love is weakness?

В голове раздаётся голос Лексы, отражающийся от всех поверхностей, что окружают Кларк. Такой отчетливый, словно она сейчас говорит сама, словно это не мозг проделывает такие ужасные трюки. Любовь — это слабость, Кларк. Любовь — это слабость. Слабость. Слабость. Слабость. Кларк повторяет это каждый раз перед сном, как молитву. Кларк повторяет это каждый раз, когда смотрит на кого-то из близких. Любовь — слабость. Разве? Разве можно считать любовь к близким слабостью? Любую слабость можно сделать силой, почему никто не думал об этом? Почему все убеждены в этих трех словах? Но в твоём сердце нет места слабости. Возможно. Возможно Кларк сильнее, намного выше того, что остальные люди называют «любовь. Возможно, она другая. Не от мира всего. Тогда что есть в её сердце, кроме пустоты, которую ничем и никем не заполнить? Лидеры всегда одиноки. Но она никогда не хотела быть лидером. Она никогда ничего этого не хотела. Просто сохранить жизнь, не быть преступницей, не быть выброшенной в космос в своей день рождения. Она просто хотела выжить, жить, не брать на себя ответственность за сотни жизней людей, детей, стариков. Чёрт, корона слишком давит, слишком многое решила в её судьбе. Быть принцессой уголовников большой труд. Но она справляется. Почти. Пока никто не видит, Кларк пробирается в бар и ворует несколько бутылок с алкоголем, опустошая лишь до половины, а после ставит обратно. Ей восемнадцать, но у нее уже хронический алкоголизм, эмоциональное истощение, выгорание. И большой опыт за плечами. Да она теперь детям может преподавать уроки выживания. Ей двадцать один. И она пытается связаться с друзьями или с бункером, пока Мэдди не слышит. Всё ещё верит в счастливый конец, что все будет хорошо, но про них ли это? Про них ли пишут сказки, где герои спустя столько лет разлуки встречаются на том самом месте, где расстались? Любовь — это слабость. И Кларк слаба. Неизвестность сдавливает её грудь, мешая трезво думать. Ей было бы легче, если бы от друзей были новости. Ей было бы легче, если бы она улетела с ними. Или умерла. Ей двадцать. И каждый день она говорит по рации с Беллами, теряя всякую надежду, что на том конце ответят. Мысли в пустоту, общение больше с собой, чем с призраками прошлого. Ей двадцать два. Кларк рассказывает Мэдди истории о своих друзьях, о том, какие они на самом деле герои. Ей двадцать четыре. И она хочет смириться с тем, что Беллами мёртв, но что-то не даёт это сделать, тщательно отрицая сам факт того, что Белл мёртв. Любовь — это слабость. Кларк повторяет это сама себе, когда видит Беллами с Эко, их объятия. Но в груди вспыхивает далеко не самое приятное чувство. Кларк чувствует жжение на том месте, где когда-то давно была пустота, заполненная никем, перемешанное со злобой и отчаянием. Такое неприятное, давно забытое чувство, ни на что не похожее. Кларк им больше не нужна. Столько лет прошло, все изменилось. И в компании Спейскру им с Мэдди нет места. В моем сердце нет места слабости. — А что означает «любовь — это слабость»? — спрашивает Мэдди, когда Кларк заплетает ей волосы, сидя в палатке, дальше ото всех. — Где ты это услышала? — довольно странный вопрос, который можно задать девочке, выросшей на Земле. — Ты как-то повторяла это много раз. Кларк ничего не отвечает, обещая себе впредь быть осторожнее. Командующих нет, пламя должно быть уничтожено, Мэдди уже необязательно знать это. Когда проходит достаточно времени, Кларк перестаёт что-то чувствовать, её мир сужается до одного человека — это Мэдди. Кажется, что она покрывается толстым слоем льда, становится сильной. И верит в то, что говорила Лекса. Пока… Она видит его мёртвым буквально несколько минут, которые тянутся вечность. Кларк бьёт его на лицу, пытаясь привести в чувства, делает массаж сердца и просто кричит в пустоту. — Бесполезно, Кларк, он мёртв, — Мерфи, глупый Мерфи, пытается образумить её. Но она не прекращает реанимацию, делая искусственное дыхание. Они на этой планете меньше двух суток, а она уже пытается всех убить. Хорошее начало. Беллами открывает глаза в тот момент, когда губы Кларк соприкасаются с его. — Ты живой… — и она позволяет себе забыться, не быть сильной. Кларк просто обнимает Блейка крепко-крепко, будто это спасёт от чего-то неминуемого. Может так и есть? Кларк чувствует, как расходятся трещины по её телу, по её каменному сердцу, как все рушится. Как рушится стена, возведенная наивной Кларк много лет назад. Поздно вечером, когда все расходятся по своим домам, Кларк сидит возле озера, свесив босые ноги вниз. Приятная прохлада ласкает ступни, соблазняя девушку снять с себя одежду и прыгнуть вниз, позволить расслабиться. — Не думал, что найду кого-то в такой поздний час, — Беллами присаживается рядом, держа в руках свою обувь. — Как ты? Как она? А как может чувствовать себя человек, у которого рушится внутренний мир, построенный на личной боли, ставшей её бронёй? Хреново. Никак. — В смысле? — не понимающие хлопает глазами. — Что-то не так? — заботливо спрашивает он, касаясь пальцами её щеки. Кларк закрывает глаза. — Я думала, что любовь — это слабость. — Поправочка. Была уверена в этом. Столько лет потрачено на то, чтобы убедить себя, в пустую? — Что изменилось? Сложно сказать. Сложно ответить, но больше хранить в себе она это не может. Кларк хочет впустить слабость в свое сердце, даже если это и разрушит её. — Я полюбила тебя. — еле слышно проговаривает Кларк, надеясь, что Белл не услышал её. Или не понял. Вместо ответа следует поцелуй. Жаркий, ненасытный, наполненный желанием стать одним целым. — Долго же ты с этим тянула, — шепчет Беллами, смотря прямо в её глаза. Их лбы соприкасаются, его рука зарывается ей в волосы. — Эко… Я видела вас… — Мы шесть лет выживали на кольце, стали семьёй, но это другое. — Беллами вновь приникает к её губам, все также страстно. В этом поцелуе смешалось все — страсть, нежность, желание быть друг с другом и боль от потерянного времени. Пустота внутри исчезает, Кларк больше не чувствует себя лишней или одинокой. Она впервые чувствует себя счастливой за много лет.