Сквозь кожу

От него ничего не осталось. Только тяжелая кожа и усталые кости. И кровь, снова и снова разносящая по его телу слабость. В нем нет сил, в нем нет порыва, в нем нет воли. Только медленно ворочающаяся пустота в том вместе, где раньше были желания. Мукуро устал. Он наливает воду в стакан. Движения замедленны и размыты, они не разбиваются на отдельные действия, они — слитный, непрерывный процесс. Они нераздельны, и невозможно понять, где кончается одно, и начинается другое. Стакан поднимается к губам, а между ними уже лежит — то, что поможет наполнить Мукуро. То, что впустит жизнь внутрь него. Это не было похоже на ритуал — до сих пор. Он просто достал лимон, разрезал его, осторожно вынув косточки. Сложил их на столе и внимательно изучил. Лучшая из них сейчас у него во рту. Мукуро осторожно прикасается к ней языком, считает до десяти и глотает. Теперь она внутри. Она в нем — она с ним. Вода, которой Мукуро запивает косточку, холодная, и он чувствует ее путь по пищеводу, причиняющий одновременно неудобство и радость. Оставшиеся семена он сметает со стола. Они ему не нужны. Он уже выбрал одно, чтобы впустить в себя. С этого дня в нем живет дерево. Прикрепившись где-то внутри, косточка набухает, она оживает. И вместе с ней оживает Мукуро. Он чувствует, как к нему возвращаются силы. Чувствует протяжный гул струн мира под своими пальцами. Скоро, скоро он сможет перебирать их так же легко и ловко, как раньше. Проклюнувшись, росток набирает силы, питаясь кровью Мукуро. Отдавая взамен свою силу. Каждый день — понемногу. Мукуро все чаще замирает, прислушиваясь к дереву — внутри. К движениям его тонкой, такой еще хрупкой плоти. Побеги тянутся по венам Мукуро. Сливаясь с ним — прорастая в нем. Он чувствует их все лучше. Он ведет руками по своему телу — ощущая сквозь кожу молодые побеги. Почти касаясь их. Дерево, которое он вырастил себе, вырастил в себе — так близко, как это только возможно. Но Мукуро все еще не достаточно. Он хочет прикасаться к нему пальцами, перебирать его ветви, гладить его кору. Хочет чувствовать его своими губами, проводить по гладким листьям языком, вдыхать их запах. Он вынужден ждать. Мукуро ведет ладонями по своему телу. От поясницы — вперед и вверх, вдоль боков — к груди. Изгибаясь навстречу прикосновениям — это дерево внутри отзывается на ласку его почти-касаний. Оно извивается в его венах, когда Мукуро поднимает руку выше, задевая ключицы, и тянется к лопаткам. Рук ему мало — рук его мало, и он в отчаянье царапает кожу, стремясь добраться, прикоснуться. Стремясь соединиться. Дерево внутри него дрожит, и тянется выше, торопится наружу — ближе к его ладоням, к их теплу, и гладит их сквозь кожу нежной поверхностью своих листьев. Мукуро застывает, наслаждаясь тонкостью преграды. Скоро дерево выйдет наружу — к его губам, к его бережным пальцам, к его заботе и надежности. Мукуро неподвижен, ладони касаются хрупких листьев сквозь кожу. Скоро.