crime and punishment.

      Этот мир полон жалких грешников.       На городских улицах, в магазинах, в офисах – всюду. Эта вселенная утопает во лжи, лицемерии и похоти. Куда ни сунься – бордель, переполненный посетителями, желающими справить естественную нужду с дамами лёгкого поведения, обман ради своей же выгоды, кумовство на работе, а также многочисленные убийства. Из года в год одно и то же: насилие за насилием, смерть за смертью, а после – казнь. Люди делятся на два типа, но оба из них настолько безрассудны, что совершают столь необдуманные поступки, за которыми следует вечный покой. Первые могли бы жить до глубокой старости, возможно, даже счастливо, и не делать глупостей, но их предпочтение – рисковать. Рисковать своей жизнью. Вторые же, проводя всю свою жизнь в городе, не изменяя в ней абсолютно ничего: утром – на работу, вечером – домой, сходят с ума. Клиническая депрессия, биполярное расстройство, шизофрения, шизоидная ядерная психопатия и суицидальная идеация – всё это лишь из-за однообразного образа жизни. Начинают потихоньку: замыкаются в себе, неохотно идут на контакт, а заканчивают нередко петлёй на шее. Какая ирония. Бог дал им жизнь, а они её потратили впустую, но ведь надо было всего лишь выйти из зоны комфорта. Высокомерные, но в тоже время такие неуверенные в себе твари. Вы ещё предстанете перед Господом и расплатитесь за все свои злодеяния. Покайтесь, пока не поздно.       Тёплый летний вечер. Солнце медленно скрывалось за городскими многоэтажками, озаряя всё небо алым, будто бы чья-то кровь, цветом. Оно садилось неторопливо, заглядывая в чужие окна и в последний раз, за этот день, даря мегаполису своё тепло. Толпы людей медленно тянулись в сторону жилых комплексов, из-за чего на улицах невольно создавалась своеобразная суматоха. Птицы, купаясь в фонтанах и готовясь к ночи, разбавляли шумиху города своим прекрасным пением, а приятный шорох листвы деревьев добавлял во всю эту атмосферу немного сказочности, что позволяла расслабиться после тяжёлого рабочего дня и полюбоваться закатом. Осаму Дазай – сотрудник Вооруженного Детективного Агентства, высокий молодой человек с короткими каштановыми волосами и карими глазами, носящий бежевую рубашку и такого же оттенка брюки, помимо этого он всегда надевал тёмно-коричневую жилетку и плащ цвета кофе с молоком, вдобавок ко всему неотъемлемой частью его гардероба был галстук-боло, закреплённый бирюзовым кулоном. Если подробно разбираться в том, кем являлся Осаму, то, наверное, можно было бы написать целую книгу о нём и его психическом расстройстве. Как ни странно, Дазай страдал суицидальной идеацией, если перевести на простой язык, он пытался покончить с собой. Что ни день, то свежая попытка самоубийства, которая тут же отражалась на его теле очередной ссадиной, порезом или синяком, из-за чего ему каждый раз приходилось самостоятельно делать себе перевязки. Но можно сказать, что иногда он «залегал на дно», чтобы тщательнее продумать новый способ, в такие дни сотрудники агентства, в частности Куникида Доппо, могли хоть немного отдохнуть от выходок горе-суицидника. Честно сказать, никто в ВДА не понимал наклонностей Осаму, да и вообще его мало кто понимал, потому у большинства людей Дазай вызывал раздражение своим поведением, а кто-то и вовсе принимал его за сумасшедшего. Безумен он, а не безумен кто ж? Никто не знал, что скрывается за беззаботной улыбкой шатена, никто не знал его мотивы, никто не знал его настоящего. Кроме одного человека – Фёдора Достоевского. Фёдор Достоевский являлся главой подпольной криминальной организации «Крысы Мёртвого Дома». Из себя он представлял высокого мужчину с бледной кожей и щуплым телом. Его волосы были подстрижены под каре, а их цвет был чёрным, как смоль. Стоит отметить самую необычную деталь в его внешности – глаза. Они имели сиреневый оттенок, что совершенно не свойственно нормальному человеку. Одевался он весьма необычно для Японии: белая рубашка с фиолетовыми полосами на ней, белые брюки и бордовые высокие сапоги, также он носил длинный тёмный плащ-накидку, отороченный белым мехом. Но самая главная часть его образа, та, что вводила всех японцев в лёгкий шок – шапка-ушанка. Фёдор носил её везде и в любую погоду, потому часто ловил на себе косые взгляды местных. Достоевский являлся тем самым Богом, что готов очистить этот мир от грешных человеческих натур. Вот она и схожесть с Осаму – оба безумны. Только безумец может понять безумца, только безумца тянет к такому же безумцу, что и он.       Этот прекрасный вечер Осаму решил провести в его любимом месте – баре «Lupin». После очередного рабочего дня в агентстве, Дазай шёл по улице, сунув руки в карманы и любуясь завораживающим небом, что постепенно меняло свой оттенок с пурпурно-красного до тёмно-синего, на котором постепенно появлялись маленькие яркие точки – звёзды. Время в пути прошло незаметно. Заглядевшись ввысь и задумавшись о тщетности бытия, Осаму и сам не заметил, как стоял уже около входа в заведение. «Сегодня я довольно быстро добрался» — подумал тот, заходя в бар и для себя отмечая то, что сегодня, на удивление, помимо детектива, лишь один посетитель. Хоть «Lupin» и не являлся популярным в Японии баром, да и находился он в каком-то закоулке, но даже несмотря на это, ежедневно здесь бывали, как минимум, человек пять. Дазай прошёл к свободному месту за барной стойкой и присел на высокий стул, негромко обращаясь к бармену. Это был мужчина средних лет, одетый в белую рубашку, бордовую жилетку, тёмные брюки и такого же цвета ботинки, а на его шее красовался чёрный галстук-бабочка – стандартная униформа работка бара. – Виски со льдом, пожалуйста, — проговорил Осаму, устремляя задумчивый взгляд куда-то за спину бармена, краем глаза замечая, что мужчина, сидевший неподалёку, постепенно ретировался к выходу, а после и вовсе покинул заведение. – Довольно-таки странно…— задумчиво протянул он. Тишина длилась чуть меньше минуты, как вдруг всю эту идиллию умиротворённого вечера прервал голос владельца бара: “Ваш заказ готов” — с этими словами мужчина пододвинул детективу рюмку коньяка со льдом внутри. – Спасибо, — коротко ответил Дазай, неспешно приступая к напитку.       Фёдор Достоевский сидел в своём кабинете, что находился в штаб-квартире «Крыс». В отличие от будней Осаму Дазая, его дни не отличались практически ничем, да и он, честно сказать, потерял счёт времени. Фёдор не видел всей красоты тёплого летнего вечера, он не видел будоражащие душу рассветы и закаты, какие наблюдал детектив. Да и будет ли ложью сказать, что он хотел их увидеть? Нет. Достоевский настолько привык к своему подвалу, что не желал выбираться из него и тратить время на бесполезные прогулки. Честно сказать, убежище его организации не отличалось особым уютом. Всё те же грязные подвальные стены, всё тот же ледяной каменный пол, по которому было протянуто множество проводов, канализационные трубы и, конечно же, соответственный подобному месту спёртый воздух. Душно, сыро, холодно. Но Достоевский привык к этому. Пожив здесь несколько месяцев, он уже не замечает ни шум воды, ни грязь вокруг него, ни неимоверный холод, что первое время так обжигал щуплое тело русского. Темнота в комнате – привычная обстановка. Освещение лишь от компьютера первое время заставляло загибаться Фёдора от боли, хотя бы в тех же глазах, но после подобное вошло в норму, и мужчина просто-напросто перестал чувствовать дискомфорт. В пепельницу полетел очередной окурок – практически мёртвая тишина, нарушаемая лишь негромкими звуками из старого радио, где на тот момент играла композиция Чайковского «Вальс цветов», прекратилась. Послышались быстрые шаги, и вскоре в кабинет зашёл верный слуга и ещё один член подпольной криминальной организации «Крысы Мёртвого Дома» – Иван Гончаров. – Господин Достоевский, — неуверенно начал светловолосый, а после, заметив, что Фёдор насторожился, прислушиваясь к каждому его слову, продолжил, – Мы поймали его, — как на духу выпалил Гончаров, не сводя глаз со своего хозяина. – Вот как, — негромко проговорил глава «Крыс», неторопливо ставя чашку с недопитым чёрным чаем, носящим красивое название «Эрл Грэй», на блюдце, а после поворачиваясь к своему слуге, – Ведите его ко мне, — расплываясь в какой-то самодовольной улыбке, закончил Достоевский, и тут же его взгляд, казалось бы, буквально пару минут, уставший и вовсе потерявший живой огонёк, блеснул так ярко, но в то же время холодно, заставляя Ивана невольно содрогнуться. – К-как прикажете, господин Достоевский, — пролепетал слуга, в мгновение ока покидая комнату. Фёдор издал ядовитый смешок, а после устремил взгляд, тут же сменившийся всё той же пустотой, на входную дверь, где ещё пару секунд назад тёрся Гончаров. Вновь наступила давящая на сознание тишина.       Детектив сидел в баре и пил свой виски со льдом, как вдруг в заведение зашёл молодой человек, на вид лет 25, в строгом чёрном костюме и такого же цвета очках. – Осаму Дазай, — прямо с порога начал мужчина, – Будьте добры на пару слов. Выдержав несколько секунд молчания, Дазай всё же ответил. – Хорошо, сейчас выйду, — уверенным голосом, даже с какой-то ноткой беззаботности в нём, сказал юноша, расплачиваясь за напиток и, поднявшись со своего места, подошёл к только что пришедшему человеку. – Прошу, — произнёс мужчина, открывая перед шатеном дверь. Осаму чуть было не пошутил на эту тему, но, видимо, чуя, что дело серьёзное, решил оставить юмор при себе и молча выйти на улицу. – Так что слу-…— Дазай не успел договорить, как мужчина в чёрном, вышедший следом и на этот раз стоящий позади, обхватил его, приставляя что-то противное и мокрое к чужому носу.       А дальше всё как в тумане: испуг, не свойственный такой персоне, как Осаму, дурно пахнущая тряпка у его лица, по-видимому, пропитанная хлороформом, и медленное погружение в сон. Сколько длилось это состояние? Возможно, это минута? Час? Неужели неделя? Казалось, что время остановилось на этот момент. Тело несчастного было заброшено в автомобиль, и вскоре дождь, внезапно начавшийся, вовсе смыл следы недавнего преступления. Кажется, даже погода соболезновала детективу. – Он здесь, — послышался чей-то голос, а после смолк, позволяя тишине снова и снова брать власть в свои руки.

Ну, здравствуй. Давно не виделись, детектив.