Строгая и слишком манерная

Много лет назад, в Англии и Франции жили две графини Беккай Барретт и Матильда Миллер. Между государствами не было вражды, а даже хорошие и дружеские отношения, но между этими прекрасными девушками, была искорка недоверия и неприязни. Они никогда не замечали остальных людей, на каждом приеме они общались очень натянуто и не спускали глаз друг с друга. Матильда Миллер. Эта девушка была очень красивой. Ее тонкие черты лица подчеркивала аристократичная бледность, она всегда выделяла свои губы ярко красной помадой. Глаза, как маргаритки в осенний период, такие же желтые, строгие не выражающие ни одной эмоции. Волосы были естесвенного пепельного цвета. Фигура песочные часы, безупречные платья, дорогие украшения на тонких музыкальных пальцах давали понять, что это девушка не из бедных. И каждый раз появляясь в этом роскошном зале с кучей гостей, что-то в сердце Беккай заставляло ненавидеть столь прекрасную особу, но в отличии, от Матильды, Барретт слишком молода, чтобы быть столь влиятельной графиней. Беккай Барретт, довольно молода и распущена. Видимо, ее дорогие родители не особо следили за воспитанием дочери. Выросла она сносной, терпеть ее выходки никто не собирался, но что-то возразить графине никто не решался. Все, что видела в ней Миллер - это тонкие ресницы, неопрятно убранные темные, цвета расплавленного шоколада волосы, обгрызенные ногти и глупый громкий смех, кой не был допустим людям светского общества, но что действительно Матильде нравилось в Беккай, то это ее глаза. Они были зеленого цвета, похожи на северное сияние где-то далеко, когда смотришь в ее глаза, всегда возникало ощущение того, что с этим сиянием ты не справишься, что оно ускользнет от тебя, появится лишь на миг и если ты не сумел его увидать, то будешь очень долго ждать момента, когда снова с ним повстречаешься. Как говорят “Глаза-зеркало души”, эта фраза была точно про Баррет, потому что она всегда была неуловима. Он ней ходили и ходят не очень благоприятные слухи. Множество людей говорят, что она меняет мужчин как перчатки, пользуясь то одним, то вторым. Аристократы думают, что эта графиня легкодоступная женщина, что по сути не так, но кто же захочет докопаться до правды, никто не подумает даже заикнуться о том, чтобы сказать это Беккай прямо в лицо. Каждый год долгом графинь является появление на светской встречи, что не радовало ни одну из них. Не только из-за личной неприязни, но еще и из-за того, что нужно будет снова облачаться в душащие корсеты, стоять в отвратительном зале со слишком большим количеством освещения, слушать все эти громкие голоса людей и глупо улыбаться весь вечер, снова терпеть нудную речь одного из аристократов, что собрал всю свою свиту в фамильном особняке. Сие мероприятие радовало только одним: тем, что оно кончалось. Как всегда неподражаемая Матильда радовала всех своим присутствием, но она не любила это все. Взяв бокал с шампанским, она отошла в тихое место и присела на довольно мягкую мебель. - Ох Матильда. Какая встреча. - вечно недовольна Барретт слонялась вокруг, чтобы испортить настроение всем еще больше. - Добрый вечер, графиня. - С каких пор ты со мной так официально? - В отличии от вас, я понимаю, где нахожусь и веду себя соответственно. - Я останусь тут. - С чего ради вам нарушать мое личное пространство? - Потому что я не хочу водиться со всеми этими ублюдками, нацепили маски вежливости и довольные льстят каждому. Сама же знаешь, какие слухи про меня ходят, да и ты, наверное, думаешь так же. - Баррет немного поникла, в ее словах чувствовалась тоска. - Ты графиня, не выражайся как простой люд. Я не думаю как все, их тип мышления и мысли слишком примитивны, я не опустилась еще до такого уровня, чтобы льстить всем подряд, если мне не нравиться человек, то значит он от меня и слова не услышит. - Ага конечно, со мной же ты разговариваешь. - А кто сказал, что я тебя ненавижу? - Что? С конца зала послышался громкий голос владельца. - Дорогие гости! Я очень рад, что вы здесь все собрались. Для меня честь обслужить вас, и я принял решение. С этого дня, гости будут гостить у меня не один вечер, а три дня. Ведь аристократам нужно побыть в прекрасном обществе! По залу прошелся высокомерный смешок. - О отлично. Теперь здесь торчать три дня, - опять заныла юная графиня. - Я не считаю, что все так плохо. - Будто тебе здесь нравится?! - Не отрицаю, мне не нравится это место, но на то воля этого человека. Нельзя отказывать влиятельным и богатым людям в их прихотях, а иначе угробишь свой статус в обществе. - Я его и так уже угробила, а ты? Ты же тоже давно потеряла всю свою влиятельность! - С чего ты взяла! Я очень влиятельный человек. - Люди думают, что ты просто одинокая графиня, не способная завести богатого и красивого мужчину. Сколько тебе уже лет? Довольно много, разве нет? - А ты думаешь, мне нужен мужчина? Вот по тебе не скажешь, что останешься одна, столько ухажёров имеешь. - Это все не я. Мой отец, он хочет, чтобы я поскорее вышла замуж, а мне это не нужно. - Мои родители давно погибли, так что у меня нет того, кто разыскивал бы мне супруга. - Ты что, не ищешь его только потому, что тебе лень? - Нет, я же сказала, мне это не нужно. - Дорогие гости! Еще кое-что, если кто-то устанет, то можете подняться на второй этаж, там вас будут ожидать служанки, и вы сможете отдохнуть. Не смею вас больше отвлекать. - Он опять перебил нашу беседу. - Этот человек не знал, что мы с тобой так оживленно болтаем, Бекки. - Что? - Матильда озадачено посмотрела на Барретт. - Ты только что назвала меня “Бекки”? - Это же вроде твое имя, разве я не права? - Да, но это же не официально. - Помнишь, на чем закончили, разговор? - Эм, что ты меня не ненавидишь? - Вот именно, не знаю, что насчет тебя, но я отношусь к тебе лояльно. - Я тоже не желаю тебе зла, скорее всего это мои родители наплели чушь о тебе, вот они-то по-настоящему ненавидят Матильду Миллер. - Что ж, думаю, пора спать. Я пойду, а ты веселись, Бекки. - Добрых снов. Это была самая душевная и настоящая беседа Беккай, а ведь с кем? С девушкой, что всегда не особо-то с ней и разговаривала, а оказалось все совсем иначе, чем думалось Барретт, нужно было просто поговорить. Было уже далеко за полночь, гости практически все в полном составе веселились, только вот Беккай было невесело, скорее скучно. Не было человека, с которым можно поговорить. Раз уж Матильда ее покинула, то она тоже направиться в свои покои. На лестнице ее встретила одна из служанок. - Добрый вечер, желаете отдохнуть госпожа? - Да. - Прошу за мной Девушка, на вид еще совсем молоденькая, вела Барретт по длинным коридорам и даже заставила подняться ее еще выше. - А разве все гостевые комнаты не должны быть на втором этаже? - Есть еще две на третьем, госпожа Матильда заняла одну из комнат и попросила меня поселить вас рядом. - Зачем? - Я не знаю, я всего лишь выполняю приказ. Девушка была в догадках, зачем Миллер просила кого-то поселить ее рядом с ней? Барретт приняла горячую успокаивающую ванну, но уснуть не могла. Ей показалось, что она сошла с ума. Кроме пьяных голосов, что слышались во дворе, казалось, что кто-то играет на рояле. Бекки хотелось узнать, что происходит. По количеству комнат можно понять, что здесь только две гостевые и пара кладовок, так что на этом этаже они совершенно одни. Пройдя чуть вперед, девушка заметила белый рояль, что стоял возле огромного окна, из которого лунный свет падал на прекрасную девушку, её длинные пальцы перебирали клавиши, казалось, что она играет с закрытыми глазами, так сильно читалось наслаждение на ее лице. Пепельные волосы, не связанные в тугую прическу, блестели и легонько съезжали с плеч Матильды. Игра прекратилась как только Миллер заметила присутствие девушки рядом и так резко, что Барретт не успела ей насладиться. - Бекки? Почему не веселишься со всеми? - Мне скучно со всеми. Ты очень красиво играешь. - Спасибо. - Я вот пыталась, но где-то лет в одиннадцать забросила. У тебя очень красивые пальцы, вот почему они мне все время казались музыкальными. - Девушка подошла ближе и сама не понимая, почему легонько коснулась холодных рук. - Еще раз благодарю тебя, - по телу Миллер прошелся табун мурашек, после прикосновения теплой руки. - А хочешь, помогу восстановить знания? - Ну давай, - Беккай села рядом с девушкой Матильда начала что-то объяснять, Бекки не могла долго её слушать, хотя бы в сознании. Сейчас её голос казался таким сладким, а лицо при бледном свете еще более красивым. Миллер объясняла как играть самую простую детскую песенку, она перебирала несколько клавиш очень быстро и не задумчиво, в таком же темпе объясняя все Бекки. - Ну что, ты поняла? Сможешь сыграть хотя бы немного? - Да, кажется, я начала вспоминать... Барретт медленно клацала по клавишам, пытаясь собрать эти звуки воедино, она совсем не следила за своими движениями, незаметно для себя Бекки оказалась слишком близко к Матильде. - Я же все правильно делаю, да? - резко Беккай подняла голову, их лица отделал пара сантиметров. Барретт даже чувствовала горячее дыхание Матильды на своих губах. - Ты так и не ответила, правильно? - девушка смотрела на губы Миллер, спросив и не дождавшись ответа, она потянулась за поцелуем. Только прижавшись к ее губам, она как будто спрашивала, а можно ли ей, молодой графине, так самовольничать? Миллер решила перехватить инициативу, и теперь уже она тут главная. Не спрашивая разрешения, она начала медленно, но уверенно целовать Беккай. Облизывая иногда ее верхнюю губу и покусывая нижнюю, раздвигала её губы языком, якобы спрашивая, можно? Барретт отвечала на ласки Матильды неумело, но разрешала ей абсолютно все. Этот поцелуй был у юной графини первый, она никогда не думала, что получит его именно от этой женщины, но, наверное, в глубине души, она понимала, что не ненавидит ее, а скорее раз за разом, при каждой встречи влюблялась в нее, влюблялась в её изящество и манерность. В её взгляд и каждое приветствие. Сейчас, когда девушка поняла, что влюбилась в эту одинокую графиню, не хотела прекращать поцелуй, ей нужно было больше и больше, она хотела, чтобы только она могла видеть Матильду такой, чтобы только она ей открывала самое сокровенное и никому больше. Миллер отстранилась от девушки, тяжело дыша, Бекки отреагировала на это разочарованным вздохом и вопросительный взгляд, заставлял Матильду объясняться. - Уже пора спать. - Стой, что это было? - Доброй ночи, Бекки. В доме было шумно, люди отходили от гуляний. Матильда этим утром не появилась на завтраке. Бекки очень хотелось узнать, что же это вчера было, ей хотелось узнать, почему она так поступила, почему женщина которой всегда было все равно на Барретт, вдруг решила ее поцеловать. В мыслях Бекки проклинала Матильду за то, что эта женщина она влюбила в себя бедную девушку, за то, что вкус её губ чувствовался еще очень долго, за то, что теперь Баррет не может перестать думать о ней, но и сама Бекки виновата в том, что слишком долго смотрела на нее, слишком тщательно рассматривала ее лицо и так часто думала о ней, заполняя свои мысли ненавистью к бедной Матильде Миллер, хотя на самом деле Бекки пыталась избавиться от чувства, теплого чувства, что расплывалось по всей грудной клетке, только о мысли, что она увидит её. Бекки ходила по всему дому, искала Матильду, заглядывала в самые потаенные места, даже смотрела во дворе дома, но так ничего не нашла. Бедная Барретт уже подумала, что Миллер уехала домой еще раньше и стало как-то грустно. На третьем этаже она вновь проходила через все комнаты, даже еще раз постучала в комнату своей соседки, но как и в первый, не услышала ответа. На третьем этаже было довольно темно, все окна были завешаны толстыми шторами, пройдя мимо рояля, на котором играла Матильда, девушка вспомнила, что здесь произошло и моментально залилась краской. Все-таки ей нравилось происходящее, нравилось то, как она так беззаботно может думать. Раньше она была забита глупыми мыслями о женитьбе, глупой руганью с отцом по поводу всего этого, а оказалось все гораздо проще, ведь вот её любовь, прямо перед носом. Бекки решила сыграть что-нибудь очень простое, но как только она коснулась первой клавиши, после мелодичного звука, за спиной, послышался голос. - Что, решила сыграть? - Беккай обернулась и снова увидела эти строгие желтые глаза, яркую, режущую глаза красную помаду, увидела, что волосы были собраны в тугую прическу, что она была одета в те же роскошные платье и те же самые украшения находились на ее тонких музыкальных пальцах. - Я просто подумала о том, что может быть ты бы все-таки помогла мне снова вспомнить эти чудесные звуки. Где ты была, Матильда? Я подумала, что ты решила уехать, ничего не объяснив. - Это не так. Я очень стыдилась своего поступка, прошу меня простить, я больше не посмею позволить себе таких вольностей. - Матильда поспешила уйти отсюда, чтобы не слышать ранящих слов о том, как это было отвратительно. - Стой! - Беккай схватила женщину за запястье. - Я хочу, чтобы ты мне объяснила, что это было. Почему ты это сделала? - Я всего лишь хотела узнать, оттолкнет ли меня моя старая любовь. - Что? Ты любишь меня? - Я люблю тебя больше жизни. Как только я увидела эту прекрасную девушку в первый раз, в том большом зале, при этом ярком свете с таким серьезным видом, прямой походкой и глазами, словно неуловимое сияние, тут же хотелось подойти, встать на одно колено и сделать тебе предложение руки и сердца, а после забрать тебя с собой и никому не отдавать. Я всегда хотела это сделать, ты была для меня лучиком солнца. Вот почему я осталась одна, мне не нужен ни один мужчина, да хоть все красавцы на этой земле! Мне нужна лишь только одна особа. А теперь прошу, сделай мне одолжение, можешь хотя бы не рассказывать никому о том, что здесь произошло? - Миллер попыталась уйти и выхватить свое запястье, но рука Барретт только сильнее сжалась. - Ты думаешь, что я позволю, после всех этих слов, тебе просто так уйти? - Если ты хочешь выставить меня на потеху другим, то не стоит. Пожалуйста, просто отпусти меня. Я даже тебе больше на глаза не попадусь. - Замолчи. Беккай подтянула к себе за запястье Матильду, утащила ее за угол и жадным поцелуем впилась в ее губы. В этот раз он не был таким нежным, он был пошлым, мокрым и даже с привкусом горчинки. Миллер прижала девушку к стенке и укусила за губу, теперь их поцелуй имел металлический привкус, воздуха в легких оставалось все меньше, но заканчивать не хотелось, наоборот, это ощущение, такое сладкое и манящее, Матильде хотелось целовать ее губы до смерти, хотелось, чтобы они опухли и были искусаны. Только тогда она бы отпустила Барретт, но если они хотели продолжить, то глоток воздуха не помешал бы. - Опять спросишь “что это было?”, - тяжело, дыша спросила Матильда. - Нет, скажу только одно: я влюбилась в строгую и слишком манерную Матильду Миллер.