***
Он сидел на верху скалы, как загнанный в угол зверь. Уставший от всего. Он только расправил крылья под потоки дождя. Тихо, только капли стучат. Где-то далеко завывает ветер… На Земле эту погоду обычно не любят. А ему нравится. Так он успокаивает то, что называется… Памятью? В последние дни его постоянно посещают ужасные призраки прошлого. Бои, безжалостные воины, пламя… Он постоянно видит это, и особо не пугался бы, если б только не видел того, к чему всё это однажды привело. Юникрон, погибшие товарищи, взрывы, смерть, смерть, и ещё раз смерть. Там были до безумия знакомые ему трансформеры и люди, но он не мог их вспомнить, как бы ни старался. Просто не мог. Иногда он успевал уловить имя и историю, но это случалось так редко… С тех пор, как Мегатрон исчез, некому стало постоянно подчищать ему память. И он ушел так далеко, как смог. Старскрим отчаянно пытался не вспоминать ничего произошедшего до собственной смерти. Он даже улетел с Кибертрона туда, где окружающее меньше всего напоминает ему о том, на Землю. Казалось, у него даже начало получаться, и болезненные кошмары пропали… Но всё изменилось этой ночью. Мысли скреблись о своём. О том, что, например, дождь был весьма холодным и немного остужал накопившийся пыл, так сказать, и будто отгораживал его самого от того, что делает его жизнь сущим адом. Защищает. Он и сам же кого-то когда-то защищал… Или сильно хотел? Да, кажется, так оно и было… Молния в мелких электросетях буквально прошибла процессор, заставив его свалиться на землю. Ещё один мучительный день из его прошлого медленно собирался воедино. Один из тех дней, которые он не хотел забывать. Миникон сигналил что-то на своём, всем силами стараясь объяснить ему понятие слов «риск», «безумие» и «ты совсем придурок, да?!», он явно не хотел, чтобы трансформер делал что-то. Или он говорит это ему?.. — Ты вообще слушаешь?! То есть, ты просто зациклился на мыслях о неминуемой гибели и той соплячке?! Старскрим! Ты безумец! В самом начале ты даже не подумал бы о таком! — А в самом начале у меня был кто-то вроде Алексис? Может, ещё поспорим насчёт этого человека? Она и тебя спасла, идиот. А насчёт того, что я собираюсь сделать… С каких это пор ты так на меня кричишь? Я, и только я выбираю, понял?! У нас… У меня нет выбора. Я прошу о такой простой вещи, болван! Ты меня выслушай! Свиндл, ты находишься в стане десептиконов вот уже пять человеческих лет, и должен бы уже привыкнуть к тому, что я одиночка. Но знаешь ли ты, почему? Я не находил покоя, не находил понимания, только лишь слепую ярость и гнев. Слишком поздно я осознал всё, слишком поздно встретил её. Всех — и людей, и трансформеров — загнали в угол. И я не хочу, чтобы ещё кто-то погиб. Не хочу, чтобы она погибла. Потому что она — всё, что у меня осталось. Он не управляет собой, это лишь его воспоминания, и ему приходится просто пытаться понять, о ком речь. Миникон смотрит на него, и в оптике видно сильное беспокойство. «И почему я раньше не имел при себе таких товарищей?» — Что ты хочешь от меня, Старскрим? Чем я могу помочь тебе? — Не мне, миникон. Ей. Тебе-то будет проще присматривать за ней, а, дружище? Сохрани её жизнь. Когда всё закончится… Не уходи от неё. А если всё как всегда пойдет не по плану, просто спаси, хорошо? — Но почему? Почему, скажи? Ты можешь ведь не идти туда, не пытаться отговорить Гальватрона, оставшись в стороне. Одумайся, ради кого ты идёшь на смерть? Не могу понять. Просто не могу. Я сделаю всё, как ты просишь, но это глупо. По-хорошему, я бы остался с тобой до последней секунды. Я ведь лишь оружие! Не создан я для сентиментальной дряни! Сикер вспомнил, что ему было тяжело ответить. Трудно было решить. Что он хотел сделать, что хотел сказать — и кому — в последние минуты. Как было больно и горько. Как хотелось бросить всё и вернуться в прошлое. — Просто… Присмотри. Пойми, из всех людей именно она помогла принять всё это. Эй, завтра вы все встретите рассвет под новым началом объединенных автоботов и десептиконов! Я… Я просто устал и хочу уйти так, чтобы хоть что-то хорошее оставалось после. В аудиосенсорах раздался ужасный писк, картина пошла сыпью, процессор будто в лаву окунали… А всё просто потому, что он вспоминал что-то прямо в воспоминаниях. Человеческое лицо, зелёные глаза, прямо как у него сейчас, улыбка, и лёгкий смех, срывающийся с уст. Она так спокойна. Он и сам улыбается: тогда он, кажется, всё-таки выполнил поставленную задачу и сделал всё правильно… И ведь правда, ему нравилось это воспоминание. Он будто выныривает из воды, слова расплываются и становятся неуловимыми, и проходит меньше секунды, и вот — он смотрит на суетливый город, который буквально заливает дождь, и сжимает шлем манипуляторами, чтобы подавить ужасный писк и боль. И только последние образы в мыслях. Трансформер с шумом прогоняет воздух по системам, выпрямляясь. Интересно, та девушка… Как она там? Поговаривают, что крупный политик, женщина с таким же, как у неё, именем, сошла с поста и залегла на дно где-то в городе. Улыбка снова срывается. Такое тёплое чувство… Он не был одинок хотя бы короткое время. Но ведь… Наверняка она знает о том, что он делал, пока не осознавал происходящее. Впрочем, взглянуть-то можно было? «Идиот,» — смеётся сам себе, — «идиот и безумец. Срываться с места вот так просто ради маленького воспоминания. Хотя… Что-то есть в этом имени. Вдруг вспомню?» Впрочем, ничто теперь ему не указ.***
Домик на краю города. Самый-самый отдалённый. Большой пёс, спящий на пороге. И она, как завершающее и связующее звено в такой картине… Такая… Уставшая и спокойная. Напевает старую песенку и гладит собаку. Как-то печально улыбается, будто думая о чем-то… И из домика вышел знакомый черно-красный миникон. Похоже, он живёт рядом и действительно приглядывает за ней. Но… Что-то не так… — Прости, ничего не вижу… Едва слышный голос. Она как в пустоту смотрит. Свиндл же принёс поднос со стаканом кофе… И ведь правда, послушал. Не бросил, за что сикер мысленно был благодарен. Бедная девушка ослепла за столько лет. Оно и ясно: столько постоянного стресса, сил, брошенных на поддержку друзей, работа, всё это сильно действует. А люди — хрупкие существа. Он уже хотел развернуться и уйти, зная, что ему нет здесь места, как вдруг делает неосторожный шаг. Какая-то ветка громко хрустнула. Девчонка вдруг соскакивает с места, на звук подходит ближе… Миникон довольно кивает, как бы давая понять, что его визит весьма кстати. — Кажется, я немного не вовремя… О, как он хотел провалиться под землю… Уйти, лишь бы не вызывать всей ужасной боли вновь. Он понял, что сейчас будет что-то… Ужасное. Или наоборот, потому что он не совсем полностью вспомнил её. Но по мере приближения человека каждая секунда его существования будто укладывалась по местам. Не безболезненно, конечно, но… Но и без последствий в виду видений и постоянных голосов в мыслях… — Я узнаю этот хриплый, низкий голос… Она встала прямо перед ним, вытянув руку. На лице улыбка, она будто ожила. — Я не хотел тебя тревожить, извини… — Глупости! Я… Я безумно рада слышать… Чувствовать… Это ведь ты, правда? Спустя такое время! Ты не погиб, о Господи… Ты жив… Старскрим, неужели я не сплю? Я… Ничего не вижу, и… Мне очень, очень жаль… Я знаю, ты просил беречь себя… И твоя память… Прости меня… Именно сейчас всё встало на свои места. Недосказанности, прошлое, радость от настоящего… Алексис сейчас была счастлива. Она всё это время ужасно переживала, и только сейчас спокойно выдохнула. Сейчас, когда прошло больше двадцати пяти лет. Лишённая детства, семьи… И всё ради сегодняшнего дня. «Тогда» и «сейчас» отличает теперь только то, что сейчас они не ограничены ни войной, ни временем. Впервые в жизни…