Castelli in aria

Finché abbiamo dei ricordi, il passato dura. До тех пор, по­ка мы пом­ним, про­дол­жа­ет­ся прош­лое.

      В за­мылен­ном раз­во­дами зер­ка­ле от­ра­жа­ют­ся со­вер­шенно пь­яные гла­за, бес­цель­но раз­гля­дыва­ющие ис­ху­дав­шее ли­цо и не­ког­да в ме­ру на­качен­ное те­ло. В ру­ках бу­тыл­ка с не­допи­тым во­нючим вис­ки — нас­толь­ко де­шевым, что в го­лове сто­ит гул. В ком­на­те со­бира­ет­ся ин­тимный от­блеск но­чи, за­туха­ет единс­твен­ный ис­точник све­та: под­свеч­ник, за­ляпан­ный зат­вердев­шим вос­ком, с вуль­гар­ным аба­журом кло­нит­ся вниз из-за вры­ва­ющих­ся в по­кои по­рывов, а пла­мя на ни­тях дёр­га­ет­ся ему в такт и гро­зит­ся ис­чезнуть.       Нас­тро­ение рез­ко ме­ня­ет­ся из «напь­юсь-в-дро­ва» в «у ме­ня все от­лично». Ему при­сущи со­вер­шенно не­лепые и не­логич­ные пос­тупки, пос­то­ян­ные из­ме­нения в ха­рак­те­ре и лич­ности, сме­на ин­те­ресов и хоб­би. Ра­ботос­по­соб­ность сни­жа­ет­ся до уров­ня «а на кой-черт оно мне на­до?», и Та­кеши с трес­ком вы­лета­ет из кру­га Хра­ните­лей. Вы­лета­ет по собс­твен­но­му же­ланию. Вы­лета­ет, по­тому что ему ку­да ин­те­рес­нее тра­вить се­бя де­шевым ал­ко­голем и не­качес­твен­ной син­те­тикой, чем за­щищать тех, ко­го он звал семь­ей.       Кри­вая ух­мылка по­яв­ля­ет­ся на гу­бах, буд­то он вов­се не быв­ший ма­фи­ози, ко­торый по­хоро­нил сво­его ста­рика пол­го­да на­зад. Пол­го­да? Мо­жет год? Или вче­ра?        Пь­ёт до дна горь­кую ме­шани­ну, а по­том спле­выва­ет се­бе под но­ги, убо­го пы­та­ясь вмес­те со слю­ной из­ба­вить­ся от вяз­кости в гру­ди. В го­лове — бред, вок­руг — жизнь. И это раз­дра­жа­ет.       В прош­лом Дождь был жиз­не­радос­тным глу­пым юнцом, но жизнь име­ет всех и каж­до­го, при­чём столь­ко раз, сколь­ко этой су­ке бу­дет угод­но. Этот груз уже ког­да-то был в его груд­ной клет­ке, но он ус­пешно та­ил­ся, и бей­сбо­лист не ощу­щал его. Толь­ко вот пос­ле из­вестия, как и по­чему его мать скон­ча­лась, груз на­чал рас­ти с каж­дым днём, ме­сяцем, го­дом. Всё это уже бы­ло, но он не при­пом­нит ког­да.        Дет­ская трав­ма — са­мая хре­новая трав­ма, ко­торая толь­ко мо­жет быть. С то­го са­мого дня, как Яма­мото взял в ру­ки би­ту, все пош­ло на­пере­косяк: они вдво­ём с от­цом под­ни­мались на но­ги, отс­тра­ива­ли ма­газин­чик и пы­тались жить так, слов­но ни­чего не про­изош­ло. Но он пом­нил, пом­нит и бу­дет пом­нить, ес­ли не сдох­нет от пе­редо­за.        — Яма­мото Тсу­ёши здесь про­жива­ет? — муж­чи­на в костюме был весь­ма хо­лоден и сдержан. Та­кеши был весь­ма дру­желю­бен и мил.        — Па­пы нет до­ма, ему что-ни­будь пе­редать? — маль­чик сто­ит в две­рях, ми­ло улы­ба­ясь и щу­ря гла­за.        Тот мол­ча ки­ва­ет, про­тяги­вая пар­нишке лет вось­ми пап­ку с фотографиями. Ма­лыш за­ин­те­ресо­ван­но смот­рит в спи­ну загадочному гостю и дос­та­ёт из об­ложки пер­вые по­пав­ши­еся лис­ты, чтобы через несколько мгновенний замереть от ужаса.       Он сжал лис­ток в ку­лаке и ти­хо всхлип­нул, выб­ра­сывая тот ку­да-то вглубь квар­ти­ры. Свя­зывать­ся с ма­фи­ей слиш­ком опас­но. И мама это знала.       С гро­хотом ло­ма­ет­ся зер­ка­ло и осы­па­ет­ся на пол ты­сячей ре­жущих стек­ля­шек. Ос­колки в ку­лаке ок­ра­шива­ют­ся в кро­ваво-крас­ный цвет, и Та­кеши с си­лой вы­рыва­ет их, воя от бо­ли. Ес­ли эта боль по­может ему зак­рыть гни­лую ка­лит­ку вос­по­мина­ний, то он бу­дет раз­ди­рать ру­ки в кровь столь­ко, сколь­ко пот­ре­бу­ет­ся.       Имя, фа­милия, да­та рож­де­ния, ха­рак­тер — не нуж­ны. Ни­чего не нуж­но сей­час, кро­ме горь­кой от­ра­вы, об­жи­га­ющим жа­ром ль­ющей­ся в гор­ло.       Внут­ри ло­ма­ет­ся мир, це­лая сис­те­ма, и меч­ник ки­да­ет в ок­но опус­то­шен­ную бу­тыл­ку, раз­би­ва­ет ок­ро­вав­ленные ру­ки о сте­ны, вы­вора­чива­ет паль­цы о ста­рую ме­бель, да­вит­ся собс­твен­ным ску­лежом, вы­киды­вая в ок­но фо­тог­ра­фии с ро­дите­лями, хра­ните­лями, школь­ны­ми друзь­ями. Ста­рый маг­ни­тофон ле­тит в сте­ну и за­еда­ет на ка­кой-то ра­ди­овол­не, за­кадыч­ным го­лосом объ­яв­ляя но­вос­ти.        — Се­год­ня была рас­кры­та лич­ность убий­цы двух муж­чин и од­но­го под­рос­тка: Са­вада Тсу­на­ёши, Го­куде­ра Ха­ято и Бо­вино Лам­бо. Прес­тупник был най­ден…       Муж­чи­на швы­ря­ет ды­мив­шей­ся ра­ди­ове­щатель в ок­но, не в си­лах боль­ше слу­шать это дерь­мо. Слиш­ком боль­но. Слиш­ком всё на­до­ело.        Гла­зами бег­ло ос­матри­ва­ет по­меще­ние, оце­нивая бес­по­рядок: ста­рый, ды­рявый от уголь­ков си­гарет ди­ван пе­ревёр­нут и ва­ля­ет­ся где-то под ок­ном, тум­бочка с вы­вер­ну­той двер­цей по­ко­ит­ся на по­докон­ни­ке, трес­нувший стол с отор­ванной нож­кой ле­жит «на спи­не», ок­на и зер­ка­ла раз­би­ты и сте­лят­ся рос­сыпью-рябью.       Шквал зву­ков об­ру­шива­ет­ся отов­сю­ду. Писк тор­мо­зов с ули­цы виз­жит так, что опь­янен­ная го­лова взры­ва­ет­ся из­нутри ты­сячей фей­ер­верков, сво­рачи­ва­ет че­люсть и за­каты­ва­ет в аго­нии гла­за, сдав­ли­вая ру­ками вис­ки. А ког­да эта встряс­ка за­кан­чи­ва­ет­ся, он чувс­тву­ет се­бя без­воль­ным иди­отом, за­чем-то су­щес­тву­ющим здесь, ко­торо­го швы­ря­ют в сте­ну, по­толок и об­ратно на пол, и он ле­тит вниз, в без­дну, из ко­торой уже не вы­берет­ся. И глу­шит эти внут­ренние гро­зовые рас­ка­ты оче­ред­ной бу­тыл­кой, за­киды­ва­ет­ся пач­кой ус­по­ко­итель­но­го и снот­ворно­го, и за­пива­ет ко­пе­еч­ным ал­ко­голем.        Он тря­сёт го­ловой, как бол­ванчик-со­бач­ка из ма­шины, пы­та­ет­ся отог­нать угнетающие вос­по­мина­ния и са­дит­ся-ва­лит­ся на пол, не в си­лах сто­ять на но­гах. Мыс­ли креп­нут, и Та­кеши боль­ше не по­хож на пь­яно­го уро­да, но по-преж­не­му ни­как не мо­жет встать на но­ги. Од­на­ко трез­вость го­ловы длит­ся не­дол­го, и тя­гучая боль в мыш­цах при­ят­но раз­ли­ва­ет­ся по те­лу, от­да­ёт им­пуль­сом в нер­вной сис­те­ме, и муж­чи­на ло­жит­ся на пол, зак­ры­вая гла­за.       — Один…        — Се­год­ня мы соб­ра­лись с ва­ми здесь, что­бы поч­тить…       — Два…       — …па­мять о на­ших близ­ких и род­ных…        — Три…       —…Та­кеши-сан, хо­тите взять пер­вым сло­во?       — Ко­неч­но, — муж­чи­на от­кашли­ва­ет­ся, вста­вая со сво­его мес­та.       — Дож­ди­тесь ме­ня…        Сознание мед­ленно по­кида­ет муж­чи­ну, и тот бла­жен­но улы­ба­ет­ся, про­шеп­тав лишь од­ну фра­зу:       —…я ско­ро бу­ду с ва­ми.