Ты любим

-Изгнанный, падший ангел, ты любим…       Слова, произнесенные шепотом в светлой гостиной, вокруг застывшие силуэты семьи Анджелы, где-то на фоне разбилась ваза или это окно? А перед глазами образ, тот самый образ, как и в первый раз. Бледная кожа, уставший взгляд серых глаз, еле заметная татуировка на плече, майка в крови… Откуда кровь?       Томас откидывает голову к стене, глухой стук отдается неприятным нытьем в затылке, но сейчас это не важно, главное дождаться его, священник уверен — придет, потому что знает, чувствует. Хорошо ли закончилась история с семьёй Рансов? Бог знает. Иронично, правда? Сейчас они готовы сделать что угодно, лишь бы забыть последние несколько недель и отправиться в дорогу, и Томас полностью их понимает. Ему же только хочется сорвать с себя этот чертов белый воротник, который будто душит его, и запачканную кровью и непонятной грязью одежду, неприятно липнущую к телу. Он закрывает глаза и глубоко вдыхает, считает до десяти, надеясь, что за эти несколько секунд всё исчезнет, но, вновь открыв их, перед его взглядом до сих пор остается разрушенная гостиная, а Генри в спешке собирает семейные фотографии с полок. Томас хмыкает и нехотя поднимается, возможно, стоит предложить свою помощь, но он понимает, что и сам сейчас бы от неё не отказался. Боль в висках неприятно гудит, и священник хмурит брови. Где его черт носит?..       Маркус вваливается в прихожую через несколько часов. Его майка в коричневатых размытых пятнах, запястье туго перевязано странной темной тряпкой, а ткань вся очевидно пропиталась кровью. Мужчина тяжело хрипит и явно еле держится на ногах, но всё равно уперто схватился за косяк двери и бегло осматривает дом на наличие чего-то…или кого-то. И тогда светло-карие глаза встречаются с серыми, из груди бывшего священника вырывается вздох, слишком похожий на облегчение, а на бледных губах образуется еле заметная ухмылка. Томас лишь качает головой и молча помогает другу дойти до дивана. Сейчас не время для вопросов. Священник идет в ванну и переворачивает всё вверх-дном, но находит аптечку, когда он возвращается в гостиную, Маркус уже лежит на диване, откинув голову на подлокотник, его пораненная рука покоится на груди. -Я могу?..       Мужчина устало приоткрывает глаза, Томас неловко переступает с ноги на ногу, держа в руках чистый бинт, хотя скорее всего ему потом придется сходить и за иглой с ниткой. Маркус кивает и откидывает руку в его сторону, священник цокает и подходит ближе, присаживается рядом на корточки, оставив принадлежности на кофейном столике, и принимается аккуратно разматывать темную ткань. Кин шипит и дергается, когда прилипшая к ране повязка не хочет отходить, но Томас не дает ему поблажек и резким движением её отрывает. -Твою мать. Разве Бог не учит милости? -Бог учит милости над провинившимися, ты не похож на одного из них.       Маркус издает вымученный смешок и прикрывает глаза. Мужчина пытается организовать свои мысли в порядок, понять, почему Бог ниспослал ему такое испытание, и что за этим всем стоит. Он и вправду чудом выбрался из лап смерти, но это всего лишь благодаря зависти Марии Уолтерс. На Папу было совершено покушение, Церковь скомпрометирована, а Томас сегодня смог изгнать демона из Риган, которая, казалось бы, прошла интеграцию, об этом, кстати, им ещё предстоит поговорить. Маркус кидает взгляд на священника, который хмурясь обрабатывал порез на его руке, ему ещё многому придется научиться, если он действительно хочет стать экзорцистом.       Странно ли, что он теперь не может представить свою работу без Томаса рядом? Да, определенно, и мужчина понимает, к чему это может привести, поэтому отбрасывает никому ненужные мысли в сторону и сосредотачивается на работе рук Ортеги. Они явно не такие, как у него, священник старается как можно аккуратнее прикасаться к порезу, дабы не причинить боль, но Маркус всё равно может уловить тепло ладони, крепко сжимающей его запястье. Томас выглядит уставшим и измученным, словно он несколько часов назад прошел через такое же испытание, как и он. Что могло произойти в этой комнате?       На нём до сих пор его темный костюм, белый воротник подчеркивает смуглую кожу его шеи, Маркус слегка зацикливается на этой мысли, но потом одергивает себя. Тогда он понимает, что выглядит не лучше: черная майка запачкана следами крови, брюки в следах пыли и грязи, на лице остались небольшие порезы, неприятно жгущие кожу, да и открытая рана, которую обрабатывает Томас, дает о себе знать. Маркус опять прикрывает глаза, усталость волной прокатывается по его телу, и он понимает, что вряд ли сможет сдвинуться с места ещё пару дней, такое ощущение, будто каждая его конечность ноет от перенапряжения, но ему приходится сделать ещё одно усилие над собой: -Нам придется залечь на дно, на неделю, может дольше. А ещё мне нужно в душ.       Томас приподнимает голову, чтобы встретиться с ним взглядом, но натыкается на расслабленное выражение лица. -Ты прям озвучиваешь мои мысли. Мы можем отправиться ко мне, как только я здесь закончу.       В ответ послышалось одобрительное «угу», похожее на усталый вздох, но Томас не придал этому значения. Он как будто бы совсем забыл, что до сих пор находится не в своей квартире, а посреди жилого дома, хозяева которого, кстати, молча наблюдали за ними в стороне, такое ощущение, что они боялись потревожить атмосферу, окутавшую двух священников. Томас немного нахмурил брови и поднялся со своего места. Он бросил последний взгляд на дремлющего на диване мужчину и повернулся к семье Рансов. -Извините за беспорядок, мы пробудем здесь от силы ещё час-два и уберемся восвояси, честно, у вас и так забот много, — Томас бросил многозначительный взгляд на коробку в руках Генри.       Мужчина сначала непонимающе опустил глаза вниз, но потом как будто вспомнил, что делал, и выдавил грустную улыбку. Со стороны улицы послышался звук сирен, должно быть прибыла скорая, которую кто-то из них вызвал. Только сейчас Томас стал понемногу осознавать всё, что произошло буквально несколько часов назад. Когда он очнулся после своего кошмара, он увидел Кэт, которая кричала от боли и держалась за колено, рядом лежал молоток, а Кейси плакала от ужаса и просила демона остановиться, Генри повалился набок на диван и с надеждой пытался воззвать к разуму своей жены, Томас не раздумывая принялся читать молитву, всё остальное было как в тумане, но он точно знал одно: Бог говорил с ним, был в его руках, когда он прощал Анджелу. Ему никто не поверит, если он попытается описать то откровение, вспышку, которую он почувствовал в себе, она наполняла его силой и вела за собой, как будто он всего лишь орудие, созданное для высших сил. Хотя нет, возможно, был в этой комнате один человек, который ему поверит, но сейчас он лишь устало спал на диване, прижав к себе пораненную руку.       Томас издал отчаянный смешок и спрятал лицо в руках. Есть ли сейчас какой-то смысл обращаться к Богу? Священник сел в кресло рядом с диваном, на котором остались пятна запекшейся крови, и откинулся назад в надежде изолировать себя от всего мира. Головная боль никуда не ушла, а, казалось бы, только усилилась, и пережитое за день с новой силой обрушилось на его сознание. Томас поднял руку, чтобы провести по лбу, и наткнулся на влажное пятно у левого виска, должно быть, он рассек кожу, когда демон швырнул его к потолку. Изо рта вырвался вздох, хотелось плакать или смеяться, а может и вместе. Он явно не всего этого ожидал, когда перебирался в Чикаго, чтобы взяться за управление своим приходом.       Со стороны дивана послышался тихий стон, что и прервало поток мыслей Томаса, его взгляд сразу же метнулся к Маркусу, но тот до сих пор спал, только теперь на боку. Даже во сне он выглядел напряженно и серьёзно, как будто прямо сейчас был готов сорваться в дорогу. Томас задержал взгляд на коротко стриженном затылке, еле заметных царапинах, оставшихся на шее, и спустился к слегка выступающим сквозь ткань черной майки лопаткам. Плохая идея, просто отвратительная. Томас резко отвернулся в сторону окна, пытаясь отогнать навязчивые мысли, он не может себе такое позволить, не с ним.       Священник вздохнул и посмотрел на часы, они не могли себе позволить так долго оставаться в этом доме.       Томас аккуратно протянул руку к до сих пор напряженной спине Маркуса и потряс того за плечо. Это кажется вызвало моментальную реакцию, и его с невероятной силой схватили за руку и свалили с кресла на пол. -Маркус. Маркус! Это я, Томас, всё в порядке, — протянул с пола священник, пытаясь высвободить свою руку из крепкой хватки. -О чем ты вообще думал? — раздраженно донеслось сверху. -О чем я думал? Я просто хотел разбудить тебя, потому что нам пора отправляться, но я же не знал, что у тебя есть какие-то насильственные замашки, — ему уже хватало всего, что произошло за день, и последнее чего он сейчас хотел — новых острот в свою сторону, так что Томас просто поднялся с пола, отряхивая рукав рубашки и колени, намеренно игнорируя лежащего на диване мужчину.       Маркус молчал, он просто запустил руку в короткие рыжеватые волосы и пытался прийти в себя. Бывший священник быстро осмотрелся вокруг и с усилием встал, рана на руке до сих пор ныла, и кажется, кровь так и не останавливалась. Он хлопнул застывшего на месте напарника по спине, на секунду дольше, чем нужно, задерживая руку на напряженных мышцах, и направился к выходу. -Спасибо, за ваше гостеприимство, обязательно позвоните, когда будете выезжать, было бы обидно не попрощаться с нашими лучшими клиентами, — Маркус остановился у двери, опираясь рукой о косяк, как делал, когда и зашел сюда, и поднял выжидающий взгляд серых глаз на Томаса. На тонких губах играла хитрая ухмылка, и священник не хотел думать, почему она там оказалась.       Томас двинулся в его сторону, попутно кивая Генри, вместе они вышли из дома и отправились в направлении его квартиры. Никто не пытался завязать разговор, каждый пытался прийти в себя после сегодняшнего дня, тем более не было так уж много вещей, о которых они могли бы пообщаться. Порой Томас чувствовал на себе холодящий взгляд другого мужчины и боялся посмотреть на него в ответ.       Маркус предпочитал молчание любым разговорам, он больше наслаждался видом мужчины рядом, который настойчиво избегал его взгляда. Кин лишь хмыкнул на это и перевел всё свое внимание на вечерние задворки Чикаго, закатное солнце даже из этих трущоб делало по-своему загадочное и красивое место. Розоватый отсвет падал на полуразрушенные домики, окрашивал блеклые стены высоток, легкий ветер гонял листья и порванные газеты по тротуарам.       В квартире было тихо и необыкновенно пусто, хотя ничего не изменилось. Томас по привычке бросает ключи на полку и первым делом заходит в ванну, захлопывая за собой дверь.       Оставаться один на один с самим собой было страшно. Томас опирается о белый кафель раковины и поднимает уставший взгляд карих глаз на свое отражение в зеркале. Он выглядит поношенно, недосып дает о себе знать, на щеках появилась еле заметная щетина. Священник опускает голову и крепко закрывает глаза, пытаясь успокоить навязчивое гудение на фоне. И сквозь густую тишину ванны раздается тихий стук. -Томас, ты в порядке? — приглушенно из-за двери.       Мужчина издает измученный вздох и в отчаянье качает головой. Отталкивается от бортиков раковины и идет к выходу. За белой дверью он сталкивается с таким же усталым взглядом, только серых глаз. Томас молчит, пытаясь найти в них ответ на свой несуществующий вопрос, но в итоге проигрывает внутреннюю битву и идёт в гостиную. Маркус следует за ним, не зная, что сказать. Священник остановился посреди комнаты, его руки потянулись к белому воротнику, но потом зависли в воздухе, как будто их хозяин обдумывал свое решение. -Не поможешь? — разрезает звенящее напряжение в комнате.       И Маркус на секунду задерживает дыхание. Он помнит. Он помнит эти же слова, перед тем как они совершили, возможно, одно из важнейших решений в их жизнях. Мужчина осторожно приближается к Томасу со спины, застывает всего в нескольких сантиметрах от него. Возможно, они стоят слишком близко друг к другу, чем это необходимо, но ни одного из них это не волнует.       Руки Томаса безвольно падают по бокам. Священник всё ещё молчит, но теперь это не похоже на настороженность, а только покорное ожидание. Маркус еще несколько секунд задерживает взгляд на чёрных вьющихся волосах и затем аккуратно подносит руки к колоратке. Она расстегивается с легким щелчком, который похож на звук выстрела в тишине квартиры. На фоне остается еле слышный шум машин, гул живого огромного города за стенами их маленького мира.       Маркус замечает, что его руки слегка подрагивают. Томас прикрывает глаза и задерживает дыхание, стараясь фокусироваться на тепле рук, существующем только для него сейчас. Он чувствует, как Маркус слегка цепляет его плечо, когда передает белый воротник ему вперёд, всё ещё не произнеся ни слова. С каждой секундой его бездействия ситуация между ними становится всё страннее, но Томасу уже всё равно, он просто хочет запомнить каково это, чувствовать присутствие чужого сильного тела позади себя. Священник громко сглатывает, и ему кажется, что время вокруг них остановилось, он неуверенно забирает колоратку из руки Маркуса и останавливает взгляд на белой вещице, которая недавно казалась ему его предназначением.       Вторая рука Маркуса осторожно ложится ему на плечо, и кажется, ему мерещится теплое дыхание прямо возле его затылка, так невозможно близко. Томас боится поворачиваться, боится разрушить этот прекрасный момент, боится себя и своих чувств. Маркус делает ещё шаг вперед и прижимается к нему со спины, выбивая весь воздух из лёгких Томаса.       Губы. Слегка шероховатые и сухие оставляют невесомый поцелуй на его затылке, прямо между первым и вторым позвонком. Мужские сильные руки аккуратно проскальзывают к его талии, ненавязчиво прижимая ближе, давая последний шанс оттолкнуть.       Еле слышимый стон, больше похожий на беспомощный всхлип, срывается с губ, и только потом Томас поймет, что это был он. Священник закрывает глаза и откидывает голову на твердое плечо. Маркус целует его за ухом, тихо выдыхая рядом. Спускается к линии челюсти, неуверенно прикусывая выпирающую кость. Оставляет влажный след возле сонной артерии, зависает у открытой шеи.       Томас молчит. Только сбившееся дыхание выдаёт его волнение. Он ловит одну руку, которая уже поднялась к его груди и остановилась прямо посередине там, где, говорят, находится душа человека, слегка поглаживая, и подносит к своим губам, целуя внешнюю сторону ладони, задерживаясь на выпирающих костяшках. Кожа под его прикосновениями теплая, может быть грубоватая, но всё равно невероятно желанная.       Вторая рука Маркуса тем временем зарылась в чёрные вьющиеся волосы, потягивая за отросшие пряди, поглаживающими движениями побуждая его дальше. Маркус слегка потирается о колючую щеку рядом, прикрыв глаза, и утыкается носом в висок, вдыхая запах мужчины, стоящего в его руках, оставляет нежный поцелуй где-то на скуле.       На его бедро возвращается крепкая хватка, и Томас невольно выпускает чужую руку, опуская её на вторую сторону. Священник замирает и в следующий же момент разворачивается лицом к Маркусу, исподлобья глядя на него темными глазами. Мужчина сперва удивленно моргает, но потом медленно опускает взгляд на губы напротив. Томас это замечает и неуверенно сглатывает, боясь сделать первое движение. Чужая рука поднимается к его шее, удерживая на месте, слегка сжимая от волнения, и тогда Маркус наклоняется к нему.       Томас закрывает глаза, не веря в происходящее, потому что так легче, потому что, когда это закончится, так можно будет это всё назвать больной фантазией его уставшего мозга. Но губы Маркуса напротив реальны, аккуратный поцелуй сперва в уголок рта, потом уже только прямо, реальный. Он чувствует, как чужие зубы слегка прикусывают его нижнюю губу, будто спрашивая разрешения, и приоткрывает рот, пуская мужчину внутрь. Вторая рука тоже поднимается к его шее, придвигая к себе, и Томас с радостью прижимается ещё невероятно ближе, сталкиваясь с чужими бёдрами.       И тогда он слышит. Тихий стон проскальзывает между ними, и Томас невольно открывает глаза, чтобы посмотреть на мужчину напротив. Маркус разрывает поцелуй, но не отодвигается, только молча изучает его лицо, ища хоть какие-то признаки отвращения, но вместо этого Томас слегка улыбается и опять вовлекает его в осторожный поцелуй, теперь уже беря контроль. Его руки, до этого бездейственно лежащие по бокам, поднимаются к талии Маркуса, и он абсолютно растворяется в ощущении чужого теплого и крепко тела в его хватке.       Когда у них обоих заканчивается воздух, они нехотя разрывают поцелуй, и Маркус безвольно роняет голову на его плечо. Рука Томаса зарывается в короткие волосы на затылке, успокаивая и даря надежду. Может быть ему кажется, может нет, но тело напротив содрогается. -Почему я?.. –тихим шепотом в его ключицу.       Томас молчит некоторое время. Он вздыхает, второй рукой обвивая чужие плечи, щекой потираясь о висок рядом. -Изгнанный, падший ангел, ты любим…