О пользе вечерних прогулок

-1- Осознание того, что жизнь моя и гроша ломаного не стоит, пришло аккурат в тот момент, как что-то внутри меня щелкнуло. В буквальном смысле этого слова. Глухо, но болезненно. Кадры моей скудной биографии не запорхали пред моим затуманенным внезапной болью взором, но некий страх за свое здоровье все же закрался в черепную коробку. Все перестало иметь значение: кассир, строивший мне глазки, словно чихуахуа, просящий хозяина «Покорми меня!», боевая подруга, погибающая под напором ассортимента труселей для своего благоверного, продавец-консультант, бессмысленно снующий из стороны в сторону. Все стало безразличным, кроме одного единственного, непреложного факта. Меня скрючило. В магазине для сторонников радужного движения. Именно так! Ласты мои чуть не склеились в первом открывшемся в Москве магазине для геев. Ситуация на грани сюрреализма не помогала избавляться от постепенно сковывающей тело и нарастающей боли. - Мася, можно тебя на минутку!? - чувствуя, что даже дышать становиться трудно, пришлось звать подругу. Камасутра для геев чуть не выпала из моих подрагивающих рук. - Да, сладенький? Ты какой-то бледный, - Лора подошла ко мне, прижимая к груди бесценную пару трусов от Бруно Банани. - По-моему, у меня судорога в пояснице, - голос, видимо, изменился, так как девушка отложила поклажу и попыталась размять пострадавшее место. - Даже дышать больно! Следующие операции с моей пятой точкой не возымели эффекта, и пришлось останавливать увлеченную подругу. - Лора, ты знаешь, что мнешь мой копчик? - Как не ужасно мне это осознавать, но знаю! И вообще, я вызываю скорую помощь, пока мы медленно пробираемся из этого рая на поверхность. Магазинчик с прелестным названием «Фламинго» моя боевая подруга облюбовала уже давно. Настолько, что даже имела карточку постоянного покупателя. Поэтому, без труда расплатившись, она приобняла мое скованное тело, и вытащила на свежий воздух. Вечерняя Москва мне всегда безумно нравилась, каждый раз зарождая в душе желание, пройтись по бульварам и паркам, заглянуть в Царицыно, и прогуляться вдоль Яузы, пусть даже рядом шумят машины, не давая забыть, что такое мегаполис. Вот и сейчас, в конце мая, вечерний воздух был свеж и прохладен. Лора встала рядом, сочувственно и почти невесомо, гладя по спине мою страдающую персону. Судя по напряженному лицу девушки, диспетчер 03 трубку брать не торопился. Наблюдая за ней, пришлось лишний раз поразиться, как органично на ней смотрятся спортивные вещи. Стоя передо мной в джинсах, футболке и ветровке, с перекинутыми через плечо роликовыми коньками, она не могла выглядеть естественнее. Брови ее неумолимо стремились к переносице. - Алло! - озарение снизошло на человека на том конце провода. - Девушка! Срочно нужно скорую. У человека резкая боль в спине, дышать и передвигаться больно. Что? Позвоночник, поясничный отдел! А? Симптомы? Мне пришлось прислушаться к организму под выжидающим взглядом ее зеленых глаз. - Тебе в почки не отдает? - Нет. - Низ живота? - Нет, не чувствую. Просто ноющая боль в пояснице. - Возраст - 23 года. Что, девушка? ЧТО? - глаза подруги расширились, а потом засмеялись: - Лукьян, ты беременна! - Это невозможно. Я же девственник, - прозвучало затравленно и сипловато. - Ты уверен, что это единственная причина? - если бы скепсис убивал, то моя подруга оставляла бы после себя горы человеческих трупов. Как медуза Горгона. - Мась… - Ладно, в общем, ждем вас, на улице Петровка, дом 17, - я подумал, что сказать «Петровка, 38» было бы забавнее, но близость Прокуратуры и так добавляла пикантности ситуации. - Все, заяц, через 15 минут, все будет, а пока пойдем через арку пройдем, сможешь? - Да. Пройдя через арку массивного старого четырехэтажного дома, мы оказались на длинной улице, усеянной бутиками, магазинчиками на любой вкус и цвет. Стоять становилось тяжело, поэтому единственной удобной позой оказалась «Зю». Немного нелепо стоять, упираясь руками в колонну, и выпячивая задницу в обтягивающей джинсе, на всеобщее обозрение. Лора, падкая на иронию, как истинный друг фонтанировала идеями, в ее понимании являющимися вполне здравыми, и даже логичными. - Давай, я надену на тебя ролики, и довезу до метро! Вдруг пробки. Время десять вечера. - Тут склон, - сил улыбаться не было совершенно. Поясница нещадно ныла. - Мир не без добрых людей. Кто-нибудь поймает, - мобильный телефон отозвался трелью Глории Гейнор, призывающей всех выживать и отбирать ключи от своей квартиры у бывших мужиков. “I will survive” - гимн всех геев планеты. Геев. И Лоры. - Да, благоверный! Нет, Лукьянушку скрючило в магазине у плакатов с мужиками, - голос был бодрый и звонкий. Вот и нет беспокойства. - Приеду позже, надо его за ручку в карете скорой помощи подержать. Да, милый. Целую. В самый ответственный момент скорая помощь подъехала и фельдшер, вышедший навстречу, долго пытался меня распрямить, ругая молодежь за слабое не по годам здоровье. Оставалось только охать и пыхтеть. Дверка видавшей виды жертвы советского автомобилестроения была захлопнута прямо перед носом вздрогнувшей Лоры. - Обработаем его без свидетелей, - известил ее фельдшер голосом Фредди Крюгера, и повернулся ко мне. - Приступим, гражданин пациент… Меня так и не забрали в больницу. Заботливый медперсонал сбросил мою почти мужественную тушу в руки подруги, и отбыл, сказав, что случай амбулаторный, и следует посетить невролога. Возмущению моему не было предела, ибо обезболивающее не торопилось действовать, а попа-то от укола ныла! Итогами прогулки по вечерней Москве стали: - один ненавистный фельдшер, (которого я запомнил, в силу своей профессии, память на лица хорошая); - много потрепанных девичьих нервов, (ведь без Лоры домой я ехать отказался); - один замученный мини-таксист, уставший от моих стенаний; - один смачный синяк на заднице, (по вине того же фельдшера, чтоб ему!) - одна ржущая маман, коей было передано на поруки бренное тело Абрамова Лукьяна Степановича… -2- Утро добрым не бывает….. Вот и мое пробуждение было далеким от сказочного. Часы показывали половину седьмого утра, тело отказывалось меня слушаться, а маман уже курила на кухне, подпевая самому Киркорову. Его в дуэте с ней вытерпеть не смог бы и глухой. В туалет я вставал, чувствуя себя участником «Форта Боярда», когда-то давно крутившегося по телевизору. Во-первых, задание было чертовски трудным. Во-вторых, с препятствиями. Моей измученной персоне, пришлось встать на четвереньки, что вызвало хохот, внезапно зашедшей маман, затем медленно в таком положении, двигаться к краю кровати. Но судьба решила поиметь меня капитально. С кровати я упал в том же положении, в котором пытался с нее слезть. На четвереньках. На спину. - Милый, больно? Давай, помогу! - совместными усилиями мне удалось придать удобоваримый внешний вид, и путь до туалета прошел в мучениях и страданиях. Действие обезболивающего давно прошло, а мышцы затекли и отказались слушаться, так что сидеть, стоять, лежать и ходить было невозможно без существенного дискомфорта. Да что там, боли сильнее я еще не испытывал. Так что передвижение по квартире стало невозможным. Из зеркала, в которое случайно заглянулось, на меня смотрел худощавый молодой человек, лохматый брюнет с уставшими карими глазами. Бледный и потерянный. - Сынок, ты как? - маман уже взяла в руки телефон, заранее зная, что я попрошу вызвать скорую вновь. Ведь надо было что-то делать… - Я так и не спросил тебя, как прошло вчера, мам? - я валялся на спине, согнув ноги в коленях, пока родительница набирала горсть обезболивающих в свою усыпанную колечками руку. Домашняя аптечка пала в это утро смертью храбрых, а я так и не сказал ей, что «Мезим» от боли в спине не поможет. - Да, прекрасно. Слепки опять не подошли, а врач сказал, что у меня что-то с челюстью. Но я ему не доверяю. Он рыжий. Кто знает, что у них на уме, - параноидальное недоверие к рыжим пришло маман, словно озарение, после просмотра очередного сериала, где гетеросексуалы мирились, влюблялись, ссорились и страдали. И все одновременно. - Как думаешь, в чем проблема? - разговор существенно отвлекал от боли, которая, казалось, уже и до задницы распространилась. - Не знаю. Но на пятьдесят втором году жизни печально осознавать, что у тебя неправильный прикус, поэтому во всем виноват этот рыжий халтурщик. - Естественно. АУЧ! - при неловком движении тазом, копчик прострелило. Сетуя на несправедливость бытия, я почти не слышал, как гаденько подхихикивала моя маман, приговаривая: - Милый, как ж ты сексом собрался заниматься, если такой пустяк столько возмущения вызывает? Жопа - не голова, не завяжешь. - Мам, опять? - Эх, просто хорошо бы ты уже нашел свою вторую половинку… К слову сказать, маман у меня просто мировая женщина, как бы банально это не звучало. Мою ориентацию она восприняла с долей иронии, гордости и странного в такой ситуации одобрения. Возможно, причиной послужило то, что отец ушел от нас давно, и маман уже перестала реагировать на какие-либо жизненные перипетии. А может, ей просто было плевать, ведь она любила меня таким, какой я есть. А я, в свою очередь, готов был терпеть ее со всеми тараканами и закидонами, которых было огромное множество. Однажды, она рассказывала о своей жизни, и заявила, что всегда работала тунеядцем в поте лица, существуя с легким налетом аристократизма. Я понял, что моя мать определенно ненормальна, когда отец, швыряя вещи в чемодан, заявлял, что не может больше жить с такой непонятной женщиной, и поэтому, уходит к более простой и понятной. На эту пятиминутную тираду она лишь вздохнула и философски изрекла: - Зря я третий шницель купила. Мой памятный экскурс в историю нашей семейной жизни прервал звонок в дверь. Пришел терапевт, чтобы выписать мне очередной рецепт, поставить очередной диагноз, воткнуть в и без того страдающую пятую точку укол, и свалить на очередной обход. Пока я бурчал и возился на постели, маман открыла дверь и проводила врача ко мне. В комнату вошел ОН… И все в нем было ладно: суровый взгляд теплых серо-голубых глаз, и трехдневная щетина на уставшем лице, и взъерошенные волосы пшеничного цвета, и тело, скрытое под просторной рубашкой и брюками. В общем, влюбился я в него с первого расфокусированного от боли взгляда. И понял, что ему отдался бы всецело, если б и меня любили в ответ, ибо сексом без любви мне заниматься воспитание не позволяло. И звали его Аристарх… - Итак, молодой человек, что вас беспокоит? - он присел на краешек кровати, и заботливо потрепал меня по голове. И взгляд его прояснился и даже подобрел. И казалось, что даже интерес промелькнул в их серой глубине. И ощупал он мои телеса до того приятно, что даже весть о том, что страдание мне защемление нерва приносит, не сразу достигла ушей моих. Он говорил что-то еще, но я засмотрелся на его губы, и я не обращал на слова внимания. Обезболивающее действовало непонятно, хотелось целоваться. В общем, мой принц посмотрел на меня в последний раз, улыбнулся задумчиво, и отбыл, оставив маман ценные указания. В комнате воцарилась тишина, и лишь вернувшаяся родительница, облегченно выдохнув, изрекла: - Ну, хорошо хоть, не беременный… -3- Дни складывались в недели, а поясница лечиться не хотела. На работе начальник орал и возмущался, и сказал, что лишать меня по выходу с больничного будет самого драгоценного….премии квартальной. Ковылять по квартире в отсутствии маман, было скучно. Телевизор опостылел, а зависать в Интернете мешало резко севшее зрение. Было печально, особенно когда без ноющей боли можно существовать только, чередуя каждые пять минут положение своего тела. Только Лора спасала от грустных мыслей. - Нет, ты представляешь, - кричала в трубку подруга. - Мой благоверный сказал, что Бруно Банани захватили его «Банани» в тиски! - Что, прости? - Его причиндалы в тисках! Труселя за 900 рублей штука - это тиски! - И, как ты отреагировала? - Натянула их ему на кучерявую голову и обиделась! Я женщина, мне важно психануть! Такими темпами мы проговорили до обеда, пока во входную дверь робко не постучали. На пороге стоял Аристарх, переминаясь с ноги на ногу, и смущенно улыбаясь. Он был гладко выбрит, и черты его лица, застроенные, но гармоничные, еще больше преобразились. А уж, завидев в его руках торт, я воспылал к нему преданной и чистой любовью. - Как поживаете, Лукьян? Я тут, это…с проверкой зашел - Я вижу…Проходите, - аромат его парфюма был потрясающим. - Мне, это….чай будете? - Не отказался бы…. *** - Лукьян, я вижу, вы вполне нормально передвигаетесь. Нигде не болит? - он сидел на кухне, а я стоял, прислоняясь спиной к холодильнику. Мотивы прихода ясны, только вот как их услышать лично от дяденьки-доктора, а то вдруг я фантазирую себе лишнего. - Не совсем, у меня что-то где-то на спине болит, а где не знаю, посмотрите? - грации было, как у коровы на льду в туфлях на шпильке, но оторваться от холодильника, соблазнительно медленно потянув футболку наверх, обнажая спину, возможность была. Коей я и воспользовался. За спиной шумно сглотнули. - Может, эээ….вы, приляжете, Лукьян, а то на кухне неудобно… - Конечно, доктор… В спальне были чуть задернуты шторы, поэтому даже в солнечный день создавалось ощущение полумрака. Кровать была расправлена и имела презентабельный вид. На эту операцию я угрохал полчаса, устроив болезненную зарядку для позвоночника, но оно того стоило. - Ммм, Лукьян, я тут …это….сказать хотел, - мялся Аристарх, подходя ко мне все ближе и ближе. - Да, Аристарх Сергеевич? - Можно просто Аристарх… - Да, Аристарх, - вот честное слово, не слышу, как звучит мой голос со стороны, но надеюсь соблазнительно. Доктор покраснел. - Я сказать хотел…это…в общем…. - Ну, говори уже, говори! - напряжение звеняще прыгало из одного угла комнаты в другую. - А можно тебя поцеловать? *** - Как же хорошо, что я тебя встретила у подъезда, Лора! - высокая женщина, выглядящая моложе своих лет, поднималась по лестнице, сбагрив все пакеты с продуктами девушке с самокатом в руках. - Ага, меня от счастья так и распирает. Может, самокат хоть потащите, Эллина Альбертовна? - Не, я уже старая для самокатов. И смотреться буду непрезентабельно. Терпи! Ключ в замочной скважине провернулся три раза, и дубовая тяжелая дверь легко поддалась и открылась, впуская женщин в коридор. Пакеты были сгружены на пол. Лора пыталась отдышаться. - Лора! Смотри! - наманикюренным пальцем, Эллина Альбертовна тыкала в черные кожаные мужские туфли, аккуратно сложенные в коридоре. - Кто-то с сорок третьим размером обуви вероломно проник в наш дом!!! - Эм, так уж и вероломно? - ирония. Убийственная. - Иди, поищи скалку, она где-то за мусорным ведром, отродясь не пекла ничего, а я на разведку. *** Его губы были такие сладкие, то ли от торта ванильного, то ли по природе своей. Аристарх бережно поддерживал меня, обняв, и поглаживая поясницу своими сильными теплыми руками, поэтому я почти не чувствовал боли. Сколько мы так стояли, я не знаю, но в реальность вернулись, когда знакомое хихиканье раздалось у двери. Маман стояла на пороге, и глаза ее сияли. - Шалите? - Аристарх смутился, но отпускать меня не спешил. - Ну-ну, продолжайте. Только не перетрудись, сынок. У тебя спина еще не прошла. Маман улыбнулась, послала нам воздушный поцелуй, развернулась, и радостно завопила: - Лорыч, открывай шампанское! Сына девственности лишают! Я остолбенел, и стал заикаться, смотря Аристарху в глаза, а доктор только хмыкнул, прижал меня к себе сильнее, и закрыл ногой дверь в мою комнату, почти занавешенную от майского настырного солнца….