повод

«нейт — типичный абьюзер», — сбоку мельтешит порнушка, кэт меняет картридж на джууле, — «а ты — типичная жертва абьюза. хватит забивать свою голову не самым лучшим членом в мире». мэдди на спине, глаза — кисти в краске, рисует ими нейта на забеленном потолке, подругу не слушает, да и предложения у нее длинные слишком. «я не сосала ему, кэт» — плоский юмор, серьезные темы, спасательный круг сдувается с каждым мазком ресниц. «я в этом пиздец как сомневаюсь» — «иди нахуй, кэт» — «а ты с этого самого хуя слезь, найди обычного парня, любящего жесткую долбежку, а не ебучего насильника» — «он не насильник» — «скажи еще, что душил он тебя по твоей просьбе» — «и скажу». на экране ноутбука блондинка захлебывается двумя членами, мэдди смазывает потолочного нейта, он падает в ров, вырытый ее ресницами, — скосила глаза на уходящую эрнандес. заправка вся задушенная лунным светом, машинными выхлопами, ночным зенитом — ебаный оазис для блуждающих; феско курит у баков с бензином — русская рулетка. «как оно, мэдди?», — он стучит в окно, — «в смысле?» — «ты стоишь тут и ревешь минут десять» — «а». ей бы костыль, чтобы вылезти из машины, но достоинство пока живо (перебито допросами). несет свою беду флагом, горло наглухо забинтовано тональным кремом — «ничего не было» — вдруг и правда все пойдет на попятную? «сколько у тебя ксанакс стоит?» — «35 баксов» — «а МDМА в кристаллах?» — «50» — «давай ксанакс». ты — то, что ты ешь; мэдди — овощ. после двух таблеток ксанакса расстилается в лисьей норе своего одеяла без головных червей, они не выедают ее мысли, не долбят лобную долю, их прижгли сигаретными бычками. комната — затушенный пожар, дыма за глаза. телефонный поток исходящих сообщений — 273; от матери входящие сообщения лоботомируются прямо в размякшие эмоции, их два, они едкие, колючие — о стокгольмском синдроме, о нейтовской нелюбви. мэдди нажимает на головной mute, не слышит больше криков матери, ей тихо, мягко, она про себя доказывает об обратном, о нейтовской любви, рассыпается слезами на каждом поводе его любить, главный повод у нее на шее звездными кусками темнеет, синеет: «твоя любовь меня душит, нейт». ей бы задохнуться в спокойствии анксиолитических, велюре своих пустых мысленных фракталов, да сила воли ни к черту — умереть и его не увидеть больше, как так можно? «не можно...». у нее сон без снов, потому что все происходящее — сон, ночной кошмар при свете дня, при лифтом спускающемся розовом закате. сердце мэдди шипит маслом на мокрой сковороде, природа красуется перед ней. она в забытье секунду, минуту, час, она в безболезненном существе дни, потом мир снова проявляет свои необработанные края, а у перес и наждачки нет, чтобы занозу не зацепить — мать кричит, кнопка mute заедает, мэдди ревет, бьется о дверные косяки, звонит кэт, все впустую, все синяки ни к чему не подошли, не та картинка в пазле, «ты мне очень нужна сейчас» — «я занята», мэдди променяли на одноразовый член, «кто-то лучше сделает минет левому парню, чем поможет тебе, мэдди перес», за машинным стеклом дождь, авария в теории, но умирать тоже нельзя, ничего нельзя, «помогите мне», ей пишет кэсси: «скачай signal», у мэдди сердце пашет как от амфетамина, эйфория как от MDMA, галлюциногенный нейт как от LSD: «встретимся в мотеле на двадцать седьмом съезде».