***
Фри отправили к тёте в Японию, потому что родители не хотели, чтобы ребёнок видел, как их семья постепенно разваливается из-за постоянных ссор. Мальчик попал на третий год обучения в среднюю школу. В незнакомом коллективе приходилось трудно, особенно тому, кто до этого жил абсолютно в другой стране, хотя японским ребёнок владел очень даже отлично, всё-таки это родной язык матери, с которой он больше всего проводил времени в детстве. Он вёл себя холодно, ни с кем не хотел заводить разговор, никогда не улыбался, всё же разлад в семье отрицательно повлиял на него. Отпугивающая атмосфера окружала новенького, и никто не стремился в неё проникнуть, будто боясь не найти там и капельки кислорода. — Quiero ser tu amigo! — раздался весёлый голос над головой. Фри поморщился от ужасного произношения, но всё же был удивлён тому, что вновь услышал испанский. Он поднял глаза на мальчика, что загородил собой солнце, лучи которого так приятно согревали, напоминая о солнечной и жаркой Испании. — Ты знаешь испанский? — спросил он на японском по привычке, наклоняя голову на бок и рассматривая, как он помнил, своего одноклассника. Такого нельзя не запомнить. Самый шумный. Глаза мальчишки засияли, когда он услышал голос новичка. Настолько яркие, что могли оживить любого, и настолько же глубокие, что могли этого любого утопить. — Уф, я уж думал, что ты не знаешь японского! — парень заулыбался во все тридцать два, садясь рядом, хоть его и не приглашали присесть, — я попросил классного руководителя сказать мне, как будет на испанском «я хочу быть твоим другом», потому что я подумал, раз ты ни с кем не говоришь, значит плохо знаешь японский, но раз уж ты знаешь японский, то всё будет гораздо проще, наверное, другие ребята тоже думали, как и я, что ты не знаешь японский, а оказывается знаешь, очень классно, а то мне бы пришлось постоянно, просить помощи у учителя, думаю, что дружить через учителя было бы весело, я ещё никогда не дружил с иностранцем, — синеволосый не прекращал тараторить, а Фри всё смотрел в эти глаза. Он стал тем самым «любым», что в них тонул, и тем самым «любым», что был уж слишком живым для утопающего. Эти карие глаза стали началом и он захотел, чтобы стали концом. Только сейчас блондин вдруг осознал, что такое жизнь, до этого были просто скитания в поисках истины. Всё буквально в этот момент разделилось на до и после. С этого момента всё «после» — эти глаза. Фри рассмеялся своим мыслям, прерывая тем самым нескончаемый поток слов нового знакомого. — Это ещё не самое смешное, — улыбался мальчик. На них оглядываются все ребята, находящиеся поблизости, смотрят с удивлением, ведь иностранец впервые смеётся и не кажется устрашающим чужеземцем из далёких краёв. — Как тебя зовут? — успокоившись, спрашивает Фри. — Вальт Аой, — у мальчика улыбка до ушей. — Фри де…***
— Фри де ла Хойя! — слышит сквозь сон как обычно громкий голос своего возлюбленного блондин и с неохотой разлепляет глаза. Сны о прошлом и о первой встрече с карими глазами часто посещают его. Ведь это действительно самые ценные воспоминания в его жизни. — До тебя не дозовёшься, соня, мы прилетели! — Вальт легко чмокает супруга в нос и выбегает из опустевшего к этому моменту самолёта. Фри лениво потягивается и встаёт, подхватывая свой рюкзак и медленно движется к выходу. Солнце тут же ярко ударяет в глаза, поэтому он пытается скрыться от него рукой. Так его встречает его старый город. Парень смотрит вниз на своего любимого, который тоже встречает его милой улыбкой на милом ему лице. И в этот самый момент Фри ощущает, что он самый счастливый человек на этой земле. — Бежим за багажом, — кричит Вальт, сложив руки рупором. Фри спешит спуститься и догнать свою половинку, что так быстро убегает от него, словно играя в салки. Он нагоняет кареглазого уже у выхода с аэропорта, тот уже стоит с чемоданом, тихо подкрадывается, будто кот, который охотиться на мышь, и обвивает руками талию слегка приподнимая, Фри чувствует, как любимый вздрагивает от неожиданности. Блондин целует нежно в шею, говоря: «теперь ты водишь». Горячее дыхание щекочет, от это Вальт не может сдержать смех и умоляет его отпустить. Он снова убегает, приманивая пальцем следовать за собой. И Фри покорно следует, катя чемодан. — Hola, Валенсия! — махая поднятыми вверх руками, выкрикивает парень, как только покидает аэропорт. Ах, прекрасная Валенсия. Фри считает её самым лучшим городом Испании, наверное, потому что здесь родился или же потому что именно здесь связал себя брачными узами с самым любимым человеком на всём белом свете. Скорее всего второе, ведь всё в жизни становилось неважно, когда Вальт поднимал на него свои карие или самые глубокие или самые живые глаза, просто теперь не понятно, они больше топят его или же придают сил.***
Предложение сделал Фри. Можно сказать, спонтанно. Его на это вдохновила церковь Святого Хуана, которую они проходили, возвращаясь с Центрального рынка. На фоне вечернего неба её архитектура выглядела так романтично и сказочно. Казалось, что скульптура Девы Марии ласково с одобрением смотрела на него, будто подталкивая на слова, что вдруг сорвались с губ: — Хотел бы ты взять мою фамилию? Вальт тут же остановился, задумчиво вглядываясь в розоватое небо. Облаков было совсем немного, они мирно и беззаботно куда-то плыли. Небо Испании казалось синеволосому совсем чужим. Но если это было родное небо его возлюбленного, он бы с радостью смотрел на него вечность. — Я и так у тебя всё забрал, — выдохнул парень, опуская взгляд на Фри, — твоё сердце, твою душу, твою нежность, твою любовь, я забрал всё с жадностью, только себе, если я заберу твою фамилию, что тогда останется у тебя? — закончил Аой, печально обводя глазами церковь. — Ты, — твёрдо ответил блондин, делая шаг к возлюбленному, — Ты выйдешь за меня? Вальт рассмеялся и побежал вдоль по улице, иногда оборачиваясь и идя немного спиной вперёд, чтобы точно знать, что Фри следует за ним. Он завернул за дом, прячась, стоял прижавшись к стене, дожидаясь. Блондин не заставил себя долго ждать, он появился внезапно, опёрся руками о стену, загоняя тем самым любимого в ловушку. Он нависал над ним, словно хищник над жертвой. Теперь Вальту не сбежать от настойчивых глаз. Но тот и не собирался, он обвил своими руками шею возлюбленного и в губы прошептал: — Разве я могу отказать тебе? — затем последовал долгий поцелуй. Их горячие языки страстно сплетались. Их сердца разжигались от этого ещё сильней. Их любовь представляла самый настоящий пожар, который даже не сравним с тем, что устраивается на Лас Фальяс. — Хочу паэлью, — чтобы сказать это, Вальту приходиться разорвать поцелуй. — Серьёзно? — чуть ли не стонет Фри. А синеволосый вновь заходится в смехе.***
— Ах, когда мы придём? — устало вздыхает Вальт, уже волочась за супругом, — Хочу паэлью твоей мамы, — капризно, словно дитя, тянет последнее слово, — ещё так жарко, ты не представляешь. — Представляю, — говорит блондин, тыльной стороной ладони вытирая пот с шеи, — мы придём как раз к обеду, нужно ещё апельсинов взять. Услышав про апельсины, Вальт моментально взбодрился, и снова прибавил темп, будто секунду назад и не валился с ног. Он взял Фри за руку и шёл спиной вперёд, на лице расцвела игривая улыбка. «Хочу апельсин» — читалось во взгляде его карих глаз. От этого краешки губ блондина поползли вверх. Он так любил эту детскую невинность в своём любимом, Фри даже сам начинал чувствовать себя ребёнком. В такие моменты хотелось своего кроху крепко обнять, усаживая на колени, прижимая к себе покрепче, и целовать в макушку, поглаживая его синие волосы, его гладкие тёплые руки, утыкаться носом в шею, вдыхая родной запах. Как Фри и говорил, они добрались до дома к обеду. Вальт радостно вскрикнул, вскидывая руки, и быстро взбежал по лестнице. Он уже стоял в нетерпении у двери, светя улыбкой, что была ярче солнца. Блондин, подняв чемодан, тоже поспешил подняться, и, приобняв любимого за талию, постучал в дверь. — Espera un segundo! — раздался голос матери и послышались приближающиеся шаги. Дверь отперлась, и женщина ахнула. — Как? Уже вы? — тут же она перешла на японский, женщина оставила дверь открытой и быстро направилась в сторону кухни, — Почти готово! Вальт тут же заскочил в дом и плюхнулся на диван, жалуясь на жару, Фри сразу пошёл наверх оставить багаж. Синевласый посидел буквально пару секунд и пошёл на кухню, он зашуршал пакетом, доставая апельсины и погружая их в глубокую чашу в центре стола. — Вам нужна помощь? — спрашивает Вальт, моя руки. — Ох, милый, уже почти готово, не утруждай себя, присядь, — ласково говорит женщина, она к этому моменту раскладывала креветки поверх блюда, — мне осталось только поставить в духовку, вы сильно голодные? — Очень, — устало протянул парень, утыкаясь лбом в сложенные перед собой руки. Фри спустился и, помыв руки, уселся рядом с любимым, смотря на спину матери. Как только женщина загрузила кастрюлю в духовку, так развернулась к супругам и с нежностью смотрела на них, будто не видела вечность. Тишина не была раздражающей, наоборот была приятной. Слова были не нужны, всё чувствовалось в атмосфере, их окружавшей. Добрые тёмные глаза матери излучали тепло и поддержку. Размеренное дыхание всех присутствующих успокаивало. «Всё хорошо, всё замечательно.» — это чувство пронизывало всех троих насквозь. Но Вальт был бы не Вальтом, если бы продолжил молчать, поэтому он выдал первое, что пришло ему в голову: — А папа не придёт? — он поднял голову, смотря на мать. Теперь тишина стала напряжённой.***
Родители Фри, конечно, давно пришли к гармонии в отношениях, они хотели забрать сына домой ещё тогда, когда он закончил третий год старшей школы. Но блондин отказался возвращаться именно из-за Вальта, хотя они об этом ещё не знали, он сказал, что собирается закончить японский университет, и сам приедет, когда сочтёт нужным. Такой выпад очень шокировал семью, но они согласились. Понимали, что сами виноваты в том, что отослали сына так далеко, и приняли своё, как предполагали, наказание. Но на этом сюрпризы не закончились. Спустя четыре года, сразу после выпуска из университета, Фри предложил Вальту отправиться в его родной город и пообещал знакомство с родителями, так как блондин уже был знаком с семьёй возлюбленного. Испания, а точнее Валенсия, открылась для Вальта яркой, солнечной и очень жаркой. Они прибыли туда в апреле. Как раз время цветения апельсинов. В городе сказочно пахло и этот дурман вызвал в синеволосом парне бурю эмоций. Всё вокруг казалось таким волшебным, будто он попал на страницы книги, одной из тех, что мама часто читала ему в детстве, и той, что он потом пересказывал своим брату с сестрой. Он чувствовал себя главным героем, которому по взмаху волшебной палочки в одночасье досталось всё. А главным подарком была любовь. Самое чудное чудо, что могло быть на свете — его половинка, что шагала рядом, держа крепко за руку. От этого становилось ясно, что в сказку превращает всё вокруг только один единственный человек. Не нужна была и Испания, и апельсины, и даже солнце, вода, воздух. Всё было в нём — в одном единственном. Так один человек являлся для другого целым миром. Хоть родители Фри лояльно относились к однополым отношениям, отец был всё равно недоволен выбором сына. Можно сказать даже, что он был очень раздосадован тем, что Вальт являлся причиной, по которой их собственный сын не захотел вернутся домой. Но пару приняли очень даже гостеприимно, особенно мать, она просто была счастлива, что её малышу (да, он был для неё малышом, несмотря на то, что он достаточно взрослый и самостоятельный) отлично живётся. Отец пытался избегать контакта с ними, чтобы ненароком не вспылить и не расстроить своё чадо, что он так любил. Всё равно отец был уверен, что их отношения просто шутка и далеко не зайдут. Но он ошибался. Их отношения уже давно далеко зашли. Они поглотили друг друга полностью и без остатка, не оставляя никому вокруг. Парни уже давно поняли, что существуют только друг для друга. Новость о том, что они собираются обручиться, вывела отца из себя. Он очень разгневался, говорил, что терпел, как мог, и что это последняя капля. Фри слушал его внимательно, с серьёзным лицом, и отцу казалось, что он осознаёт бредовость своего поступка. По окончанию монолога папы, сын добавил только это: — Это всё? Тогда извини, разговор окончен. Я не прошу твоего благословения, он мне не нужно, и своего решения я не изменю. Фри не был зол, он в принципе ожидал такой реакции. Он для себя всё решил и не собирался останавливаться на полпути.***
Вопрос Вальта так и остался проигнорированным, и парень не стал ничего больше спрашивать, касающееся этой темы. Через двадцать минут подоспела паэлья, и семья села обедать. Вновь вернулась тёплая атмосфера, согревающая сердца. День близился к вечеру, пара всё время после обеда провела дома, охлаждаясь у кондиционера. Мама давно уже ушла, оставляя супругов наедине. Они сидели на диване, переплетая пальцы и обнимаясь. Они никак не могли насладиться друг другом даже спустя такое огромное время, что провели вместе. Каждый вздох любимого был для них будто первым и последним. Когда они были вместе пространство и время становилось таким ничтожным по сравнению с их чувствами, которые всё продолжали и продолжали нарастать. Казалось, их любовь больше вселенной, ярче звёзд, горячее солнца. Каждое их касание друг друга было словно Большой Взрыв, что создавал всё новые и новые, хоть и небольшие, вселенные. Со стороны могло показаться, что они вот только-только влюбились. Ведь люди думают, что любые чувства угасают с годами, всё равно топливо когда-то кончается, вечного двигателя не существует, как бы его не пытались создать! Но любовь этих двух людей творила невозможное. Жаль, что за чувства не вручают Нобелевских премий. — Quisiera estar contigo siempre, y que esto dure una eternidad, — прошептал Фри нежно на ушко своему любимому так, словно это были слова клятвы, которые нельзя было было услышать другим. У блондина был приятный испанский, горячее дыхание щекотало ухо. Вальт поднял полный непонимания взгляд на возлюбленного, ожидая, когда ему переведут. Фри усмехается и говорит: — Я хотел бы быть с тобой всегда, и пусть это будет длиться вечно.