* * *
В половину шестого Лисандр появляется с шишугой, пока я мысленно готовлюсь забрать сына от Скорпиуса. На этот раз я не брею ноги. Судя по всему, мне больше вообще никогда не придется брить ноги. Я буду старой женщиной с волосатыми ногами, живущей в крошечной квартирке со старой шишугой, когда сын вырастет и заживет своей жизнью. Он станет министром магии, а в Ежедневном Пророке выйдет статья о сумасшедшей матери с волосатыми ногами министра Уизли. — Ее зовут Оливия, — говорит мне Лисандр, передавая маленькую шишугу. Должна признать, что она очень милая и теперь она целиком и полностью моя. Но кто в здравом уме додумается назвать шишугу «Оливией»? Это так же ненормально, как и то, что Эйдан назвал свой любимый квоффл «Бобом». Никогда этого не понимала. А ведь он никуда не ходит без Боба. Даже спать укладывает рядом с собой. — Здорово, Лисандр, я честное слово не знаю, как благодарить тебя за это, — говорю я, не зная, должна ли заплатить ему галлеон за Оливию. Я опускаю ее на землю, и она счастливо носится вокруг, лая и радостно все обнюхивая. Она чем-то напоминает мне моего старого пса Мягколапа, если не учитывать, что у него не было раздвоенного хвоста, да и размером он был гораздо больше. — Никаких проблем, рад, что смог помочь! — отвечает мне Лисандр. — Она уже достаточно воспитана, поэтому даст понять, когда ей надо будет погулять и все такое. А еще она не против оставаться в одиночестве. И… как там Лили? Я немного удивлена внезапной смене темы. Лисандр не смотрит мне в глаза, словно пытается показать, что этот вопрос не так уж для него и важен. Я помню, что Лили стала близка с ним на шестом курсе, хотя Лоркан до последнего не догадывался об этом. На самом деле никто не знал, кроме меня, и то, только потому, что Лили было жизненно необходимо с кем-то поделиться. — У нее все великолепно, — говорю я ему. — Работает в министерстве. А вы продолжаете общаться? — Нет, — говорит он, — больше нет. Верно, мне пора уже идти. Счастливого Рождества! — Тебе того же, — кричу я ему, когда он выходит из квартиры. Остаемся только мы с Оливией. Она смотрит на меня и радостно виляет хвостиками, словно ожидает, что я тут же начну с ней играть. — Олли, тебе надо будет сегодня вечером очень тихо себя вести, — говорю я ей, — потому что ты подарок для Эйдана, а если он услышит, как ты лаешь, то это испортит сюрприз, — она, не отрываясь, смотрит на меня, явно не понимая, что я ей сказала. И с чего бы ей меня понимать? Она же собака. — Мне пора забирать Эйдана. Так что ты… просто побудь здесь, — она продолжает радостно вилять хвостами. Я беру сумочку и направляюсь к двери, и понимаю, что Олли увязалась за мной. — Нет, ты должна остаться здесь, — говорю я ей. Еще больше бессмысленного виляния хвостами. — Я не могу тебя взять с собой… если только… Спустя две минуты я сбегаю вниз по лестнице и отчаянно стучусь в дверь миссис МакГиннес. Она живет на втором этаже, и она единственная маггла в мире, которая не обратит внимания на то, что у этой «собаки» раздвоенный хвост. — Привет, милая Роза, — восклицает она, открыв дверь. — Здравствуйте, миссис МакГиннес, счастливого Рождества… — Оу, я ненавижу Рождество, — говорит она, — ничего веселого в нем нет! Ты знала, что мой муж как раз умер на Рождество 1998 года? — я это знала, поэтому совершенно не могу понять, какого черта мне пришло в голову пожелать ей «счастливого Рождества». — И доктор говорит, что моя глаукома тоже прогрессирует. Весьма вероятно, что в следующем году я уже не смогу рассмотреть ничего! — Ох, это ужасно… — Моя сестра умерла от аневризмы пару недель назад, ты знала об этом? — Э-э, нет, не слышала. Мне очень жаль… — Подобное может случиться с каждым из нас! У тебя может быть аневризма, и ты не узнаешь об этом, пока однажды не упадешь замертво в супермаркете! — с миссис МакГиннес всегда весело общаться. — Да, это ужасно, — говорю я и выдерживаю паузу, чтобы не показаться бесчувственной. — Ох, я еще должна успеть выполнить одно дело, и хотела узнать, не могли бы вы присмотреть за моим щенком пару часов? Она опускает взгляд на Олли, которая сидит рядом на поводке, а затем улыбается беззубой улыбкой: — Ох, я была бы только рада! С тех пор, как умерла Мэри, мне было ужасно одиноко… — мне стоит поторопиться уйти до того, как она примется рассказывать о своей соседке Мэри, которая умерла пару лет назад.* * *
Скорпиус живет в квартире вдвое больше моей. Мне не обидно за это, потому что некоторое время мы с Эйданом тоже здесь жили. Его отец дал ему денег на нее. Мои родители тоже предложили скинуться, но я не хотела жить за их счет до конца своей жизни. Я съехала отсюда после ссоры. Уже и не помню, по какому поводу она была, если честно, я вообще не помню большинство поводов для ссор, что у нас со Скорпиусом вечно случались. Да и их было слишком много, чтобы запоминать. Добравшись до четвертого этажа, я чувствую, что выдохлась. А мне понадобится каждая кроха выдержки, чтобы не утратить контроль над собой и не сжечь ко всем чертям это место. И я даже начинаю думать, что вполне способна на это. Я подхожу к двери с надписью «Малфой», делаю пару глубоких вдохов и только потом стучу. К счастью, Скорпиус открывает дверь. — О, привет, уже семь? — спрашивает он, отступая в сторону, чтобы пропустить меня. Я оглядываюсь, но нет никаких признаков… или запаха… коровы. Может быть, она в поле. — На самом деле, сейчас уже четверть восьмого, — сообщаю я ему. Мой весьма оптимистичный разговор с миссис МакГиннес заставил меня опоздать. Я следую за Скорпиусом на кухню, где Эйдан сидит за столом и размазывает еду по тарелке. Половина на его футболке, вторая половина — на лице. — А где хозяйка? — не могу я не спросить. — Только что ушла в магазин, — отвечает Скорпиус, — у нас закончилось молоко. Он что, не мог просто подоить ее? — Эйдан, иди собери свои вещи, — говорю я ему, потому что вовсе не похоже, что он собирается съесть еще хотя бы кусочек. Он убегает в спальню напротив, а я принимаюсь за уборку беспорядка, что он оставил после себя, потому что это избавит меня от необходимости продолжать разговор. Боюсь, что если я начну говорить, Скорпиус в итоге окажется бесформенной кровавой кучей размазан по полу. — Ты же знаешь, тебе вовсе не обязательно убирать, — говорит он мне. — Ты приготовил свою половину подарков? — спрашиваю я. — Я могу их сейчас забрать с собой. — Ага, сейчас принесу их, — отвечает он. Такое ощущение, что я разговариваю с совершенно незнакомым человеком. Он возвращается с большой черной сумкой, полной подарков для Эйдана от Санты, и я складываю их все в свою маленькую бисерную сумочку, которую позаимствовала у мамы. Это как сумка у Мэри Поппинс: в нее можно положить что угодно. — Он думает, что получит собаку, — говорит мне Скорпиус. — Получит, — коротко отвечаю я. — У тебя есть собака? — А у тебя жена, — похоже, мне плохо удается скрывать свои чувства. — Так и знал, что ты плохо восприняла это! — торжествующе произносит Скорпиус. — Я так и знал! — А чего ты, черт возьми, ожидал? — выплевываю я. — Ты укатываешь в Америку, женишься там на первой попавшейся женщине, а я по приезду должна тебе устроить чертов парад? — я пыталась не сорваться на крик, чтобы Эйдан ничего не услышал, но иногда это просто невозможно. Скорпиус прикрывает дверь, отделяющую кухню от прихожей, так что у Эйдана нет ни малейшего шанса услышать наш разговор. — И что не так? — спрашивает он. — Ты просто неспособна порадоваться чужому счастью! — Нет, меня бесит то, насколько ты чертов эгоист! — кричу я. — Ты доводишь меня до бешенства! — Это я эгоист? Я бросаю кастрюлю, которую держу в руках, и смотрю на него. — Ты знаешь, сколько свиданий у меня было с тех пор, как родился Эйдан? — он пожимает плечами. — А я тебе скажу — ни одного. Ни одного. А знаешь почему? — он снова пожимает плечами. — Да потому, что каждую чертову секунду я провожу, заботясь о твоем сыне. Каждое решение, которое я принимаю — ради него. И если даже я захочу с кем-то пойти на свидание, то первое, что я сделаю — это поговорю с Эйданом, и если он не захочет, чтобы я встречалась с этим человеком, я не стану. Но ты, похоже, думаешь, что это в норме вещей — взять и жениться на первой встречной, даже не подумав о том, как Эйдан может к этому отнестись? А потом ты говоришь мне, чтобы я все ему объяснила? — Она не первая встречная, Роза, — начинает объяснять он, — я знаком с ней с тех пор… — МЕНЯ ЭТО НЕ ВОЛНУЕТ! — кричу я. — Мне все равно! Все дело в том, что ты слишком эгоистичен, чтобы быть отцом. — Не говори ерунды, — огрызается он, — я делаю все возможное для этого ребенка, и тебе об этом хорошо известно! И знаешь, я не единственный, кто принимает глупые решения. — Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я агрессивно. — Ты знаешь, что это значит, — шипит он мне в ответ. Не могу поверить, что он бросает это мне в лицо. У меня нет и шанса, чтобы сказать что-то в ответ, так как дверь кухни открывается. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть Эйдана, но вместо него вижу женщину. Ту самую женщину, о которой мы только что спорили. Корову Дэйзи. — Вы, должно быть, Роза! — улыбается она. — Я много о вас слышала, приятно с вами познакомиться. Я Дэйзи. Я все еще внутренне киплю от гнева, поэтому просто быстро пожимаю ее ладонь. Не могу не отметить ее возраст. Она не старая, но определенно старше Скорпиуса. Она выше меня, а это о чем-то, да говорит, потому что я тоже достаточно высокая. Но она, кажется, спокойнее переносит свой высокий рост, чем я. И она худее меня, но опять же у нее еще не было детей. У нее прямые волосы цвета темный блонд. И она, должно быть, опоила его. А у меня нет на это времени, ведь даже бритье ног я считаю чудом. — Э-э, привет, — отвечаю я. — Рада познакомиться. Она явно сомневается в искренности этого утверждения. Мне очень хочется спросить, сколько же ей лет, но я не хочу показаться грубой. На самом деле я хочу быть грубой, но не собираюсь этого делать, потому что мама воспитывала меня не так. — Поздравляю, — добавляю я, потому что на кухне слишком тихо. Скорпиус удивленно вскидывает бровь. — Ох, спасибо, — говорит она, но выглядит чуть смущенной, — вы знаете, я не из тех девушек, которые выходят замуж в Лас-Вегасе. Просто Скорпиус оказался таким романтиком, — теперь настает моя очередь поднять брови. Скорпиус самый неромантичный человек в мире. Но потом я понимаю — это она сейчас сказала с сарказмом. У меня вырывается смешок, прежде чем я успеваю взять себя в руки. Она заставила меня рассмеяться. Убейте меня немедленно. Она улыбается мне, поэтому я быстро отворачиваюсь и снова хмурюсь. Эйдан возвращается на кухню с рюкзаком на спине и квоффлом Бобом под мышкой. — Ладно, нам пора уже идти, — говорю я, не в силах больше терпеть неловкость, — попрощайся с папой, Эйдан. Эйдан обнимает и целует Скорпиуса, а затем из вежливости обнимает Дэйзи. Мне бы хотелось, чтобы он этого не делал. — Ты придешь завтра утром, папа? — спрашивает Эйдан. — Потому что я бы хотел показать тебе, какие подарки принес мне Санта, до того, как мы отправимся к бабушке Молли. — Да, приятель, непременно, — говорит ему Скорпиус. — Мы точно будем. Мы. Боже сохрани, он будет ждать приглашения. Скорпиус появляется каждое рождественское утро, но обычно, он не берет с собой своих коров. Но я надеюсь, что эта корова останется дома. Эйдан не может усидеть на месте, когда мы возвращаемся домой. И у меня закрадывается подозрение, не скормил ли Скорпиус ему мешок сахара. — Практически Рождество! — вопит он, заставляя старика-соседа постучать в стенку. — Осталось только поспать! Мама, ты, правда, думаешь, что я получу щенка? — Не знаю, а ты был хорошим мальчиком? — спрашиваю я. Он выглядит встревоженным. Наверняка вспоминает, как они с Ремусом «случайно» разлили шоколадное мороженое по всему прилавку в магазине Виктуар. Или когда они с Ремусом «случайно» заперли Дори в шкафу, потому что она хотела поиграть с ними. Или тот раз, когда они взяли «случайно» трость дедушки Артура и зонтик бабушки Молли, устроили шуточную дуэль и разбили старинные часы в Норе. — Уверена, Санта сможет простить тебя, — уверяю я его. — Он дарит игрушки таким людям, как Тони Райан в моем классе, а он тот еще засранец, — говорит Эйдан. — Извини, кто? Где ты услышал это слово? — сердито спрашиваю я. — Если вновь услышу его от тебя, я вымою тебе рот с мылом, и не будет никакого Санты! — о, Господи, я сейчас как моя мама. И как бабушка. — Эйдан Уизли, где ты услышал это слово? — Я узнал его по телевизору, — пожимает он плечами. Всегда знала, что купить телевизор было плохой идеей. — Это очень грубое слово, Эйдан, не произноси его больше, — предупреждаю я. — Если бы твоя бабушка Гермиона услышала, как ты произнес это слово, она бы задала тебе взбучку! — я никогда не понимала смысла «задала взбучку» или же «открутила уши», но все равно я их использую. Когда я спросила маму об этом, она сказала, что тоже ничего не понимала, просто слышала их от родителей. — А если бы дедушка Рон услышал тебя… — я замолкаю. Если бы папа услышал его, он бы посмеялся. — Просто не говори больше это нехорошее слово. — Хорошо, расслабься, мама, — он больше не будет так близко общаться с Джеймсом Поттером. Когда я, наконец, уложила Эйдана спать, я сбегаю по лестнице вниз, чтобы забрать Олли у миссис МакГиннес, которая, похоже, смотрела документальный фильм о полиомиелите. — У моей кузины был полиомиелит, знаешь, — говорит она, — и она больше не может ничего делать левой рукой… Я складываю подарки Эйдана на диван у елки, как делаю это каждый год. Скорпиус купил ему тренировочную палочку, маленькую метлу, новую майку с Пушками Пэддл (он смирился с тем, что Эйдан не будет болеть за Уимборнских Ос), набор мячей для квиддича, включающий снитч, который не отлетал дальше, чем на десять метров, и горячую новинку, только что выпущенную Нимбусом на рынок — перчатки для вратарей. Я же выбрала для Эйдана книги «Сказки барда Бидля» и «Книгу заклинаний для юных волшебников». А еще я подарю ему Олли. Так же я подготовила новый комплект пижамы с Пушками Пэддл и еще кое-какую одежду. Я подарила Эйдану те подарки, которые принесут ему пользу, Скорпиус же те, которые сам захотел. Если не считать Олли. Тем не менее, Эйдан просто поблагодарит за это Санту. Наконец, глубоко за полночь, я забираюсь в кровать, зная, что мне повезет, если удастся поспать хотя бы часов шесть. Я беру Олли с собой, и она засыпает на полу у моей кровати. Я не могу перестать думать о Скорпиусе и Дэйзи. Я ненавижу ее, но, в то же время, заинтригована. Она высокая, саркастичная, немногословная, но с легкостью можно угадать, что происходит в ее голове, пусть она ничего и не говорит. Она — это я. Лучшая версия меня.