Сигаретный дым затуманил разум, Глаза прикрыв, блаженно улыбаюсь, Мне нужно было кончить это сразу, Но как всегда я снова забываюсь.
– Что ты здесь делаешь, Блэк? – холодный голос, разнеся на лестничной клетке. Сквозь окно было слышно завывание дикой январской вьюги. На улицу давно опустились сумерки и хлопья снега, резвящееся на ветру, не добавляли желания оказаться за пределами здания. Холод окутывал уголок маггловского дома. Озябший Сириус закуривал очередную сигарету, стоящая рядом бутылка виски была опустошена больше половины. Этого было мало, он торчал у потертой двери больше трех часов. Давно мог бы уже вернуться к себе домой или хотя бы достать где-нибудь выпивку. Но не было, ни сил, ни желания делать, ни того, ни другого. Было холодно: Сириус чувствовал, что еще немного и простынет, но все равно не собирался доставать палочку и накладывать на себя согревающие чары. «Быстрей умру, и не придется заглушать боль потери бухлом и сигаретами…» – Пытаюсь найти выход из сложившийся ситуации, – хрипло процедил Блэк, отпивая из горлышка бутылки огневиски. Жгучий напиток прошел через горло. Ему впервые захотелось остаться трезвым, но было очевидным – это не поможет забыть, как бы, ни старался. – Уже нашел, если судить по бутылке огневиски в твоих руках, – она снова заговорила сладким, чересчур приторным голосом. Иногда он не понимал, что нашел в ней. Долорес Амбридж не была неписаной красоткой. Симпатичной, хорошенькой, но не более. У нее была не здоровая любовь к розовому цвету и пушистым котятам. Еще года три назад он не замечал ее. Амбридж училась на Слизерине. Еще одна полукровка, она вполне могла быть когтевранкой, но решила доказать кому-то, что может большее. Сириусу было плевать. Для него Слизерин никогда не был плохим. Шляпу пришлось долго просить не отправлять на факультет снобов. Там он знал всех, как облупленных, со многими общался с детства. На Гриффиндор его занесло от скуки, хотелось изменить свою жизнь, чтобы она не была похожа на отцовскую. Скучную и однообразную. И самое главное, чтобы не было никогда жены, хм, сущего демона, какой была его родная мать. Не то что бы она была плохой матерью. Нет, просто Сириусу нравилось выводить ее своей непокорностью, желанием сделать все наоборот. В детстве казалось, что это весело, а потом вошло в привычку. Гриффиндор не был факультетом мечты. Но там можно было делать, что душе угодно. Хоть Макгонагалл и снимала баллы, писала родителям, ему, Сириусу ничего не было. Мать была женщиной с достоинством, а потому не собиралась выговаривать неугомонному сыну, посылая громовещатель. А когда тот приезжал на каникулы, она уже остывала. Самое большее, что его могло ждать – гневно суженые темные глаза и поджатые губы. Она не читала лекций, не кричала, даже не подходила, считая, что это хорошее наказание и подтверждение, что она все помнит. Сириус подозревал, что у нее какие-то давние разборки с его деканом, но даже не пытался узнать, что они не поделили. Ему было на руку, матери не нравилось поведение наследника, но не перечила. Пожалуйся на него хоть Дамболдор, она пропустила бы все мимо ушей. Директор никогда не пользовался популярностью в доме Блэков. – Прекрати испытывать мое терпение, Сириус, – мать раздраженно усиливала хватку на плече. Ее длинные ногти впивались в кожу, но Сириусу было все равно, ему доставляло удовольствие, когда мать выходила из себя, показывала себя настоящую, живую. – Природа не наделила им вас, мама! Мать всегда остро реагировала на его выпады в ее сторону. Сириус не понимал зачем она живет под сотнями холодных масок. Он знал, что матушка, как бы ни старалась показать свою стойкость и хладнокровие, была эмоциональным человеком. Ему нравилось смотреть на настоящую Вальпургу Блэк. Видеть в ней обычного человека, которого тошнит от напыщенных гостей, которые обсуждают столовые приборы и цветы, что стоят на подоконнике. Она не была лицемеркой, – как миссис Элойза Малфой, – она была восковой куклой, которая поджимала губы смотря хоть на самого Мерлина. В ее глазах были равны все, грязнокровки и прочие для нее просто не существовали. Сириус был уверен на сто процентов, что характер ему передался от матери, но та с пеной у рта доказывала, что ее старший сын сам по себе. Блэка смешила реакция матери, он знал, что мать это делает, потому что и сама понимает в кого пошел наследник. – Не смей позорить благородное имя Блэков, неблагодарный мальчишка! Как ты можешь рассуждать о том, чему ни разу не был свидетелем? С твоими замашками тебе нужно учиться на Пуффиндуй. Видит Мерлин, было бы больше пользы! Сириус так не считал. Было ясно, – и к гадалке не ходи! – верность Сириуса Блэка начинается и оканчивается на его убеждениях, которые меняются в сложных ситуациях. Он был предан только самому себе и Джеймсу. Джеймс Поттер был единственным другом. О, друзей было много, еще больше знакомых. Но только Джеймс стал близким и настоящим. Римус и Питер шли бонусом, упрощали жизнь Блэка. Им это было знать не обязательно, тем более в компании их держал Джим, говоря, что так интересней. Люпин имел своеобразную «пушистую» проблему. Блэк воспитанный Вальпургой и традициями Блэков закономерно считал, что оборотни – твари, но об этом тоже лучше никому не знать. Питер был отдельной темой. Тихий и незаметный, он в свое время станет большой проблемой для них. Поттер был его противоположностью. Любимый и долгожданный сын, истинный гриффиндорец. И пусть Сириус знал, что родители его любят, по своему, но любят, он все равно проводил параллели между собой и Джеймсом. Тогда казалось, что он может заменить брата, стать опорой. В какой-то степени это действительно так, но иногда сложно понять, где та черта, после которой человек становится тебе либо по-настоящему родным, либо чужим. Долорес появилась в его жизни, когда он заканчивал Хогвартс. Она была на год младше, и они не пересекались. До тех пор пока Слизнорт не соединил пары семи- и шестикурсников. И по иронии судьбы они работали в паре. Вернее работала слизеринка, а он смотрел на нее. У него было много девушек, он менял их каждую неделю. Сириус Блэк был уверен, если кто-нибудь решит его прикончить, то обязательно обратится к женской половине Хогвартса. Те незамедлительно придумают план мести на несколько метров пергамена. Но Амбридж была не из тех, кто вздыхал по нему. Он знал, что, не смотря на то, что все девушки знали, что влюбленность Блэка в них ненадолго, все равно строили глазки. Долли была отдельной темой. Гордую слизеринку не интересовал надменный, избалованный парень. Ее вообще кроме учебы ничего не интересовало. Он бы посмеялся над ней, но… Но девушка была чертовски мстительна и, что еще больше убивало желания поддеть ее, у нее был обширный арсенал проклятий разной степени жестокости. Слизеринское воспитание приносило свои плоды. Конечно, Сириус мог ответить тем же и ей, вот только нападать на женщину он считал ниже себя. Бросить, нагрубить, обмануть – мог, но вот нападать было слишком мерзко. Тем более, что слизеринцы были в контрах с гриффиндорцами, а мстить змеи умеют, считай специально учились. Поэтому их Мародеры обходили стороной, кроме Нюниуса, тот был отдельной темой, но и за того змеи часто шипели на ушко своему декану, а тот уже матушке. Его миссис Блэк уважала, и так как сама была студенткой Слизерина, кричала сильно на своего не благодарного сына. – Бродяга, ты как-то часто начал смотреть в сторону змей… – протянул по уши влюбленный в Эванс друг. Сириус, было, удивился, что тот заметил что-то помимо старосты девочек, но потом вспомнил, что рыжеволосая девушка согласилась пойти с Поттером на выходных в Хогсмид. – Не уже ли влюбился?! О! — Джим, иногда меня поражают твои реплики! — Сириус не хотел говорить о Долорес. Он не был в нее влюблен, это он знал точно и без посторонних. Просто его тянули к ней, она была гордой и независимой слизеринкой. Амбридж отличалась от остальных своей исключительностью, но в чем конкретно она проявлялась Блэк не мог понять. — Да конечно! Я знаю тебя, Блэк, семь лет, как свои пять пальцев. Кстати, если Амбридж тебя не проклянет, я признаю, что ты не безнадежен, — друг провел рукой по своим непослушным волосам. – Сохатый, думай о Эванс, а то, что-то подозрительно Снейп смотрит на нее, – Блэк тоже не остался в долгу и уже в следующую секунду друг думал о своей девушки. А Сириус продолжал смотреть на Долорес. Он не знал, замечает ли она это, но не торопился выяснять. Сириус ждал, когда она сама задаст вопрос. Так длилось больше двух месяцев. Блэк, после тычков Эванс и Римуса, начал готовиться к выпускным экзаменам и немного сбавил пыл. В какой-то момент он думал, что это уже соревнование: «Кто сдастся первым?». Амбридж не торопилась, он знал, что девушка чувствует на себе его взгляд, но продолжает делать вид, что это ее не касается. Джеймс шутил, что так весь Хогвартс будет считать их парой. Но Сириусу было все равно. Долорес была крепким орешком и сдаваться первой не собиралась – это гриффиндорец понял окончательно, когда Нотт прямо сказал ему, чтобы тот прекратил смотреть на Амбридж. Его внимание раздражало всех, всех кроме Долорес. Она продолжала варить зелье, и Слизнорт ставил им обоим «Превосходно» за работу. После экзамена по зельям, на котором было задание сварить зелье «Напиток живой смерти», Сириус собирался зацеловать строптивую слизеринку. Превосходно по зельям он получил только благодаря ей. Как оказалось, наблюдая за девушкой на уроке, он вполне сносно освоил и программу седьмого, а заодно и шестого (о, да, повторение, как, оказалось, неплохо помогает) курсов. Сириус даже заметил, что резать ингредиенты начал почти также, как Долорес. – Пойдешь со мной в последний поход в Хогсмид? – прямо спросил он, когда столкнулся с ней в библиотеке. Долорес не ответила. Она медленно перевернула страницу фолианта, что-то записала в своей блокнот, тоже розового цвета, как и ее перо, положила книгу на полку, и только тогда повернулась к говорившему. – Один ноль, – неожиданно выдала Долли, а после слащаво продолжила. – Как замечательно, что в мире есть благородное, а главное честное слово «нет». И мой ответ, Блэк, конечно, нет. Ты ждал чего-то иного? Сириус поморщился от ее холодной улыбки. А рядом послышался смех. Было не понятно, чего ради какой-то пятикурсник забыл в пыльной библиотеке, когда большинство греется на солнце. Сириуса мало интересовало это, важно было то, что ему отказали. Ему! Блэку! Отказали! И еще посмеялись. – Как скажешь, детка! Настроение упало ниже не куда. И парень искренне пожалел, что не проклял болтливого барсука, который растрепал его разговор с Амбридж всей школе. И над ним, Сириусом Блэком, смеются все кому не лень, а этим «не лень» были все студенты. Казалось, они только этого ждали несколько месяцев. Ждали, когда чертова слизеринка скажет безоговорочно: «Нет!». – Как скажешь, детка! – вторил он снова, как и несколько лет назад. Это уже стало привычкой – отвечать ей этой фразой. – Твоя семья не потрудилась дать тебе должное воспитание… – Мое воспитание началось и закончилось криками матушки о чистоте крови, милая, – язык заплетался от холода и алкоголя. Это позволяло немного забыться. – …Забыли вложить в твой скудный мозг правила приличия, – закончила Долорес, скрещивая руки на груди. Ее мантия маргариткового оттенка промокла после улице, но девушка не торопилась ее высушить. – Правила созданы, чтобы их нарушать. – Именно поэтому ты вламываешься в мою квартиру, – она не спрашивала, утверждала. Сириус не обращал внимания на ее тон – холодный и сладкий – он уже привык слышать его, после жестокого, хриплого голоса матери, ее, Амбридж, это могло считаться разнообразием. Она была зла, и он мог бы ее понять, если бы не был пьян и одурманен потерей брата. Он заявился к ней, выпив огневиски, и пытался взломать дверь. Раньше его не заботило, что кто-то мог поставить защиту на свое жилье. Оказалось, мисс Амбридж знала не только проклятья, но и уйму защитных заклятий. Поэтому Сириус и не проник в не большую маггловскую квартирку, которую снимала девушка. Получить еще каких-нибудь проклятий на себя не хотелось. У милой Долли было своеобразное чувство юмора. Лучше замерзнуть на холоде. – Именно поэтому мы стоим на лестничной клетке, а не в гостиной твоей квартиры? – саркастично заявил он, пытаясь понять, почему раньше не замечал цвет глаз девушки. Темно-карие. Напоминающие материны. – Уходи Блэк! А зачем он собственно пришел? Сириус не знал сам. Утром ему принесла сова письмо от отца. С начала он хотел просто сжечь его, но передумал, когда пернатая птица угукнула и укусила его за палец. Последний раз он получал письмо от семьи, когда отец заболел. Сириус не ответил, он давно ушел из семьи, и хоть он не хотел смерти родителям, не чувствовал ничего, кроме сочувствия отцу. Открывая письмо, руки дрожали. Блэк знал, что в нем важная информация, что это не просто бредни. Интуитивно знал, что может там прочитать.«…Регулус… пропал без вести… Гобелен показывает дату смерти… Мать разбита… Похороны состоятся… Надеюсь брат значил для тебя хоть чуть-чуть… Умер… Не известно, что произошло… Не хотим привлекать внимания Темного Лорда…»
. Значил. Регулус был идеальным сыном, тем, кем не захотел стать Сириус. Матушка с отцом души не чаяли в младшем сыне. Сириус в некотором роде ревновал, но никогда не давал этого понять. С братом у него были напряженные отношения, когда Сириус ушел из дома. В детстве Регулус был единственным ровесником, с которым было легко общаться. Они понимали друг друга, поддерживали. Но с каждым годом отдалялись. Конец общению пришел в школе, когда стало известно, что Лорд Волдеморт стал набирать сторонников и активно продвигать свои идеи. Они виделись в коридорах, перекидывались фразами, но уже не общались. Сириус знал, что рано или поздно брат станет Пожирателем смерти и он, Сириус, ничего не сможет сделать, потому, что давно перестал быть человеком, который мог дать брату опору. – Что ты сделал, дурак?! – Сириус кипел от ярости. Его ногти впились в предплечье брата. На нем уже красовалась уродливая змея, выползающая из черепа. Метка. Метка Темного Лорда заняла свое место на руке брата. – А, что не видно? – голос был взволнованный, Регулус отчаянно пытался его выровнять, но ему не удавалась. Он даже не вырывался, только ждал, что же сделает Сириус. Побежит ли к Дамболдору или начнет кричать на всю школу? Сириус не собирался этого делать, потому что Регулус все равно оставался его единственным братом. – Зачем? Зачем ты это сделал? Ему было всего шестнадцать лет. Сириусу было все равно, есть ли на предплечье его брата метка или нет. Важно было то, к чему это может привезти. И не ошибся. Спустя два года его брат оказался мертв. Он гостил у Поттеров. Они все собрались в Годриковой Впадине, чтобы отметить день рождение Лили Эванс. В день рождение жены лучшего друга узнать, что твой брат мертв, что может быть отвратительней? Сириус не сказал никому, просто взял бутылку огневиски и ушел. Трансгрессировал он к дому на площади Гриммо 12 уже пьяным. Раньше ему никогда не нравился этот дом. Мрачный, пропитанный темной магией, особняк ассоциировался с кладбищем, семейным склепом, где любые эмоции становились негативными. Но только сейчас, придя в родной дом, он понял, что значит обреченность. Атмосфера смерти пропитала абсолютно каждый сантиметр стен комнат. Где-то слышался скрипучий всхлип старого домовика. Вот уж кто действительно не сможет пережить, а потом забыть, смерть Регулуса. Критчер был мерзким домовиком, но Рега он просто благотворил, больше чем сумасшедшую хозяйку. Сириус направлялся в одно единственное место, где может получить подтверждение смерти. Он не верил, не хотел верить, потому что любил брата, дорожил им. Пусть и никогда не произносил этого, всячески стараясь отделиться от семьи. Гостиная, где находился большой гобелен Блэков. Там были все семейные связи, дети и их родители в ком течет блэковская кровь. Нить Регулуса Арктуруса Блэка была рядом с его, выжженной матерью несколько лет назад за уход из дома, нитью. Мертв. Гобелен не мог врать, магия древняя и точная была внесена в создание его, чтобы тот точно давал данные в режиме реального времени. По лицу бежали соленые слезы. Регулус – мальчишка, что взял и сломал себе жизнь. И во всем виноваты родители со своей манией чистоты крови. Они позволили ему принять метку, стать собачонкой ублюдка, которому плевать на эту самую кровь. Волдеморту нужна власть, и чистокровные твари, помешанные на пытках, могут помочь ему в этом. Сириус рос с Регулусом и знал как никто – брат не был убийцей и садистом. Не бредил чистотой крови. В конце концов, он общался с полукровками! Все воспитание матери сводилось к тому, чтобы в роде Блэк не было примесей магглов. С этим брат был согласен. Тот же Снейп или Амбридж были ему симпатичней в общение, чем большинство чистокровных магов. – Убью! Убью всех их… И начну со своей любезной сестрицы! Беллатриса Лестрейндж – фанатичка, одержимая Волдемортом, стояла в проходе в гостиную. Ее глаза распахнулись от неожиданности. Она не ожидала увидеть его в родовом особняке Блэков. – Тварь! – он атаковал ее раньше, чем она успела осознать это. Он пускал проклятие за проклятием, пока кузина уворачивалась, доставая свою волшебную палочку. – Это из-за тебя он умер. Ты привела его к Волдеморту! Сука! – Как ты смеешь произносить имя Темного Лорда, предатель крови!? Круцио! – Ты же в курсе, что твой любимый господин – полукровка?! Ай-ай-ай! Как же так, Белла, как же чистота крови? Что молчишь тварь!? Твой муж-то не против того, что его женушка по уши влюблена в его Господина? Хотя чего это я! Вы же все его боитесь, преклоняетесь перед ублюдком, выродком маггла и чокнутой Гонт! – Авада Кедавра! Зеленое заклятие смерти пролетела в нескольких миллиметрах от головы парня. На какое-то мгновение в гостиной воцарилось молчание, только тяжелое дыхание было слышно, а в воздухе было полно ненависти друг к другу. – Вы с-спятили?! Нам не хватало еще одних похорон устроить? – за спиной Беллы оказалась Нарцисса – младшая кузина. Казалось бы, куда еще бледнее, чем есть ее кожа, но видимо, возможно, все. – Это ты виновата в смерти Регулуса, – бросил Сириус, выходя из гостиной к выходу из дома. Первый гнев и ярость от осознания того, что брат мертв, прошли, и Блэка больше ничего не держало в доме. – Сириус! Куда ты уходишь, Сириус? Он не оборачивается. Еще долго взволнованный голос Цисси бил по ушным перепонкам, но парень не собирался возвращаться туда, где фактически сделали из брата самоубийцу. Сириус бродил по маггловским улицам Лондона до тех пор пока не стемнело. Ему было все равно, что друзья за него волнуются и наверняка уже ищут. Он не хотел сейчас их видеть, не хотел видеть их сочувствие и жалость. В этом он нуждался в последнюю очередь. Но друзья не могли этого понять, потому что не знали, что делать, когда твоему другу плохо. Сириус всегда был самостоятельным мальчиком, и зависеть даже морально от кого-то было в не его правилах. Они все не могли понять, что происходит в душе у Блэка. Не могли и вообразить, какой ураган бушует, ища банального одиночества. Ноги сами принесли его к дому старой знакомой. Долорес не было дома, в отличие от него она работала, у нее была своя жизнь, свои проблемы. Между ними ничего не было. Они встретились после школы, когда Сириус работал аврорам, а Долорес состояла на службе в Секторе по борьбе с неправомерным использованием магии. Случайно пересеклись в атриуме Министерства Магии. Сириус узнал ее сразу. Только она могла носить розовый ежедневно. Может, это было психическое расстройство, а может, у нее не было вкуса. Сириусу было все равно, она ему просто была симпатична. Долорес не изменила любви ни к кошкам, ни к розовому, ни к слащавой улыбки. Он и сам не знал, зачем выяснил адрес, где живет Амбридж. Не знал, что в ней привлекает его. Просто поставил следилку, а она-то ли правда не заметила, то ли ей было не важно, что он от нее хочет. Она открыла сразу, как он позвонил в звонок. – Два ноль, Блэк, – такая холодная констатация факта никак не вязалась с улыбкой Долли. Она ждала его, кажется, не только он умеет изучать людей, думал тогда Сириус, осознавая, что Долорес чертовски внимательна. – Если ты забыл, а может и не знал, то тебе здесь не рады. – Как скажешь, детка! – Сириус не привык слышать постоянные отказы, поэтому просто протиснулся мимо хозяйки квартиры и прошел в гостиную. Амбридж шипела на него как рассерженная змея, говорила что-то про гриффиндорскую наглость и слабоумие. А Блэк заливался лающим смехом, думая, что школьные противостояния остаются на всю жизнь, как собственно и ярлыки, которые вешают студенты друг на друга. – Блэк, ты ребенок, глупый обиженный жизнью ребенок. Тебя избаловали до невозможного! Сириус предлагает огневиски, она отказывается, даже не предлагает бокалы и парень хлещет из горла. Напиток скатывается по подбородку на темную мантию, но это никого не волнует. Блэк предпочитает не замечать омерзительного взгляда на себе. Он приходил часто, просто, чтобы попить, разнообразить жизнь. Долорес не пила, никогда даже близко не притрагивалась к алкоголю, считая это слабостью. – Если ты из-за бутылок то это того не стоит, – повторял он каждый раз, когда милая подруга сыпала в него проклятия, как-то даже прокляла на трезвость, но Сириус снял его очень быстро. – Не имеет смысла повторять дважды. – Как скажешь, детка! Долорес всегда говорила одно и то же. «Уходи, Блэк!». Это было неизменно. Сириус шутил, что это может быть их кодовыми фразами. Так сказать время не спокойное, проверять нужно всех. «Как скажешь, детка!», а в ответ «Уходи, Блэк!». – Он умер, – Сириус не хотел, чтобы его жалели и ему сочувствовали. Знал на сто процентов, что Амбридж не станет делать ни того, ни другого. – Мой брат умер. – Меня не волнует твоя семью, Блэк, – она перестала улыбаться и даже сбавила слащавый тон в голосе. – Но Регулуса мне жаль. В отличие от тебя он был хорошим человеком. – Пожирателем смерти! – Меня это не касается в любом случае, – ей не все равно, но Сириусу не нужно знать. Он знал, что они общались, знал, что Долорес многое знала о его брате. – Вот только… Ты всегда твердишь, что тебе не нужна жалость, а сам пьешь, чтобы тебя пожалели. Ты очень слабый, Блэк, слабый и глупый, не видящий ничего, что не укладывается в твою картину мира. Ты сам себя жалеешь. Жалеешь, но боишься признаться в этом себе. – Как скажешь, детка! Тогда Сириус ушел. Они больше не виделись. Слова Долорес всегда задевали его до глубины. Она была тем человеком, который видел его насквозь, знал от и до, изучил поперек и вдоль, знал о нем больше, чем сам Сириус о себе. В последний раз он видел ее на собственном суде. Он потерял самых дорогих ему людей и искренне винил себя за это. Глупый план, предложенный им же, разрушил все. Хранителем должен был стать сам Джеймс, ну, или Лили. Сириус Блэк был арестован, когда попытался отомстить Питеру. Маленький Хвостик создал большие проблемы. Сириус никогда не ошибался в людях. Долорес ему была тоже дорога. Не так как Джеймс и Лили, не так как брат, но дорога. По-своему. – Как скажешь, детка! – он едва пошевелил губами, но она поняла его. И был уверен, что она хотела сказать: «Уходи, Блэк!». Когда он сбежал из Азкабана, он думал о крестнике и о предателе Петтигрю. Остальное его мало волновало. Словно какой-то туман опустился на всю его прошлую жизнь. Сириус вспоминал каждый день друзей и родных, у него не осталось никого из тех, кем он дорожил в юности. Пелена в глазах затмивала все остальное... Только через два года он узнал, что происходит в жизни Долорес Амбридж. Долорес превзошла многих, достигнув, не имея ни богатых родителей, ни родословной, ни покровителей, вершины Олимпа. И не изменила себе – розовый цвет всегда будет ассоциироваться у Сириуса Блэка со слизеринкой Долорес Амбридж. — Как скажешь, детка! — прошептал Сириус Блэк сворачивая газету «Ежедневный пророк», где была напечатана статья о главном инспекторе Хогвартса.