Quid ita?

В глазах пески зеленые И облака. По кружеву крапленому Скользит рука. С. Есенин Вечер прошёл совсем незаметно. Брюнетка столько узнала об Адиле интересного, что когда они приехали к дому подруги, она не хотела выходить из такси. Жалелов ведь все время был добр, нежен, приятен. «С ним приятней общаться, нежели с Голубиным»,—съязвила у себя в голове Романова. —Ну что, мы приехали, красотка,—как-то расстроено произнёс парень, ведь прощаться со Стефанией он и вовсе не желал. Для него она очень скромная, милая, красивая девушка. Она произвела на него впечатление. Оба выходят из машины и уже около ворот она мило улыбается ему. —Спасибо тебе за этот шикарный вечер. Я давно так не отдыхала,—глаза блестят искренне, потому что она сказала правду. Девушка сама и не помнит, когда в последний раз так хорошо отдыхала. Она уже дотронулась губами до его щеки, оставляя часть блеска на щеке. Но тут неожиданно калитка открывается, а из территории дома появляется улыбчивый и нетрезвый Сименс. —О, явились! Я уж думал вы не придёте. Проходите, что вы,—по его наглым глазам сразу видно, что кто-то всего лишь притворяется и на деле, он практически трезв. —Глебас, да мне как-то неудобно. Я, пожалуй, поеду домой,—совершенно спокойно отвечает казах. Он совсем не заметил, с какой язвительностью произнёс те слова Глеб. —Да ну что ты! Пойдём, не стесняйся. Только давай для начала покурим, а то трубы горят. Романова, а ты можешь пока что переодеться в более удобную одежду,—кажется, последнее предложение он выделил слишком сильно. Стефания даже немного поежилась от столь едких слов. «Козлина...»,—она смотрит на него, прожигая насквозь, но кажется ее силы просто уходят напрасно, потому что в следующую секунду блондин улыбается ещё сильнее. «Игра, что поделаешь...» Брюнетка разворачивается и уходит, скрываясь за дверью дома. —Глеб, когда ты уже успел так нажраться? Ты же вроде дома не пьёшь. —Так я и не дома пил,—отвечает парень, делая первую затяжку. Ему казалось, что если б сейчас не эта чертова сигарета, то он бы скрутил ему шею, за то, что трогает чужое. Ведь только сегодня она простонала, что метка на шее его. А у Голубина правила просты: есть что-то на ком-то его—этот кто-то тоже его. —Все успеваешь, засранец,—в словах Адиля не было ни капли эмоций, интонации, которые могли бы задеть Сименса. Повисла тишина. На улице было уже давно темно, машина с такси уехала, открывая вид на пустую улицу, фонари и дома со светом. На небе появилось множество звёзд и луна, которая манила к себе. —Братан, мне кажется, я влюбился,—вздыхает темноволосый. Он говорит это абсолютно искренне. Ему кажется, что теперь он готов бороться за девчонку, которую знает всего пару дней. Блондин прекрасно понимает, о ком идёт речь. Окурок в ту же секунду летит вниз, а кулаки сжимаются до хруста костяшек. Он набирает в лёгкие побольше воздуха и поворачивается к Жалелову. —Зря. —Почему?—он действительно не понимает. Наверное потому, что не посвящён в новости. —Она сегодня чуть не кончила. Всего пару слов, а выражение лица изменилось полностью. Адиль в ту же секунду выронил сигу, а выражение лица стало каменным. Кажется, он понял в чем тут дело. Блондин, в свою очередь даже в сторону друга не посмотрел, лишь усмехнулся. —Правда?—доносится голос сзади. Романова сейчас очень зла и готова это милое личико размазать по асфальту.—У тебя такая завышенная самооценка, Голубин. Ты ведь даже не трогал меня. Что может быть лучше, чем нападать первой? Стефания за долгие годы поняла, что Глеба очень раздражало, когда на него успевали нападать первым. Этот хищный, полный злости взгляд, вены, выступившие на мужской шее. Черт, да он пылает! А Романова стоит себе спокойно в его же носках, которые Эми любезно одолжила, да и той самой чёрной футболке, чтобы ещё сильнее разозлить его. Она облокотилась о столб, скрестив руки на груди, ещё и улыбаясь. «Сучка». «Ты хотел играть, голубчик? Мы играем...» —Адиль, пойдём чайку попьём?—она интересуется, как ни в чем не бывало, подходит к брюнету, смотрит в его глаза и улыбается. —Уговорила, красотка,—казах подмигивает. А позже, проходя мимо разъяренного Сименса, похлопывает его по плечу и проходит в дом. *** —Слушай, а почему ты живешь у Глеба?—невзначай интересуется парень. Он действительно не понимал этого. —Понимаешь, мои родители решили переехать снова в Москву,—Стефания делает глубокий вздох.—Я отдала им свою квартиру, и Эми предложила пожить пока с ней, но теперь она с Максом, как кролики. В любой свободный момент трахаются, да ещё и орут,—она слегка усмехается.—До сих пор не понимаю, как там мебель ещё не сломалась... После рассказа про подругу с Максом Адиль залился смехом. Оба сидят за барной стойкой. Оба пьют чай, едят шоколад, и оба наблюдают за Глебом, который то и дело ходит туда сюда «попить водички». Время близится к часу ночи, а расставаться совсем нет желания. —Ладно, я вызову такси и домой поеду. Тебе уже спать пора, принцесса,—Адиль очень мило разговаривал. Стефания немного даже взгрустнула. Так не хочется, чтобы он уезжал. —Хорошо, я провожу тебя,—брюнетка улыбается понимая, что вечер был шикарен. За исключением Сименса. Он умеет испортить все. Через пару минут приехало такси, и брюнет, обуваясь, стоя у порога, обнял девушку и нежно поцеловал в щеку. Кажется, у кого-то в штанах снова становится тесно. Ее запах такой необычный, манящий. Кожа мягкая. Она шикарна. —Эй, я вообще-то до ворот провожу тебя,—усмехается девушка и уже было вышла на улицу, как Жалело останавливает ее. —Нет уж. Тебе пора спать, а на улице ещё и холодно. Закрывайся давай. Перечить Стефания не стала, поэтому ещё раз поцеловала казаха в щеку и заперла дверь. Она немного устала, поэтому уже была готова провалиться в диван и уснуть. Тело гудело, а глаза словно слипались. Брюнетка падает на диван, желая почувствовать ткань мебели, но чувствует тело и крепкие руки, обхватившие талию. Сон мгновенно улетучился. Долго думать не пришлось, что же делать. Она сразу громко заорала от неожиданных событий. А Голубин рот закрывает рукой, ибо кролики спят и будить их желания нет. —Романова, бляха муха! Не ори,—в голосе чувствуется раздражение. Хотя, если бы был кто-то другой на месте блондина, то брюнетка была бы уже закопана под сосенкой. Хватка становится немного слабее, когда тело девушки расслабляется, и она доверительно ложится на тело Глеба. —Придурок, напугал..—кажется, кто-то ждёт извинений. Похоже, Стефания совсем не понимает с кем имеет дело. Брюнетка скатывается уже переворачивается, ложась не спиной на блондина, а животом. К слову, Голубин лежит в одних штанах, без футболки, обнажая свои шикарные тату. Глеб проводит рукой вдоль позвоночника Романовой и улыбается, наблюдая реакцию организма и лица девушки. Тело покрылось мурашками и вздрогнуло, а вот глаза блаженственно прикрылись, да и улыбка на лице появилась. «А вот это уже интересно, девчонка...» Не долго думая он меняется местами с брюнеткой, резко подмяв ее под себя. Голубин ожидал открытых удивлённых глаз и возгласа по типу: «Глеб, ты что творишь?», но вместо этого ее глаза по прежнему прикрыты, на лице все та же улыбка, а руки просто лежат вдоль тела. «Словно не она...»—думает про себя блондин. Он смотрит на девушку странно, ведь он абсолютно ничего не понимает. Но тут, через секунду вместо недоумения приходит осознание. —Открой глаза,—повелительный тон, заставляющий тело повторно покрыться мурашками, улыбка быстро слетает с лица, а девушка лишь подчиняется. Ее зеленые глаза открыты. Оба смотрят друг на друга практически впритык. Их отделяют лишь три сантиметра, не более. Голубин изучает. Изучает хорошо, мучительно. Романова уже хочет спросить, в чем, собственно, дело, но не успевает. Голубин быстро хватает руки девушки, прижимая их к дивану. —До сих пор хочешь спросить у меня что-то?—похотливая улыбка, кажется, никогда не исчезает с его лица. Блондин крепко удерживает руки брюнетки, которая трепыхается как только может. —Отпусти меня уже! Кисти начинают болеть, как и тело потому, что Глеб отнюдь не пушинка. Он лишь уверенно удерживает ее полностью. А та и рада стараться, сопротивляться. —Ты действительно этого хочешь?—одна рука продолжает удерживать запястья, а другая медленно спускается к трусикам. Голубин аккуратно пролезает под красную ткань и проводит рукой по лону. Девушка старается сделать серьезное лицо, но из-за столь неизвестных ощущений выдаёт себя с потрохами. Она глухо стонет. —Думаю, ответ мне и так понятен... Палец аккуратно проникает во внутрь заставляя шумно вздохнуть воздуха. Он начинает медленно двига... —Глеб, блять!—у лестницы второго этажа вскрикивает Эми. Она дико недовольна братом. Шатенка быстро подходит к блондину, который за это время успел убрать руку из лона и мокрых трусиков. Неизменным осталось только то, что он по прежнему удерживает запястья Романовой. —Эми! Быстро пошла к себе в комнату!—парень срывается на крик. Его очень легко вывести из себя. Он может за секунду разгореться до невыносимости. Венки на шее вздулись, а хватка на запястьях Стефании все крепче. —Глеб, мне... —Молчи!—его сильные руки вдавливают в диван хрупкие запястья, которые, кажется, вот-вот сломаются. —Мы с тобой обсуждали это. Ты обещал...—взгляд сестры заставляет опомниться, как и вспомнить разговор... **** —Глеб?—Эми готовит на кухне ужин, а Глеб сидит на диване, играя в приставку. —Чего?—Голубин не думал, что разговор, который произойдёт через пару секунд может что-то изменить. —Нам нужно поговорить,—сестра говорит настойчиво, поэтому блондин лишь закатывают глаза, но подходит к сестре. Вместо лица у старшего, впрочем, как и всегда, на лице кирпич. Абсолютно безэмоционально. —Воляй. Он садится на барный стул и захватывает орешки, периодически щёлкая ими. Эми остается напряженной, так как знает, что донести какую-либо информацию до этого блондина практически невозможно. Но она постарается. Перед тем как начать, она вздыхает. —Глеб, я хочу тебе сказать, чтобы ты не лез к моей лучшей подруге,—шатенка прекрасно понимает, что это звучит глупо, но просто она знает этого чертёнка. —Блять, Эми... Я уж думал что-то серьёзное будет. А тут такая хуйня. —Дослушай,—она заставляет заткнуться брата и продолжает.—Я ведь знаю тебя... практически все мои бывшие подруги сохли по тебе, а ты был рад их трахать или соблазнять. Стефи — другая. Только попробуй до неё дотронуться, и я даже не посмотрю на то, что ты мой брат... Кажется, сейчас в шоке не только сам Голубин, но и Эми слегка. Она не ожидала, что такое скажет. —Прошу, Глеб. Она мне очень дорога. Пообещай, что ты и пальцем ее не тронешь...—эта была скорее мольба, чем просьба. Голубина действительно дорожит подругой, поэтому и решила провести беседу со своим братом. —Хорошо, я тебя услышал. Он понял сестру, но не понял какого черта она так переживает за какую-то девчонку, которая по сути — серая мышь. Это, кажется останется загадкой надолго... *** Блондин без объяснений убирает руки с Романовой, слезает и лишь куртку хватает, обувается, позже скрываясь на улице. —Эми, что происходит?—Стефания в полном недоумении. Она совершенно не понимает, в чем, мать его, дело! —Это я у тебя хотела спросить... *** —Идиот блять! Что я творю то? Псих ебаный...—сигарета тушится об руку, оставляя красный ожог. Но почему-то ни капельки не больно. Какая уж там боль, если в тебе хер знает сколько градусов. Глеб сидит в своём любимом баре. Пьёт из горла джин тоник. Все кружится. Кажется, вот-вот пройдёт секунда, и он будет падать в бесконечную пропасть. За месяц все стало так расплывчато, кроме близких людей и этой чертовой девчонки. Он делает ещё один большой глоток, как рядом подсаживается она. Удивлению не было предела. Парень был в шоке. Она сидит себе спокойно, улыбается, а через секунду целует в губы, высасывая из них спиртное, которое он не успел проглотить. —Я скучала...—она признается опуская глаза в пол. Ей немного не по себе, но эта чертовка знает, что сейчас она будет под ним и его властью полностью и вся. —Пойдём,—нет никаких чувств. Только пустота, быстрая дорога, постель... Ох, какая она была жаркая. Тела начинали слипаться с первой секунды, как они прошли в помещение. Он грубо кинул ее на постель, которую хрен знает сколько не видел. Она лишь тихо стонет от сладкой боли, потому что никто не имел над ней такой власти, как он. Блондин не медлит. Ему нет дела до нежностей. Поэтому он быстро срывает чёрные стринги и заполняет девушку полностью и сразу. Она вскрикивает от неожиданности, хватает его за шею, заставляя прижаться к ней. А позже катается по белоснежной постели, все крича и крича. Оба горячи, как раскалённая магма. Воздуха не хватает категорически. Губы не в силах найти друг друга. Да и не особо хотелось. —Глеб, ах!—голова идёт кругом. Сосредоточиться невозможно. Блондин бесцеремонно вдалбливается в тело. Он даже не целует, не кусает. Только животная страсть. Хотя, это скорее просто физическая потребность. *** —Я, я не понимаю...—руки зарываются в волосах. Тело бросает в жар. Хочется сорвать с себя кожу. —Стеф, это все ради тебя. Я очень дорожу тобой. Я не хочу, чтобы он использовал тебя,—голос спокоен, и поначалу кажется, равнодушен, но брюнетка точно знает, что это не так. Она видит. Видит этот чертов страх, окутавший каждую клеточку тела этой маленькой, хрупкой девочки. Романова абсолютно запуталась. Нет никакого понятия о том, что сейчас происходит, что она тут делает. Все кругом, ничего не понятно. Все словно в тумане. «А как же он? Наша глупая игра, ласка?»—глупо задавать такие вопросы, ведь все и так понятно. Нет никакого желания кого-то видеть. —Я должна побыть одна. Это были последние слова Романовой в этом доме. *** —Ваш номер,—девушка, приятная на вид подаёт карточку от номера.—Приятного отдыха. —Спасибо. Позже, сидя в номере. Она впервые в жизни курила. Это было не противно, учитывая всю паршивость последнего месяца, который каким-то образом пошёл наперекосяк. Никаких эмоций. Полное равнодушие. Дым от бланта распространялся по всему номеру и было плевать, что окно закрыто, что неизвестно что ждёт дальше. Словно, все сон. Простой, обычный сон. Докурив, девушка направляется в душ, где собирается облить себя ледяными струями воды. Перед душевой кабиной слетает футболка и нижнее белье. Голая, уставшая, расслабленная она стоит ничего не чувствуя. Кажется, все пошло по пизде...