Человек собаке друг?

Сумерки спустились уже до самой темноты. Туман вился клочьями по тропе, по валунам, за которыми они укрылись, и, казалось, проникал своими щупальцами прямо за поднятые воротники пальто. Трое мужчин выжидающе смотрели на тропу. Напряжение висело в воздухе, отдаваясь гулким звоном в ушах. Один зябко поёжился. — Если сэр Генри не появится в ближайшее время, тропинку совсем заволочёт туманом… — Всё равно, мы стоим очень далеко. Его могут настичь раньше нас! … …Издалека послышались торопливые шаги, скрипящие по гравию. Через мгновение из тумана показалась нахохлившаяся фигура. Сэр Генри спешил, почти переходя на бег и не оглядываясь вокруг… — Вот она! … С противоположного склона послышалось глухое урчание, перешедшее в рык вперемешку с хриплым дыханием бегущего огромного животного. Из темноты вынырнула жуткая светящаяся морда, увидев которую, сэр Генри со всех ног бросился наутёк, не разбирая дороги и отчаянно крича. Мужчины выскочили из засады и бросились наперерез. Ватсон, оказавшийся ближе всех, первым спустил курок, за ним — Холмс. Рычание на мгновение сменилось скулёжем и воем, однако раненый зверь продолжал терзать упавшую жертву. Подоспевший Лестрейд тут же всадил в монстра всю обойму. Собака с глухим рыком упала. Лежащего в беспамятстве хозяина Баскервиль-холла приподняли и перевернули вверх лицом. Он тихо застонал, приоткрывая глаза. — Сэр Генри, с привидением, преследовавшим Ваш род, покончено навсегда! — громко и торжественно провозгласил Лестрейд… *** … А потом началась отчаянная суматоха. Отправив пострадавшего Баскервиля в замок на попечение доктора Мортимера и четы Бэрриморов, они навестили Мэрипит-Хаус, освободив несчастную Бэрил, в сущности, тоже оказавшуюся жертвой, а потом бросились осваивать Гринпенскую трясину. Итогом стало обнаружение логова монстра, перестрелка и бесславный конец искусного интригана и негодяя Джека Стэплтона… …Сейчас же троица героев восседала у камина в большом обеденном зале замка, согреваясь после гонки по болотам и дегустируя превосходное вино из баскервильских запасов. Холмс хмурился — что-то не давало покоя, какое-то смутное чувство, возникшее настолько мимолётом, что потом его просто смыла волна фейерверка дальнейших событий… …И вот теперь оно сидело занозой, бесконечно напоминая о себе… Есть! Холмс прищурился, глядя в пустоту прямо перед собой и ловя-вспоминая ощущение, возникшее в тот момент, когда он провёл пальцами в перчатке по оскаленной морде мёртвой собаки, стирая фосфор… — А что с трупом этого монстра? — обратился он к сидящему неподалёку полицейскому— Какие у Скотланд-Ярда по этому поводу распоряжения? — Да какие распоряжения! — фыркнул Лестрейд. — Сейчас рассветёт окончательно, крестьяне подойдут из деревни, кто посмелее — через пару часов уберём с тропы эту падаль! — Что, и охрану поставили? — лениво поинтересовался Холмс, затягиваясь трубкой. — Не смешите, Холмс! Какая ещё охрана? Местные шагу туда не ступят, только при дневном свете и за хорошее вознаграждение… — Вот и хорошо. А у нас есть время передохнуть. Сыщик поднялся и направился к двери, но перед тем, как уйти, обернулся: — Дорогой Ватсон, можно Вас на пару слов? … *** … Двуколка тряслась по каменистой дороге. Действительно, за всё время пути им не встретилось ни души — суеверия местных сейчас были очень на руку. Ватсон напряжённо молчал. Вот и валуны. За ними тропа поворачивает прямо к месту ночного происшествия. Труп собаки был виден издалека, тёмная шерсть выделялась на фоне светло-серых камней. Мужчины осторожно приблизились. Поверженный монстр представлял собой внушительное зрелище. Невероятных размеров туловище, покрытое густой короткой шерстью, перепачканной запекшейся кровью, огромная голова с остатками фосфора, открытая пасть с жуткого вида клыками, вывалившийся язык… Холмс подошёл вплотную и, сняв перчатку, положил ладонь на шею собаки. Через мгновение изумлённо нахмурил брови и прищурил глаза. Показалось? … Нет! Чудовищный монстр, кошмар рода Баскервилей был жив!!! — Ну-ка, Ватсон, подсобите мне! — Холмс приподнял голову собаки, и из её пасти вырвался приглушённый хрип. — Холмс! Холмс… ЧТО ЭТО??? — вытаращивший глаза доктор не двигался с места. — Собака жива, — спокойно промолвил сыщик, пытаясь между тем приподнять хотя бы часть распластанного по камням зверя. — Ну что Вы стали, как столб??? Помогайте! Я в одиночку эту тушу не сверну… — Что Вы собираетесь делать? — Ватсон всё-таки сделал шаг вперёд. — Как что? Увезти его отсюда, пока не подоспели «крестьяне, что посмелее» во главе с командиром из Скотланд-Ярда! — Холмс! Вы с ума сошли??? Знавал я сумасшедших, но у Вас-то надеялся на наличие здравого смысла!!! — Помогайте, Ватсон, помогайте! Мой здравый смысл обсудим позже… *** … В пещере ещё сохранились следы пребывания Холмса, он не успел забрать отсюда свои вещи. Раненую собаку покуда поместили на пол, отдуваясь и вытирая пот. — Ну и телёнок! — весело покрутил головой Холмс. — А теперь, Ватсон, давайте-ка извлекать пули. Если я не ошибаюсь, их должно быть восемь — Ваша, моя и шесть Лестрейда. И поторопимся, бедняга и так потерял много крови, чуть дышит. Но шанс, я думаю, есть… — Не стану я ему помогать! Холмс, Вы забыли? Это совершенно дикая опасная зверюга, науськанная убивать людей! — Ну, не людей, возможно, а конкретного человека… Но это суть дела не меняет, согласен. И всё же… Он ведь не сам принялся гоняться за Баскервилями по болоту, его таким сделал ЧЕЛОВЕК! Он лишь выполнял волю хозяина, за которого готов был отдать свою собачью жизнь, и вот он истекает кровью у Вас на глазах… Ватсон! Вы доктор, всё же! — Я людской доктор! Мне не приходилось оперировать собак! — Да какая разница! Пули-то Вы извлекать умеете! — Разумеется! — усы Ватсона смешно топорщились. Так всегда бывало, когда он поджимал губы в ответ на колкости Холмса. — Джон… Я прошу Вас… Я ведь очень редко о чём-то Вас ПРОШУ… Ватсон нахмурился и, сняв пальто и сюртук, принялся засучивать рукава… … Примерно через час, вымазанные в крови и изрядно уставшие, они наконец присели у входа в пещеру. Пёс был прооперирован, перевязан и водружён на лежанку, закутанный в одеяла. Солнце поднялось уже достаточно высоко, пригревая весеннюю землю. — Не будем расслабляться! — Холмс поднялся на ноги. — Давайте-ка, Ватсон, приведём себя в порядок, да отправимся обратно, пока двуколки да нас не хватились… *** — Куда? Куда он мог деться??? — Лестрейд, размахивая руками, влетел в зал, где за столом невозмутимо завтракали два джентельмена. — Что случилось, Лестрейд? Кого Вы потеряли? — Холмс добродушно повернулся к вбежавшему полицейскому. Они с Ватсоном успели как раз вовремя, поставив двуколку на место и даже поднявшись по чёрной лестнице в комнаты, пока Лестрейд мельтешил во дворе со своими крестьянами… — Монстр! Собака! Она была, а сейчас её нет!!! — Хорошо смотрели? Место не перепутали? — сыщик казался невозмутимым. — Мистер Холмс! Я вообще-то лучший полицейский Скотланд-Ярда! У нас не принято путать места преступления! … Но куда он мог деться??? — Наверное, какие-нибудь местные болотные твари — разорвали и растащили куски по норам… Ондатры! — ОНДАТРЫ??? — Лестрейд округлил глаза. — Да, ондатры! Эти вообще клочка не оставят! — серьёзно заявил Холмс. Лестрейд моргнул. Ватсон украдкой отвернулся к стене, чтобы не расхохотаться в голос и не смотреть на замершего полицейского, пытавшегося, видимо, в уме прикинуть — сколько ондатр потребуется, чтобы разорвать и растащить «по норам» тушу такого монстра… Тем временем, закончив завтрак, мужчины поднялись и двинулись к лестнице. — Приятного аппетита, Лестрейд! — Холмс, проходя мимо, похлопал его по плечу… *** … Под вечер они вновь направились к пещере. Мортимер хлопотал у постели захворавшего сэра Генри, Лестрейд укатил в Лондон, а они остались гостить в Баскервиль-холле ещё ненадолго под предлогом, что не могут оставить друга в таком состоянии… … В пещере царил полумрак, и они приготовились зажечь небольшой факел. В темноте послышалось глухое рычание, а потом загорелись два красных зловещих огонька. — Ну-ну! Не пугай! Страшней видали! — Холмс зажёг факел, но к лежанке пока благоразумно не приближался. Пёс ощерился и скалил сейчас из вороха одеял свои жутковатые зубы. — Повязки промокли, наверняка, надо бы перевязать, — деловито произнёс Холмс. — Интересно, КАК Вы это собираетесь делать? — поинтересовался Ватсон, на которого вдруг накатило весёлое ощущение полнейшего абсурда. Холмс, меж тем, медленно приближался к собаке, тихо приговаривая какие-то слова. Пёс не сводил с него глаз, не переставая скалить зубы, но с места не двигался — очевидно, сил совсем не осталось. Доктор заворожённо следил глазами за компаньоном. Молниеносный бросок — и пасть собаки перехвачена и замотана плотной тряпкой. — Давайте, доктор! У него сил не хватит ни освободиться, ни тем более сопротивляться… … Всё прошло неплохо. Ватсон, ещё раз пристально осмотрев раны, с удивлением констатировал факт, что они не так уж и опасны. Пара пуль, правда, задела лёгкое, но его удачно зашили ещё в первый раз. Основной проблемой оставалась огромная кровопотеря. Сделав псу пару уколов — обезболивающее и антибиотик, доктор вымыл руки. — Сколько времени ему нужно, чтобы оклематься? Чтобы можно было его перевозить? — вопрос прозвучал неожиданно. — Я думаю, около недели. А на полное восстановление — месяца полтора, — ответил Ватсон, до которого только потом дошла суть вопроса. Перевозить??? … Доктор решил пока не вдаваться в подробности… *** … Он всегда был уверен в себе. У него были острые зубы, мгновенно разрывающие плоть, мощное тело, которым он владел в совершенстве, огромные лапы… А ещё у него был ХОЗЯИН! Человек, завидя которого, он до сих пор припадал на передние лапы, виляя обрубком хвоста, скакал, как щенок, взбрыкивая задом, подставлял пузо… Человек, ради которого он готов был умереть. И убивать… … Когда перед носом появился ботинок, и чуткие ноздри уловили резкий чужой запах, он сразу понял — так пахнет ВРАГ ХОЗЯИНА! Ботинок оставался с ним, постоянно напоминая, навевая тоску и злобу, когда он в очередной раз оставаясь в одиночестве, метался по заброшенному руднику посреди болота, наводя страх на округу своим жутким воем… … Тот спаниель… Он вовсе не хотел убивать… Но от рыжей вертлявой собачонки так славно пахло домашним уютом и ЕЁ хозяином, бесконечно ласкающим, берущим на ручки и шепчущим ласковые слова, что глаза сами-собой налились кровью, а зубы сомкнулись на податливом горле… … ЕГО ХОЗЯИН не говорил ласковых слов, никогда не гладил и не чесал за ухом, надолго уходил, бросив пару больших кусков мяса, а когда возвращался — начинались бесконечные дрессировки. Он очень хотел проводить с ХОЗЯИНОМ больше времени, заглядывал ему в глаза и лизал руки в надежде, что когда-нибудь тот возьмёт его с собой… И вот случилось! Он был так рад, пытался скакать на всех четырёх лапах и даже лизнуть ХОЗЯИНА в лицо, когда его повели на цепи прочь от старого рудника. Но получил лишь грозный окрик, да удар плетью по хребту. Значит — нельзя! Он понимает. И будет делать всё, как хочет ХОЗЯИН… … Позже, когда он бежал по вечерней тропе с обмазанной чем-то непонятным мордой, он вновь уловил тот резкий ненавистный запах. ВРАГ ХОЗЯИНА! Так вот в чём дело! Это из-за него самый дорогой в мире человек всегда был зол и неприветлив. Если ВРАГА уничтожить — всё встанет на свои места! … … Он играючи настиг жертву, в прыжке повалив её на тропу, но, почти сомкнув на желанном горле челюсти, вдруг почувствовал резкую обжигающую боль, немного отбросившую от распростёртого тела. И ещё, и ещё… Мир вокруг со звоном разлетелся на куски, и накрыла тягучая мгла… Прости, ХОЗЯИН… … Свет… Снова мгла… Какие-то яркие пятна… Какие-то звуки вдалеке… Он бесконечно тянул чутким носом воздух, пытаясь найти запах ХОЗЯИНА. Безуспешно… Зато был другой, НОВЫЙ запах. Он окружал его, заполняя ноздри, вызывая тревогу и непонимание. Пах плащ, в который его завернули. Пах табаком и хорошей кожей. Плащ давал тепло и покой его израненному телу… … Затем боль, жар, снова какие-то пятна перед глазами. И снова этот запах. Табаком и кожей. Запах не давал проваливаться в страшную темноту, позволял за себя зацепиться, даже успокоиться на краткие мгновения. А потом запах принёс воду. И он, измученный, не открывая глаз, ловил большим языком капли долгожданной влаги, скатывающиеся в пасть… … Когда он пришёл в себя, тело болело немного меньше, но силы, казалось, совсем его покинули. Поэтому, когда в пещеру вошли два человека (чужаки! враги! кто же ещё???), он смог только бесконечно щерить острые зубы в бессильной ярости, пока один из пришедших не прекратил и эти его попытки… Но прежде, чем плотная тряпка сомкнула и замотала его челюсти, он успел уловить запах. ТАБАК И КОЖА! Этот запах больше не внушал злобы и недоверия, он нёс с собой надёжность и спокойствие… … Пёс притих и позволил делать с собой всё, что требуется… *** — Холмс, я до сих пор глазам своим не верю! — Ватсон с недоверчивым восхищением смотрел на сидящего напротив компаньона и лежащего поодаль огромного чёрного пса. — Да, хозяин его оказался порядочным мерзавцем. Он ведь, негодяй, прекрасно понимал, что мы будем стрелять и, скорее всего, наповал. Сделал из собаки исчадие ада в угоду своим планам, а потом бросил на произвол судьбы… Иди ко мне! — Холмс хлопнул ладонью по колену. Собака подняла морду, навострив острые уши. Потом неспешно поднялась и, всё ещё прихрамывая, направилась к сыщику. Это был великолепный, чёрной масти пёс ростом в холке не менее трёх футов, помесь мастифа, очевидно, с какой-то овчаркой. Подойдя к Холмсу, он, покосившись на Ватсона, на всякий случай поднял верхнюю губу, чуть оскалив зубы, потом улёгся у ног сыщика и положил огромную лобастую голову тому на колени. Ватсон усмехнулся: — Ты, брат, зубы-то спрячь! Я, между прочим, тоже жизнь твою собачью спасал! Достав из кармана сигару, доктор закурил. Пёс оглушительно чихнул, отразившись эхом в сводах пещеры. — Ватсон! Ему не нравится дым сигар. Идите курите на улице! Ватсон, возмущённо вскинув брови, тем не менее поднялся и направился к выходу, ворча: — Можно подумать, ему дым курительной трубки очень нравится! … Перед тем, как выйти в прохладный вечерний сумрак, доктор обернулся: — Холмс, я надеюсь, Вы не собираетесь тащить эту зверюгу с собой в Лондон? — Я подумаю, — улыбнулся Холмс, почёсывая за ухом пса, щурящего от удовольствия тёмно-карие умные глаза. — Хотя в этом случае наша уважаемая хозяйка точно погонит меня с квартиры. Её терпение всё же не безгранично! … Оставшись наедине с собакой, Холмс прислонился затылком к прохладному камню. Он давно уже подумывал о приобретении маленького уединённого домика, окружённого густым садом, где-нибудь на окраине Лондона. Там можно будет размышлять в одиночестве, укрываться на время от всех, даже от верного Ватсона, который, по правде сказать, умудрялся порой доконать его своей правильностью и консерватизмом… … И теперь этот домик было, кому охранять… *** «Как бы человек ни старался выучить собак истреблять людей, он никогда не достигнет того, что это животное сделается таким же испорченным существом, как и он сам.» Луи Александр Манжен, французский ботаник и миколог, член и президент Парижской АН.