***
Внутри было жарко, мерный плеск воды мешался с едва уловимым скрежетом железного двигателя, а ветер, казалось, решил и вовсе толкать их в обратную сторону. Паром двигался неповоротливо медленно, снаружи парило, точно некто забыл выключить печку, жаркое лето, а Викки сидела, подперев рукой щеку, и глядела в окно сквозь ресницы. Сделка должна была состояться через пару десятков минут, неподалеку дежурили копы, но отчего-то казалось, что все провалится, потому что непременно должно провалиться. Малыш Питер пробирался по парому в поисках неприятеля, и, наверное, стоило ему подсказать, потому что просто смотреть в окно Викки было ужасающе скучно. Рядом с ней сидела молодая мама с двумя прелестными ребятишками, один из которых упрямо старался вытереть грязь с ботинок о ее брюки, стоимости которых могло хватить на оплату колледжа обоих детей. О, Викки готова была поклясться, что Тони избаловал ее роскошью, однако она всегда была дочкой богатых родителей, которые разве что время от времени превращались в беглых преступников, прячущихся посреди непроходимого леса. Одним словом, сидеть и ждать было скучно, так что Викки никак не могла дождаться начала легендарного представления. И свой досуг, как бы тривиально это ни прозвучало, она решила скрасить пешей прогулкой по отсекам парома, соединяющим крытую палубу с трюмом, предназначенным для перевозки автомобилей. Викки даже попросила Сандэй включить ей подходящую музыку, когда очередной порыв горячего ветра встрепал ее волосы, и зазвонил телефон. – Малыш Питер вышел на связь, – хмыкнул Тони прямо ей в ухо, – я велел ему не влезать, и, надеюсь, мой голос прозвучал достаточно строго, чтобы ему хватило ума сделать все с точностью до наоборот. Викки облокотилась о перила, подставила лицо ветру и прикрыла глаза, поглядывая на устроившего самую настоящую слежку Питера Паркера. Мальчишка затаился между машин, и Викки была на сто десять процентов уверена, что никого поймать у него не получится. – Ты уверен, что оно того стоит? – Викки качнула головой, будто Тони мог ее видеть, и перехватила телефон другой рукой. – Здесь куча народу. – Здесь ты, – слишком быстро ответил Тони, окончательно рассеивая ее уверенность, – я на подхвате. Не дрейфь, все будет в полном порядке, малышок справится. Снаружи тоже было жарко, но хотя бы дул горячий, не слишком спасающий ветер, развевающий тягучие мысли. Викки, впрочем, одновременно была и внутри, и снаружи, приглядывала за подростком, который должен был изменить положение дел, и пыталась придумать нечто другое. Втягивать посторонних отчаянно не хотелось, но Тони готов был перегрызть правительству глотку, пойти на риски и рухнуть, если придется, и оттого Викки было чуточку страшно. Он всегда был несколько умалишенным, слишком помешанным на идеях, способным зациклиться и смотреть только вперед безумным ученым, в руках которого был целый мир. И если Тони и в самом деле хотел защитить этот мир, однажды он непременно должен будет его уничтожить. Пальба началась до того, как Викки успела сбросить звонок, и телефон выскользнул из ее пальцев, заискрил и нырнул в отбиваемую бортами парома белую пену. Питер, кажется, впав в настоящую панику, принялся связывать паутиной всех, попавших под горячую руку, вот только что искусственная паутина могла сделать против инопланетного бластера. Перестроенного, конечно, собранного в соответствии с предпочтениями землян, но все еще способного продырявить Луну прямо с этого места, если хорошенько прицелиться. Связанный паутиной бандит вовсе не целился, повалился на пол, зажав крючок спуска, и яркий малиновый луч просвистел прямо у Викки около уха. Она не успела сообразить, опоздала на жалкое мгновение, лишенная скорости старшего брата, и паром жалобно заскрипел, заскулил подобно побитой собаке. Луч разделил его надвое, разрезал – точно горячий нож холодное масло, и только потом держащий его тупица сообразил наконец отпустить заветный крючок. Первым, кого Викки ухватила за шиворот, оказался тот самый вытирающий о нее ноги мальчишка, и она швырнула его слишком сильно, приказав изо всех сил держаться за мать. Вторым был тучный мужчина, скользивший по полу в лакированных туфлях, и для его спасения Викки пришлось активировать магниты в ботинках. Состоящий из подвижных пластинок костюм частично покрыл ее тело, позволяя маневрировать между кренящимся в разные стороны половинками парома, и она, засмотревшись, пытаясь охватить всю картину, едва не влетела в надевшего костюм Питера. Человек-паук пролетел мимо, выплевывая паутину будто бы прямо из тела, а Викки поспешила оттащить любопытную женщину, решившую проверить белые нити на прочность. Со всех сторон послышались запоздалые визги, натянулась канатами паутина, и паром перестал разваливаться всего на мгновение. – Отойдите от края и держитесь как можно крепче! – приказала Викки, спрятав собственный голос за созданными Сандэй помехами. Время будто бы замерло на долю секунды, которой хватило, чтобы достать телефоны. Подростки принялись снимать, сбивчиво объясняя происходящее, и Викки едва не закатила глаза. Паром дрогнул, надрывно заскрежетал, и паутина лопнула, не выдержав его тяжести. Тони появился до одури вовремя, так, как подобает супергерою, и Викки все-таки закатила глаза. Она тут, видите ли, вся испереживалась, металась между людьми, одновременно присматривая за мелким подобием супергероя, из-за которого, вроде как, весь сыр-бор, а он прибыл на все готовенькое и отхватил себе лавры спасителя. Многочисленные костюмы его, управляемые автопилотом, прижали половинки парома друг к другу, и мир под ногами опять задрожал. Люди, только начавшие подниматься, снова попадали на пол, паром проскрипел распиленным нутром, и все прекратилось. Тони спаял две железные половины в единое целое и удалился, оставив Викки объясняться с представителями правопорядка и благодарными горожанами, обступившими ее, как прилавок с дешевой картошкой. Пока Тони отчитывал Питера, Викки объясняла проснувшимся копам, как оказалась на пароме и зачем вообще влезла. Объяснение выходило, впрочем, не слишком уж достоверным, но к деталям решили не придираться, тем более, что она указала пальцем на всех, принимавших участие в заварушке. Исключение составляли, пожалуй, упавшие в воду и застреленные своим же оружием парни, некоторым из которых блистательно повезло: они умерли раньше, чем Викки успела всадить им нож в основание шеи. Так что между Тони и Питером Викки возникла как раз в тот момент, когда последний стягивал с себя дареный костюм. – Ух ты, у вас тут подростковый стриптиз, – Викки даже присвистнула, разглядывая рельефные мышцы, совсем не подходящие для пятнадцатилетнего парня, – мне чур билет в первый ряд. Питер же, словно кисейная барышня, зарделся и прикрыл обнаженную грудь рукавами костюма. Нижнюю часть он стянуть еще не успел и теперь переминался с ноги на ногу, поглядывая то на Викки, то на Тони, очевидно, ожидая ответов. – Первый ряд только для вип-клиентов, – фыркнул Тони, оттесняя ее себе за спину. – Ты что, надеваешь костюм на голое тело? – Викки, впрочем, его совершенно не слушала, продолжая разглядывать несчастного Питера. – А переодеваешься где? Подросток смутился настолько, что красной стала даже та самая старательно прикрытая рукавами рельефная грудь. Викки фыркнула, представляя вдруг, как он раздевается где-нибудь посреди подворотни, потому что не таскаться же домой каждый раз, а потом вонючий бездомный таскает на себе его вещи, потому что подростки вряд ли сильно заботятся об их сохранности. Словно прочитав ее мысли, Питер неопределенно повел плечами, указывая куда-то в сторону старых кирпичных домов, и Викки фыркнула, убеждаясь, что совершенно невозможно найти иголку в стоге колючего сена. – Погоди, я принесу тебе что-нибудь, – бросила Викки, исчезая быстрее, чем Тони успел бы сформулировать возражение. Она ухватила в шкафу первую попавшуюся под руку футболку, не разбираясь, и вернулась обратно, протягивая трофей Питеру. Тони собирался забрать у него подаренный им же костюм, и Викки могла увидеть обиду и непонимание, застывшие на круглом лице. Если не смотреть на фигуру, Питер напоминал ей мальчика-зайчика, такого заучку-ботаника, знающего все на свете, и оттого ужасно хотелось поддеть его или же защитить. – С-спасибо, – неловко кашлянул Питер, принимая футболку одной рукой, второй стараясь удержать сползающий костюм. Неловкость вспыхнула в воздухе, и Викки понимающе закивала, ухватила Тони за руку и заставила его отвернуться. Сама, конечно, отвернулась тоже, бросила взгляда на застывший паром, окруженный лодками и парочкой вертолетов. Вездесущие журналисты уже снимали свои репортажи, так что Викки стоило быть готовой увидеть собственное лицо во всех новостях. Тони, конечно затмит ее, накроет размашистой тенью, но даже так персону Викки не могли оставить совсем без внимания. Иногда она жалела, что не была компьютерным гением, потому что тогда непременно удалила бы все записи о себе, оставив вместо лица что-нибудь вроде кукольной маски. На пароме людей уже совсем не осталось. Спасатели вывезли всех, оказали первую помощь и теперь наверняка решали, что делать с неповоротливой железной махиной, неспособной передвигаться. Несколько десятков машин затонуло, парочка полицейских получила ранения, и даже плохие парни в большинстве своем умудрились отделаться царапинами и синяками. Все сложилось удивительно гладко, и оттого нечто свербело в груди недоверчиво, утверждая, что в мире не бывает так просто. Впрочем, Викки потеряла очередной телефон, и это вполне можно было списать на потери. – Простите, мистер Старк, – проблеял Питер, привлекая к себе внимание, – я не должен был влезать не в свое дело и подвергать опасности людей. Но ведь это оружие!.. Тони прервал его взмахом ладони, свел брови на переносице и сжал губы в тонкую линию, будто в самом деле собирался отчитывать нерадивого сына. Питер уже натянул на себя дурацкую футболку с логотипом Старк Индастриз и прижимал к себе костюм Человека-паука так, будто это было его собственное живое сердце. Пальцы его побелели от напряжения, играли желваки на подростковом лице, и Питер в принципе не выглядел хоть сколько-нибудь сожалеющим. Он сделал бы это снова, спас всех ценой собственной жизни, если потребуется, вот только его маленькая вылазка провалилась, и наказание должно было совершиться. От осознания того, в какое дерьмо Тони втянул Питера из-за собственной алчности, хотелось рыдать, но Викки продолжала смотреть на бледные напряженные лица и думала, что она в любом случае хуже всех. Она исчезла прежде, чем Питер передал Тони скомканный в тряпку костюм, очутилась на самой вершине башни и вдохнула холодный, бьющий с размаху воздух. Отсюда люди казались крохотными букашками, маленькими муравьишками, раздавить которых не составляло труда, но и Викки была такой же. Ветер бил ее в спину, силился сбросить и забивал легкие, расцветая шипами в груди. Ветер подхватывал ее под руки, тащил вперед, прямо к обрыву, и Викки, рвано вздохнув, прыгнула вниз.***
Маленькая ложечка билась о стекло бокала, и можно было, наверное, придумать мелодию для подобного инструмента, но движения Викки были слишком отрывистыми. Она взболтала воду, не желая в этот раз примешивать алкоголь, взвесила на ладони коробочку и поставила ее на стол. Маленькая крышечка откинулась назад, стукнулась о столешницу, и в нос ударил приторный запах. Пурпурные кристаллы казались черными в полумраке, сливались с подкладкой из алого бархата, и Викки подцепила один из них ногтем. Водоворот в бокале с водой поутих, и когда кристалл упал прямо в него, поползли в разные стороны лиловые щупальца. Вода окрасилась неровными пятнами, будто расползлась по ней чародейская дымка, и вскоре сделалась почти черной, едва отличимой от свежепролитой крови. Завороженно сморгнув вставшую у глаз пелену, Викки захлопнула крышку коробочки, взболтала коктейль и постучала ложечкой о стенку бокала. Слюна скопилась во рту, в висках предвкушающе застучало, и Викки сглотнула и облизнула пересохшие губы. На нормальных людей этот наркотик действовал куда пагубнее и сильнее, уже после первого раза вызывая мучительное привыкание, а она могла от него полностью отказаться. Могла, но пока запасы ее не закончились, Викки позволяла себе маленькую сиюминутную слабость. Первый глоток распустил в животе ворох колючих цветов, второй – самое настоящее жгучее солнце. Смешанный с водой наркотик не обжигал горло, прокатывался по внутренностям, словно дорожку прокладывал. Запах клубники и манго бил в нос, и Викки пригубила в третий раз, осторожно касаясь губами нагретого ее собственным телом стекла. Откинувшись на спинку дивана, она крутанула бокал за тонкую ножку, закинула ногу на ногу и облизнулась, не желая терять ни капли напитка. В голове ее зашумело, застучало заведенное золотым ключиком сердце, а перед глазами заплясали красно-желтые пятна, тонущие в черноте черных дыр. Вспышка резанула по опущенным векам, но Викки даже не дернулась, только сделала еще один крупный глоток. – Могу я задать тебе личный вопрос? – Вижен игнорировал двери, перемещался прямо по воздуху, и оттого приближение его никогда нельзя было угадать. Появление его не вывело Викки из равновесия, вовсе не пристыдило. Покачивая бокалом в воздухе, она приоткрыла глаза, оглядела алую кожу сквозь пурпурную жидкость и фыркнула. Запахло жжеными фруктами и едкой гарью, и Викки отмахнулась от устремившегося в ее сторону дыма. – Валяй, – она позволительно пожала плечами, отставила бокал на журнальный столик. Оставалась еще почти половина, но больше пить не хотелось, на языке растекся приторный привкус, а в животе солнце окончательно выжгло шипастые розы. Вижен подплыл ближе, застыл, отделенный от Викки журнальным столиком, и взгляд его сверху вниз показался ей болезненно снисходительным. – Ты собираешься умереть? – Я надеялась, это не очевидно. Витиеватый вычурный жест получился у нее сам по себе, и Викки насмешливо фыркнула, склоняя голову набок. В полумраке камень бесконечности ярко светился, точно приманка для рыбки, и Викки давила желание протянуть к нему руки, вырвать, разворотив неживое нутро, а затем проглотить. К горлу подступила слюна, и она облизнулась, морщась от оставшегося на губах сладкого привкуса. Она не была уверена, позволял ли камень разума читать мысли, но даже так Вижен все еще оставался машиной. Он понимал людей, понимал их эмоции и мотивы, но сам не был способен по-настоящему жить. Лиловая дымка медленно оседала на дно бокала. Догорали осколки коробочки, и оттого воздух подернулся пеленой из пережженных кристаллов. Кое-что оставалось у Викки на языке, горело в желудке, но вызывало скорее мучительное отвращение, чем прежнее опьянение. Ночь стелилась по городу, ложилась на плечи и качалась в ладонях, и тьма ее отчего-то казалась ненастоящей. Перед Викки открывался разом весь существующий мир, а она намеренно жмурилась, закрывала глаза и вжимала голову в плечи, потому что было еще кое-что, чего она знать решительно не хотела. Взгляд Вижена казался ей обманчиво ласковым, таким понимающим, как у всезнающей мамы, и оттого неприятно давило в груди. Он пришел стыдить ее и читать ей нотации, и Викки собиралась выслушать их все до единой, прежде чем нечто внутри нее окончательно лопнет. – Ванда просила меня поговорить с тобой, – Вижен присел в кресло напротив, но взгляд его все равно падал на Викки сверху, – она беспокоится, что… – Ванда, ах, вездесущая Ванда, – Викки хихикнула, потому что собственный голос вдруг показался ей до ужаса сладким, – бедняжка слишком часто сует нос в чужие дела. Вот уж Ванда точно могла читать мысли, знала о Викки всю подноготную и раньше не вмешивалась, то ли побаиваясь, то ли позволяя ей вариться в адском котле в одиночку. – Она не выбирала способности, – в голосе Вижена мелькнула капелька укоризны, и Викки восторженно выдохнула. Происходило нечто решительно странное, потому что все вокруг становились оглушающе добрыми. Недолог был миг, думала Викки, когда она сама станет злодейкой, и супергерои объединятся против нее, стерев из мира самое ее естество. – Никто их не выбирал, – поддакнула Викки, растеряв вдруг веселье. – Если пришел читать мне нотации, давай побыстрее. Второй раз, похоже, инопланетный наркотик на ней не сработал, организм успел выработать антидот, и теперь Викки разве что злилась, потому что во рту у нее копился отвратительный вкус. Она откинула голову на мягкую спинку, сцепила ладони в замок и зажмурилась, приготовившись слушать. Где-то на другом конце вселенной Танос собирал чертовы камни, несколько ближе Ванда разучивала заклинания, а совсем рядом Питер Паркер делал уроки. В последнее время казалось, будто Викки и впрямь видела все, картинки под ее веками накладывались одна на другую, вызывая острую боль за глазными яблоками. Отключиться получалось один раз из десятка, а иногда Викки даже путала реальность перед глазами с тем, что происходило далеко от нее. Несомненно, то тоже реальность, вот только она должна была видеть глазами куда ярче и четче, чем чем бы то ни было, чтобы окончательно не лишиться рассудка. Должно быть, у нее оставалось совсем мало времени, и оттого Викки так торопилась, подстегивая всех вокруг к скорейшему крушению мира. Она сидела, откинув голову и сцепив пальцы в замок, слушала тишину и бесконечную какофонию чужих голосов и чувствовала, как буравит точку на шее бесчувственный взгляд. – Когда ты исчезла, Тони ушел в запой на полгода. Если это был единственный аргумент, Викки готова была аплодировать стоя. Вижен, очевидно, лукавил, признаваясь, что не до конца понимает людей, потому что для воздействия на нее он выбрал единственную верную тактику. – Он достаточно пожил. И все-таки этого было решительно недостаточно. Викки насмешливо фыркнула, повела плечами и облизала губы, безуспешно пытаясь избавиться от сладкого привкуса. – И вообще, с каких пор Ванда о нем беспокоится? – Викки открыла глаза, встретила прямой взгляд Вижена. – Или ты сам это придумал? Камень бесконечности у него во лбу светился мягким светом плавкого золота, напоминал маленькое солнце, способное уместиться в ладонях, и Викки до одури хотела забрать его себе, прижать к груди и наконец-то расплакаться. – Тони Старк оставил след в судьбах многих людей, – Вижен покачал головой, и Викки тоже качнулась, не отрывая от вожделенного камушка цепкого взгляда, – так или иначе. И у тебя тоже гораздо больше друзей, чем ты думаешь. Что ты собираешься делать? – То есть детали тебе Ванда не рассказала? – Я… Оправдания совсем по-человечески застряли у Вижена в горле, и Викки насмешливо фыркнула. Она подалась вперед, все еще прижимая сцепленные ладони к животу, оперлась локтем о колено и вытянула шею. В этой игре нелюдя против нелюдя победитель был известен заранее, и каждый из них непременно должен был считать себя проигравшим. Очевидно было, что Вижен вынудил Ванду рассказать суть ее планов, и подобное любопытство андроида приводило Викки в восторг. Он, наверное, беспокоился о Земле, а Викки по его мнению стала слишком важной фигурой, чтобы просто исчезнуть. – Ничто не случается просто, – Викки щелкнула пальцами, – никто не будет жалеть о моей безвременной смерти. – Ты ошибаешься, – Вижен покачал головой, и мягкая улыбка исчезла с его лица. Камень манил ее, звал прикоснуться, и Викки протянула руку, кончиками пальцев касаясь вожделенного жара. Вижен не останавливал, из взгляда его исчезли любые эмоции, и он просто смотрел, как Викки нелепо перегибается через стол. Яркая вспышка окрасила его лицо мертвенным пурпуром, задымило и послышался запах паленой плоти. Викки отдернула руку, широко улыбаясь, подула на обгоревшие пальцы и с наслаждением продемонстрировала андроиду эффект. Она не могла собрать камни своими руками, но они все еще нужны были ей, закованные в надежную оболочку. – Ты понятия не имеешь, как я хочу эту чертову штуку. – Обещай мне кое-что, и я ничего никому не скажу, – Вижен плавно поднялся, прошел сквозь кресло, будто отступая от Викки достаточно, чтобы она не способна была дотянуться. Викки сходила с ума от своего собственного проклятого дара, и мама наверняка чувствовала нечто похожее, когда видения захлестнули ее с головой. Война в ее голове продолжалась, огромные бездушные Стражи ступали по иссушенным землям, и не было от них спасения ни в жизни, ни в смерти. Впервые, пожалуй, Викки подумала, что мама поступила очень умно, умерев в самом начале, потому что иначе не было бы в их мире спасения никому. – Попроси о помощи, – взгляд Вижена мазнул по ней сверху вниз и погас, исчезая в ночи, – когда почувствуешь, что тебе это нужно. Викки вскинулась, зло подскочила, но Вижен уже исчез, затерявшись в коридорах башни. Рука ее безвольно ударилась о бедро, полностью исцеленная, и только запах паленой плоти напоминал о въевшемся в подсознание разговоре.