы и хер ему оторвать. Потому что ревнивая была. Ревнивая и очень ненасытная по отношению к сексу. Впрочем, если любовник хороший, то почему бы и не быть ненасытной, если, к тому же, и сам любовник не против частых сношений… Правда, ее звонки чаще всего высвечивались у него в пропущенных, когда мужчина трахал очередную одноразовую подругу.       Но мужчина всегда возвращался к Шерри, и быстро втягивался обратно в свой обычный ритм, который сам ей же и навязал. Сказывалась его служба в армии. И девушка стала для мужчины отличным бойцом.       Французик ласково называл девушку «ma chérie»[1] – и комплимент, и обыгрыш ее имени. Девушка называла его «bebe»[2], так как даже она не знала настоящего имя своего бойфренда. Пару раз она попыталась его расспросить, на что тот загадочно улыбнулся и произнес:       - Celui qui sait beaucoup dort peu, ma chérie.[3]       Также она не получила ответов на вопросы о шрамах. Поэтому больше их никогда не задавала.       Зависать с ней в гараже с оружием было любимым занятием Французика. Когда он раздетый по пояс, весь в оружейном масле под любимый французский реп в 100500 раз собирал и разбирал свой товар. А она ходила рядом в коротких шортах, не скрывающих упругую задницу, и в свободной майке, надетой на голую грудь. Сексуально и отвлекающе. За что Шерри периодически получала в свой адрес и похвалу, и ругательства, если у мужчины что-то вдруг не получалось. Естественно, на французском.       - Tu es belle, ma chérie,[4] – слова подкреплялись шлепком по заднице и похотливой улыбкой.       - Merde! Habillez-vous enfin, une sale pute![5]       За такие выражения Французик иногда получал по губам. Правда, тогда он ловил ее за руку, которой Шерри его наказывала, заламывал ее девушке за спину, и впивался в губы грубым поцелуем. В знак извинения. И она прощала. Иногда сразу, иногда заставляла умолять. Но все равно прощала. Слишком хорош он был в «умолении» (подразумеваем - в ублажении).       Но обычно Шерри понимала его без слов. Ее руки периодически выныривали из ниоткуда. То подавали нужные детали, то давали затянуться самокруткой с дурью, которую она сама в этот момент курила. То оказывались у него под джинсами, настойчиво лаская его член, требуя, таким образом, внимания. Мужчина каждый раз пытался отбиться, и каждый раз проигрывал. Потому что кроме рук в ход шли губы Шерри. Обычно она усердно целовала его шею и плечо, оставляя засосы на коже, параллельно продолжая манипуляции с его членом, сбивая Французика с рабочего настроя.       - Ce que femme veut, Dieu le veut,[6] – закатывая глаза, произносил мужчина.       После чего убирал ее руки, разворачивался к ней лицом. Хватал за запястья и пристально смотрел в глаза, пока она, сдерживая улыбку, пыталась вырваться. Смотрел сначала сердито, а потом начинал улыбаться.       - Oh, ma chérie, - иногда говорил Французик сквозь смех, - так мы никогда не заработаем тебе на новые сиськи…       Шерри злилась, и начинала бить и царапать мужчину по корпусу. Знала, что по лицу и в пах бить нельзя. Потому что по лицу Французика узнавали и уважали, ну а после ударов в пах секса она явно бы не дождалась. Но все это прекращалось, когда мужчина сгребал ее в охапку, и во рту у девушки оказывался его язык.       Французик никогда не трахал Шерри на столе, где лежал его товар. Он либо прижимал девушку к стене, либо усаживал на небольшую тумбу, стоявшую под стеной. Ту самую тумбу, которую они уже несколько раз ломали – ну не выдерживал атрибут мебели их страстей. Слишком усердно вдалбливал мужчина в девушку свой член, держа ее одной рукой за волосы. Тем самым заставляя громко стонать и смеяться, когда ближе к кульминации он сам обычно начинал материться на французском.       Когда все заканчивалось, они какое-то время оставались в статике, целуясь и ласкаясь, пока Французик не решал, что пора снова вернуться к работе. В душ мужчина и женщина старались ходить порознь. Иначе сексуальная игра могла затянуться надолго.       Наверное, подобные моменты можно было назвать счастливыми. Даже несмотря на то, Французик не был влюблен в Шерри. Но он определенно был с ней счастлив.       Но все это замечательное время неожиданно кончилось, когда в его дверь постучал один старый знакомый, который должен был Французику сорок штук…