can you hear screaming “please don’t leave me”? hold on, I still want you come back, I still need you
Отрицание. Стив обнимает его на прощание и встает на ту чертову платформу, обещая, что всё будет хорошо. Гнев. Ничего не будет хорошо, Стив. Никаких тебе «я с тобой до последней черты». Кажется, ему стоило вернуться к образу Зимнего Солдата. Роджерса привлекают только те, кто стреляет в него? Торг. Когда он видит того Стива на бревне, ему кажется, что мир сошел с ума и он просто спит. Что это просто дурацкий сон, он проснется и вновь окажется в Бруклине. Депрессия. Или просто жизнь последние полгода. Принятие. Стив не вернется. Кажется, пора жить дальше. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Пять кругов ада для Джеймса Б. Барнса. Прошло более полугода с того, как Сэм официально стал новым Капитаном Америкой, мир оправлялся от потерь, а люди начинали жить новой жизнью. Или хотя бы пытались жить. Барнс понял сразу, что Стив не вернется. По крайней мере прежним. Или пять лет разлуки сыграли свою роль, или его так потрясла смерть Тони, или просто он изменился, как и все люди в двадцать первом веке. И с последним Баки определенно не хотел мириться. Конечно, почти за сотню лет изменилась мода, музыка, нравы людей, но он оставался романтиком, который надеялся на долго и счастливо. Он знал, что и Стив хотел долго и счастливо, но, видимо, не с Баки. Не в этой жизни, не в этом времени. Джеймс всегда уважал Пегги Картер. Пусть говорят, что у войны не женское лицо, эта женщина всегда всех восхищала. Своей мудростью, смелостью, искренностью, красотой. Она смогла разглядеть в тощем мальчишке Стиве настоящего героя и достояние Америки. Она долго и преданно служила своей стране. Она никогда не переставала надеяться и верить. Кажется, именно это помогло ей дождаться своего танца. Новый век стал для Баки испытанием. Он никогда не думал, что вновь захочет стать простым бруклинским мальчишкой, который спускает последние деньги на хот-дог, ходит на танцы, красуется перед дамами, а самое главное – находится со своим лучшим другом. Со Стивом, мать его, Роджерсом, который мог заболеть, не выходя на улицу. - Опять ты болеешь, Стиви. Который раз за год. Твоя пне-во-мния сводит меня с ума. - Боже мой, Баки, эта болезнь называется пневмония. Сколько раз мне надо заболеть, чтобы ты запомнил? Век передовых технологий оказался не таким страшным, как Баки представлял себе. Интернет и правда оказался отличной штукой, а итальянская кухня стала новой страстью Барнса. Не в плане готовки, но, сходя с ума от тоски, он уже думал взяться и за это. Чем больше он погружался в работу и уставал, тем меньше времени он думал. Вспоминал. Сэм Уилсон оказался отличным товарищем и собеседником. Он неплохо справлялся со своей новой ролью и был одним из немногих, кто задышал полной грудью. К тому же, у Баки не было друзей в этом новом мире. О возвращении в Ваканду он не думал, в Бруклине начинали ныть старые раны, Нью-Йорк оказался слишком большим и шумным. А Бухарест был идеальным местом начать с чистого листа. Джеймс Барнс уже не был оружием в лапах ГИДРЫ, не был преступником, мстителем или кем-то еще. Иногда он выходил на миссии с Сэмом и пару раз виделся с Клинтом. В остальное время он пытался познать новый мир, найти что-то новое и научиться жить с самим собой. И у Баки даже это получалось. Если бы не одно но. Стив Грёбанный Роджерс. Он тенью преследовал его, будто ходил за ним по пятам. Баки соврал бы, если бы сказал, что не скучал по Стиву. Конечно же. Он был единственным человеком, который понимал его и которого он мог понять сам. С которым было сложно и легко одновременно. Который просто был рядом, несмотря ни на что. Неважно, какой он - маленький Стиви, который постоянно рисовал; безумный Стив Роджерс, согласившийся на сыворотку Эрскина; капитан Америка. Это всё был его Стив. В чьих голубых глазах хотелось утонуть, чья улыбка подстёгивала, чей смех был лучше любой песни. И пусть не всё было гладко, они часто спорили и не соглашались. Барнс тоже не был подарком со своим характером. Стив идеально дополнял его. С ним открывалось второе дыхание и хотелось жить дальше, что-то делать и идти вперед. Для Баки Роджерс всегда был мотиватором. Еще с тридцатых годов прошлого столетия. Ни в ком не было столько упорства и целеустремленности, как в этом маленьком мальчике, который хотел забрать себе все проблемы этого мира. И в один момент Барнс просто решил, что будет рядом, что бы ни случилось. До последней черты. И пусть со Стивом Баки сходил с ума. Жить без него оказалось труднее, чем жить с ним. Эта мысль посетила его на второй месяц. Он никогда бы не сказал ему этого, просто не хотел давать слабину. Но он хотел, чтобы он просто знал, что даже если они не выиграют эту битву, он будет рядом. Как друг и товарищ. А по итогу осталась лишь пустота, которая длилась уже полгода. Голосовое сообщение от Уилсона не сильно удивило Барнса. Сэм любил вытаскивать его на задания или иногда приезжал в гости. Он оказался не таким засранцем, каким его видел Баки. В первые месяцы Джеймс сошел бы с ума, если бы не Сэм, который просто был рядом. - Привет, Барнс! Слушай, есть одно дело, не думаю, что оно тебе понравится. Мы в курсе уже неделю, пытались разработать план действий, но всё как обычно. Жди вечером. Уилсон никогда не говорил загадками, никогда не говорил так быстро. Либо дело серьезное, либо он темнит. В любом случае, Баки ничего не оставалось делать как ждать. Просто ждать, когда постучат в дверь, его дернут на очередное задание, и хотя бы там он расслабится. Постреляет из пушек, завалит плохих парней и на миг почувствует облегчение. Ему всё чаще начинает казаться, что жизнь возвращается на круги своя. Когда в дверь постучали, Баки понял, что ему лишь кажется, что всё постепенно встает на свои места. Он будто бы находится во сне и никак не может проснуться, этот кошмар не кончается, и он не знает, что ему делать. И в один момент он подумал, что он правда спит, потому что стоящий на пороге его квартиры Стив Роджерс не поддавался объяснению. - Меня накачали наркотиками или я сплю? - Привет, Бак. Это и правда был Стив мать его Роджерс в своей любимой чертовой коричневой кожанке и смотрел на него, будто бы ничего не произошло. Будто не было Таноса со своим щелчком и армией, не было путешествий во времени и другими махинациями, в которых Барнс запутался. Будто они в Бруклине, а на улице весна. - Ты не должен сейчас быть в доме престарелых? Или доживать свои деньки со своей очаровательной миссис Роджерс? – Джеймс прищуривает глаза и смотрит на Стива. В голове он уже построил целую речь, которую выплюнет ему в лицо, но в сердце предательски закололо. - Не было никакой миссис Роджерс, Баки. Я дома. Сэм рассказал мне, что у вас произошло, и я вроде в курсе всех новостей и… - Нет, Стиви, ни черта ты не в курсе. Ты эгоист. Я понимаю, что ты через многое прошёл, но мы были там тоже. И никому в голову не приходила мысль взять и оставить всё, что у тебя было. Свою семью, Стив. Наташа и Тони отдали свои жизни, чтобы мы жили сейчас, - при упоминании этих двоих Стив опускает голову. – Просто жили. Нам всем было нелегко, мы все продолжали эту битву, но уже каждый сам с собой. Помнишь ли ты, что почувствовал, когда очнулся от семидесятилетнего сна в новом мире? Пустоту. Что сжирает изнутри. Ты никогда не искал легких путей и внезапно решил сделать исключение и свалить к своей ненаглядной? Знаешь, что, Стив Роджерс, иди нахер. Последнюю фразу Баки говорит на другом языке, похожем на румынский и русский, и Стив понимает, что он влип. Он догадывался, что Барнс не кинется к нему на шею, как только увидит. Он зол, в недоумении, в нем борются несколько чувств. Но пройдет время, и он отойдет. Даже такие люди, как Баки Барнс, могут простить. Подуются, но простят и поймут. Стив очень хотел в это верить. Вернуться к Пегги ему казалось правильным и подарить ей тот самый танец, который она ждала и заслужила. Но Стив не почувствовал ничего, смотря на нее. Она была всё так же прекрасна в приталенном платье и с алой помадой на губах, но из головы Роджерса не выходил Барнс. В черной одежде, с растрепанными длинными волосами и стеклянными глазами. Он любил Картер, но понимал, что нужен в другом месте. - Прежде чем ты выгонишь меня, изобьешь, придумаешь несколько тысяч способов убийств, а я знаю, ты уже выбрал несколько, - Баки не может сдержать улыбку. – Возьми это. Я скучал. - Придурок, - негромко говорит Барнс, забирая конверт из рук Роджерса. – Решил вспомнить былые времена и написать письмо? - Мы всегда их писали друг другу. Стив хоть и не был Соколиным Глазом, но стрелял метко. Знал, куда целиться, куда именно нужно попасть, чтобы сердце Джеймса опять защемило, а руки начали предательски трястись. - Я хотел увидеть тебя, - Роджерс говорит искренне. – Теперь ты знаешь, что я вернулся. - Будь добр не показываться мне на глаза ближайшее время. Баки понимает, что он груб, может быть даже слишком, но для него всё было слишком. Сначала он ждал, что дверь откроется, а за ней возникнет Стив – такой родной и желанный, потом учился жить без него, а что теперь? Он стоит буквально в нескольких шагах, а пустота, поселившаяся внутри Барнса, так и не хотела покидать излюбленное место. Конверт, который Барнс держал в руках, хотелось порвать и сжечь, но любопытство взяло верх. Почерк у Стива так и не изменился – ровный, аккуратный, прямо как он сам. И эта особенность: каждое своё письмо, адресованное Джеймсу, он начинал со слов «Дорогой Баки». Роджерс и правда старомоден. «Дорогой Баки, Наша жизнь – это череда принятых решений. Мы все время оказываемся на распутье дорог и обязаны делать выбор. Мы выбираем свой путь, выбираем, с кем пойти по этому пути, куда он должен нас привести. Иногда наш выбор обдуман и взвешен тысячу раз, иногда мы бросаемся в омут с головой и спонтанно поворачиваем на незнакомые нам дороги. Какая-то из этих дорог ведет нас к неудачам, другая – к триумфальному счастью, а третья, может быть – прямиком к верной смерти. Мне тяжело даются принятия решений: я слишком часто ошибаюсь. Я боюсь выбрать не ту дорогу, не тех людей, не ту цель. Мне страшно оказаться в заблуждении собственных мыслей и надежд. Но знаешь, нельзя бояться ошибок. Порой, они – лучшее, что с нами происходит. Что, кроме них, делает нас опытнее и мудрее? Дорогой Баки, Я не самый лучший человек. Я пусть и был символом нашей страны, я допускал ошибки и не один раз. Но я понял, что не надо бояться делать выбор. Нужно спешить, гнаться за своим счастьем, менять направление, сбиваться с пути. Ошибаться, ведь на ошибках отлично учатся. Быть смелым, делать свой выбор и просто идти к счастью. У тебя, должно быть, куча вопросов. И о перемещении во времени, и о другой жизни, и как я вернулся домой. Я обязательно на всё отвечу, дай только шанс. Последний. Мне потребовалась сотня лет, чтобы осознать, что ты всегда был рядом и ты всегда был мне нужен. Когда я дрался, а ты вытаскивал меня из передряг. Когда умерла мама. Когда я рвался в армию, стал Капитаном Америкой и так далее. Дорогой Баки, ты мне нужен.Стив»
***
В последние дни августа было как никогда тепло. Будто лето не хотело уходить и старалось задержаться еще хотя бы на день или неделю. Что было страннее, царила тишина: ни детей, которые бы бегали друг за другом, ни их кричащих родителей, ни собак с хозяевами. Ни души. Изредка ходили старые пары, которые или молчали, или вспоминали моменты своей юности. Кажется, Барнс поселился здесь именно поэтому. Баки знал, что Стив остановился в одном из отелей в центре Бухареста. И узнать, в каком номере он живет, тоже проблемой не стало. Он перечитал письмо несколько раз, прежде чем понял, что вот оно. Судьба каждый раз разбрасывала их, они были между жизнью и смертью, но всё равно возвращались друг к другу. Всегда. В конце концов, жить с ним было лучше, чем жить без него. Стив не ждал, что Баки решится на разговор так быстро. Поэтому удивился, увидев его в своем номере. Без синяков под глазами, в узких черных джинсах и черной рубашке. Волосы были подстрижены. Не знал бы он, какой сейчас год, принял бы Барнса за того самого Барнса из сороковых. - Проходи, - хрипло отозвался Роджерс, пропуская друга в комнату. – Я рад, что ты здесь. - Я тоже, - честно сказал Баки и улыбнулся. – Я тронут твоим письмом. Послушай, Стив, я счастлив, что ты вернулся домой, но… Стив прервал его, стиснув в объятьях. В последний раз они просто прикасались друг к другу еще в Ваканде, и времени прошло слишком много. Роджерс отстранился, смотря в глаза друга. Кажется, они были счастливы. И раз его не оттолкнули и не швырнули в стенку, Стив посчитал это хорошим знаком и аккуратно прильнул к губам Барнса. И получил неожиданный, но такой долгожданный ответ. Роджерс жадно впился в губы друга, всем телом прижимая его к стене. Из невинного и нежного этот поцелуй превращался во что-то страстное. Они целовались долго, прижимаясь друг к другу и забыв совершенно обо всём. Они быстро оказались обнаженными, осыпали друг друга различными ласками и дарили друг другу такие сладкие стоны. Они целовались, кусались, оставляя засосы, которые, конечно, быстро пройдут. Иначе, у Уилсона появилась бы новая тема для шуток. Баки извивался под Стивом, прогибался в спине и ждал, когда Роджерс перейдет к более решительным действиям. Он готовил его медленно, заставляя Барнса буквально сходить с ума. И когда Стив оказался внутри, врываясь в тело Джеймса за пару толчков, тот издал громкий вскрик, приподнимая свои бедра навстречу незамедлительным движениям. Он обнимал Роджерса за плечи, прижимаясь к нему сильнее. И он с каждым новым толчком все слаще стонал, топя эти стоны в губах своего любовника и друга. Своего Стива. Двигаясь то быстрее, то медленнее, Стив держал партнера за бедра, входя в него все глубже. Его движения становились с каждой минутой более резкими и рваными. Баки все это время подмахивал тазом, сжимая парня в себе. Роджерс делает последний толчок в его разгоряченном теле, сопровождаемый самой большой волной наслаждения, и слышит сорвавшееся с губ друга его собственное имя в самом конце.***
Стив проснулся один. Он не ждал, что Барнс останется, будет лежать рядом, потом они встанут, приготовят завтрак и всё будет хорошо. Не ждал, но до последнего надеялся. Старая комната, в которой он остановился, осталась точно такой же. На столе стоял глобус, который помногу крутили, на стенах – старые постеры с бейсболистами. И старые вырезки газетных статей о том, как Капитан Америка со своей командой опять спасли мир. На прикроватном столике лежал помятый лист бумаги, и Роджерс усмехнулся, заметив его. Баки никогда не оставлял его письма без ответа, и этот раз исключением не был. «Дорогой Стив, Я не смогу блеснуть красноречием, как ты, но мы ведь всегда писали друг другу письма, ждали ответа с нетерпением. Это мой ответ тебе. Всё сейчас идет через задницу. Хотя, когда всё было спокойно, правда? Если задуматься, мы никогда не смогли бы так жить. Нам нужен адреналин, вечная борьба, кровь, кипящая в жилах. А иначе, что нам оставалось бы делать? Я боялся думать о том, что ты можешь вернуться. Хотел, хотел безумно, но запрещал. Боялся жить в иллюзиях. И всё, что оставалось у меня, воспоминания. Мелочи, например, как сияло солнце над Вакандой или как заразительно смеялась Наташа. И я вспоминал тебя. Я упустил момент, когда я понял, что пойду за тобой куда угодно, но знаешь, Стив… Будь у меня возможность вернуться и всё исправить – я бы не стал этого делать. Ни за что. Знать, что я увижу тебя через месяц, год или век лучше, чем понимать, что не увижу никогда. Ты нужен мне, приятель. И я с тобой до конца.Твой Баки»
Стив положил лист на столик и улыбнулся. Они никогда не будут в порядке, их жизням будет угрожать опасность, а мир – висеть на волоске. Но они всегда будут возвращаться друг к другу. Неважно, в каком столетии они живут, единственное, что хотелось Стиву – просто, чтобы Барнс был рядом. И он обязательно ему про всё расскажет: и про Пегги, и про Говарда, про совершенно другой мир, в котором он оказался, и как вернулся домой. За окном зашумел город. И Стив понял, что финал наступил сейчас.