Химия

      — Как ты?       Кэра улыбается, широко и радостно, весело встряхивает каштановыми кудряшками над её офигеть какими важными бумагами и распахивает руки для объятий.       Рейст презрительно щурится и едва успевает увернуться. Это у неё на подкорке лет с семнадцати — никаких людей в её личном пространстве. Никакой Кэры в её личном пространстве. Хватит с неё, ей богу.       — До твоего появления было на уровне терпимости, — она тянет своим тем-самым-супер-жутким свистяще-шипящим шепотом, от которого вздрагивают даже маститые коллеги в лаборатории, а впечатлительные студенты, которым она иногда читает лекции, и вовсе бледнеют и слагают легенды о великой и ужасной Рейстлин Маджере. Тьфу. Слабо.       Это поколение сломалось, несите новое.       Кэра на её шипение реагирует не в пример спокойнее, привычная к сестре, как-никак — укоризненно склоняет голову набок. У Рейст на её обиды иммунитет и аллергия в одном флаконе.       На языке крутится совсем уж хамоватое "что пришла?", но это даже ей кажется чересчур. Поэтому она просто острым тонким плечом дёргает вопросительно и отворачивается. Это Кэра. Она сама все расскажет. Не просто ведь так приходила.       За спиной глубоко вздыхают.       — Я замуж выхожу, — Рейст оборачивается от неожиданности даже. Кэра виновато горбит широкие не по-женски плечи, накручивает локон на палец и повторяет своим низким голосом: — Замуж, Рейст.       О да. Рыжий мальчишка Вэйлан. Коренастый, веснушчатый, улыбчивый — блять, такой идеальный для красотки Кэры, лучше не придумаешь.       Рейст становится кисло во рту. Ей плевать на Кэру и её парней, ей на всех на-пле-вать что пиздец, но в груди что-то давит тяжёлым и гадостным ощущением чужого предательства.       Кэра подходит со спины, и на этот раз Рейст увернуться не успевает (не хочет). Она её прижимает к себе, к своей груди и успокаивающе дышит в волосы.       Такая, блин, высокая фигуристая Кэра, которую всегда все любили вместо Рейст. Такая, блин, глуповатая наивная Кэра, которая не знает, как получить соляную кислоту тремя способами. Такая, блин... Кэра. Которая единственное во вселенной её родное существо. Которая Рейст знает наизусть — какие таблетки пить, как защищать от кошмаров.       Которая оставляет её совсем одну.       — Отвали, Кэр, — бросает она, выворачиваясь из её тёплых рук, и громко хлопает дверью лаборатории.       Слёзы душат, пекут уголки глаз, и Рейстлин вытирает их полой белого халата.       Нахер.       На следующий день она сталкивается с девушкой на входе, и ей ужасно хочется на ней сорваться, выплеснуть то едкое, что никак не выходит из головы с визита Кэры.       Девушка судорожно оправляет подол длинного белого платья, собирает с земли какие-то брошюры. У неё на волосах платок сбивается, открывая чёрные кудри, и Рейст его поправляет почти инстинктивно. И тут же хочет сплюнуть куда-нибудь от вида сектантских бумажек в её руках. Очередная фанатичка.       Так тупо пытаться убедить уверовать прожженных атеистов, что работают в научной химической лаборатории.       Она отряхивает от пыли старые потертые джинсы. Ну да, не всем же покупать платья из — она щурится, приглядываясь — одного из тех магазинов, мимо которых она ездит на работу и на которые у неё в жизни не хватит денег, даже если она продаст одну из своих насквозь проебанных — как все остальное — почек.       — Прошу прощения, — у девушки щеки краснеют, и Рейст подвисает против воли.       Блять.       Она красивая.       И что ей делать с этой информацией?       — Меня зовут Крисания, я прихожанка в храме неподалёку...       У Рейст на храмы и богов аллергия тоже — а иначе почему так горят щеки и дышать ещё сложнее, чем всегда.       Но она почему-то визитку Крисании тянет — "Рейстлин Маджере, доктор наук". И номер телефона.       Ни на что не надеется особо, но... Но вдруг. Вдруг она позвонит?       Крисания визитку берет опасливо — её прохладные пальцы вскользь мажут по неестественно горячей коже Рейст.       И уходит.       Рейст вздрагивает от руки на плече — и её бесит решительно, что за последние два дня её трогали чаще, чем за последние два месяца. Ей не нравятся прикосновения. Не. Нравятся. Неужели так сложно запомнить?       — Она красивая, — тянет Мэр. Рейст не знает, как её зовут на самом деле, но почему-то уверена, что её имя такое же красивое холодной фэнтезийной красотой. Под стать её длинным тёмным косам и бледной коже. — Вы узнали, как её зовут?       Мэр, как обычно, нужно больше всех. Ассистентка смотрит на Рейст заинтересованно, хлопая своими большими тёмными глазами.       Она мотает головой.       Это всё-таки личное.       — Захлопнись, Арджент, — Рейст шипит и нервно ищет по карманам сигареты. Ну да, врачи сказали, что ей нельзя. Ну да, она такими темпами скоро выпилится с таким изощренным способом медленного суицида.       — Это парселтанг? — Мэр к её шепоту тоже привыкает, вот блин. Мэр издаёт смешок и, помахивая стянутыми сигаретами, возвращается назад.       Стерва. Заботящаяся в своей манере стерва.       Рейст зябко ежится в вязаную кофту и где-то в глубине ждёт звонка.       Ей же можно, правда? Она же не всерьёз.       Крисания — Крис — звонит ей вечером и нерешительно зовёт выпить кофе.       Рейст говорит ей "да".