В дверях эдема ангел нежный Главой поникшею сиял, А демон мрачный и мятежный Над адской бездною летал. Дух отрицанья, дух сомненья На духа чистого взирал И жар невольный умиленья Впервые смутно познавал. «Прости, — он рек, — тебя я видел, И ты недаром мне сиял: Не всё я в небе ненавидел, Не всё я в мире презирал». "Ангел" А.С. Пушкин
Кенни не хотел умирать, вовсе нет. Точнее, не совсем. Он просто не хотел и не видел смысла существовать дальше. Да и квартплату с того месяца подняли еще на пять процентов, что, для и так находившегося на мели парня, оказалось последней каплей в принятии окончательного решения. Поэтому в один прекрасный, пасмурный день он проснулся и подумал: "да пошло оно все нахуй, я сваливаю". И теперь ему уже ничего не оставалось, как в шесть утра смотреть вниз с моста на грязную воду небольшой речушки, в которой тот собирался себя похоронить, скинувшись вниз головой. Речка была настолько мелкой, что даже захлебнуться толком не получится, поэтому парень рассчитывал только на то, что его макушка приземлится прямо на какую-нибудь острую каменюку, которая и окончит его бесполезное существование. Но пока что этого не произошло и он просто держался руками за перила, прокручивая в голове воспоминания своей жизни в последний раз. Так ведь все делают перед смертью, верно? А воспоминаний у него было много. Уж что-что, а жизнь у него была насыщенная. Не самыми светлыми и радостными событиями, но что есть, то есть. Во-первых, с самых первых минут появления Кенни на свет все пошло по пизде. Его мать умерла спустя пару месяцев после рождения младшей сестры, и они остались на попечение своего, тогда еще здорового, деда. Отца никогда не знал, как, наверняка, не знала его и родившая Кенни женщина. С самого детства мальчик видел всю несправедливость мира - они с дедом жили на грани нищеты, а прохожие всегда оборачивались на них, окидывая презрительными взглядами. Кенни до сих пор помнил ощущения от своих первых полученных в драке синяков, и эйфорию от первой победы над задиравшими его хулиганами. Несколько лет он хранил фантик от первой украденной им конфеты, а его старый перочинный ножик со сломанным лезвием все еще лежал где-то в куче коробок со всяким хламом в его съемной квартире. С горем пополам парень окончил 9 классов и ушел на поиски лучшей жизни, которую так в итоге и не нашел. За свои 22 года Кенни успел ввязаться в столько опасных, рискованных и попросту незаконных авантюр, что сам сбился со счета. Самым большим своим достижением он считал тот факт, что ни разу не попался копам, а парочку даже успел подстрелить. Не на смерть, конечно, но все же. Уже тогда ему казалось, что он делает что-то не так, что жизнь ему дана не для этого. Но по-другому он не умел, а умирать считал еще более бессмысленной затеей, так что продолжал как-то вертеться. Но в какой-то момент он узнал, что дед Аккерман болен, а сестра пропала. Наверное, тоже решила попытать удачу в этой жизненной лотерее. На несколько лет у Кенни появился какой-то смысл делать что-то хорошее - помочь деду, который его вырастил и выполнить его последнюю просьбу - найти Кушель. Но и тут провал, как и все, что он делал. Дед вскоре умер, даже не узнав, что у него есть внук - Кушель, последовав по стопам своей матери, родила сына, но не смогла его вырастить, умерев от неизвестной ему болезни. И теперь каждый раз, когда Кенни засыпал и просыпался, то на него смотрели глаза этого мальчишки, его племянника, которого он нашел рядом с телом своей сестры. И которого он отдал в приют, потому что лучше уж так, чем жить с таким отбросом, как он, без гроша в кармане. А в приюте может, ему найду неплохую семью, которая не будет видеть в нем мертвую сестру и молчаливый укор. После этого вставать и что-то делать каждое утро не было никаких сил, чувство вины и какого-то непонятного отчаяния поглощали все его мысли. Уже пару месяцев он просто сидел дома, почти не выходя на свет божий. Оставались какие-то деньги с прошлых времен, которыми он платил за квартиру, но и они вскоре кончились, а заниматься тем, чем он занимался до этого у парня не было ни сил, ни желания. Так же как и существовать таким образом дальше. Кенни не спал уже неделю и возможно именно это была последняя капля - умереть так же бесславно, как он жил, в грязной недо-речке, из которой местные дети вылавливают крысиные трупы. Но пока он самозабвенно придавался самобичеванию, рядом с ним за оградой моста кто-то остановился, но остался им незамеченным. И только чужой голос вывел Кенни из мыслей: - Здравствуйте, извините, что Вас тревожу, но что Вы собираетесь сделать? Кенни с очень сложным выражением лица повернулся к вопрошающему - какого черта в такую рань сюда кого-то принесло?! Шастают тут всякие, да не дают спокойно помереть. Но лица перед собой парень не увидел, и только спустя пару секунд удивления он все-таки догадался немного опустить взгляд вниз. На него смотрели глаза, подобных которым он в жизни не видел - огромные, обрамленные длинными белыми, словно прозрачными ресницами, с непередаваемым цветом из смеси нежно-голубого, ярко-лилового и серого. Они блестели словно аметисты и их владелец с немым вопросом взирал на Кенни, чуть наклонив голову в бок. Это был парень, не выше метра шестидесяти, с белыми, или, может, седыми волосами, доходящими до плеч. Вообще, сначала Кенни подумал, что это девушка, потому что на человеке было надето что-то очень похожее на платье, но приглядевшись, он понял, что это просто очень удлиненная толстовка и свободные джинсы. Настолько свободные, что, казалось, миниатюрный парень в них просто тонул. - А? Помереть собираюсь, не видно что-ли? Так что иди своей дорогой, мелочь, и не мешай, - недовольно ответил Кенни, надеясь, что странный парень отвалит. Но лиловые глаза все продолжали следить за ним, даже после грубого ответа. - Простите еще раз, но почему Вы хотите это сделать? - Ты что, из психушки сбежал? - рявкнул Кенни и снова повернулся к задавшему совершенно дурацкий вопрос парню. Настолько дурацкий, что Кенни даже не знал, что ему ответить. - Нет, мне просто интересно, что может сподвигнуть такого хорошего человека уйти из этого мира, - блондин ни чуть не смутился, а только улыбнулся одними уголками губ. Сказанное невероятно рассмешило и удивило Кенни. Он - хороший!? Боже, да его дети на улице пугались, и внешний вид у него даже хоть немного приятным назвать было нельзя, а тут абсолютно незнакомый парнишка удивляется, как это такой "хороший" человек, как Кенни может хотеть умереть, скинувшись с моста! Анекдота лучше не придумаешь. Либо этот мальчик псих, либо блаженный. Но Аккерману торопиться было некуда, так почему бы не поговорить напоследок с единственным, кто выбрался сюда в такую рань. - И почему же ты, как тебя звать не знаю, решил, что я хороший человек? Может я прямо сейчас утопил в этой речке труп или я глава бандитской группировки? Или серийный убийца и так ловлю себе очередную жертву? - Кенни улыбнулся самой своей нелицеприятной ухмылкой, обнажая острые зубы. Он надеялся увидеть в чужом взгляде недоумение, страх или хотя бы сомнение, но ничего. Эти огромные, блестящие как драгоценные камни глаза словно выжигали в его душе две большие дыры. Но без боли, только с теплотой и жаром. В любом случае, забыть их Кенни теперь уже никогда бы не смог. - Ури, - неожиданно спокойно ответил паренек, протягивая вперед руку. - Что? - улыбка сошла на нет, и на ее место пришла поднятая в удивлении бровь. - Вы сказали, что не знаете моего имени, а я и не представился. Это очень невежливо. Так вот, меня зовут Ури, - мальчишка улыбнулся чуть шире, не убирая руки. - А, ну да. Кенни, - Аккерман с опаской взял в руку чужую ладошку, которая была настолько маленькой, что полностью уместилась в его лапище, и легко пожал. Парень поймал себя на мысли, что делает это очень осторожно, не желая навредить кажущемуся очень хрупким блондину. - Отвечая на Ваш второй вопрос, Кенни: я думаю, что все люди хорошие. И Вы, конечно, тоже. У Вас даже рукопожатие доброе, - продолжил Ури своим вкрадчивым, удивительно глубоким для такого маленького тельца, голосом, - Возможно это не так, но я увидел Ваше лицо и мне захотелось Вам помочь. Я не знаю, почему Вы, Кенни, хотите умереть и что случилось, но я верю в то, что Вам не стоит уходить из этого прекрасного мира. Потому что Вы еще нужны здесь и прервать вашу жизнь будет невероятной катастрофой. - Прекрасного... мира? - Кенни был поражен. Что это вообще сейчас происходит? Но Ури не дал ему додумать и сразу продолжил. - Ну да. Посмотрите, этот бегущий ручеек, который несет свои воды в реку и море, продолжая их насыщать. А там, впереди, прекрасный лес, - паренек облокотился на перила рядом с Кенни, который все еще стоял на парапете моста. Он смотрел вдаль, на скрытые утренним туманом отдаленные верхушки деревьев, - Ранним утром там особенно красиво - сначала темно и прохладно, а потом сквозь верхушки пробираются первые лучи солнца и начинают заливисто петь птицы. А потом оживает город - по мостовым бегут дети и взрослые спешат на работу, открываются первые магазины и из них сладко пахнет свежеиспеченным хлебом. Утро - прекрасное время и, пожалуй, теперь я понимаю, почему Вы здесь именно сейчас. Кенни удивленно смотрел туда же, куда и его новый знакомый, говоривший так вдохновенно. Но он не видел ничего из его речей. Здесь был лишь грязный ручей, промозглый туман, а напротив обычный лесопарк, скучный и полный полувысохших деревьев и коряжек. И в это время он здесь только потому, что в такой противный час никто бы не вышел на улицу. Кроме этого парня, Ури. Как? - Где...как ты это все видишь? - словно в трансе задал вопрос Кенни, повернувшись к маленькому парню. Тот тоже удивленно и теперь как-то грустно посмотрел ему в глаза. - Простите, я, наверное, несу чушь. Но мне так жаль, что Вы не видите красоту этого мира, но главное, мне жаль, что Вы не видите свою собственную красоту. Разве кто-то другой стал бы меня так слушать? И я просто... - тут из-за тумана наконец выглянуло солнце и его первые лучи заиграли на белых волосах парня. Со стороны это выглядело так, словно вокруг его головы зажегся нимб, а глаза, отражая свет, играли бликами невероятной красоты, - ...Просто хочу попросить прощения за всех людей, кто мог сделать Вам плохо или больно, и за самого себя. Я не знаю, поможет ли это Вам и сможете ли вы их принять. Но, простите. Простите их, и простите меня. Голова Ури склонилась в поклоне, когда он просил прощения. Прощения перед Кенни - вором и авантюристом, простой помойной крысой. Внутренний свет, исходящий от него, ослеплял и Кенни смотрел на него с открытым ртом, не в силах отвести глаз. "Кто..кто это? Кого я вижу? Я никогда не верил в Бога, но если он существует, то не здесь ли он сейчас?". - Кто...? Кто ты? Ты ангел? - словно в забытьи спросил, запинаясь, Аккерман. - Конечно, нет, - ответил, искренне улыбнувшись, Ури, - Может, хотите прогуляться? Я все равно уже пропустил службу. - Эм, ну давай, - моргнув, Кенни перепрыгнул через перила на дорогу, встав рядом с парнем, теперь их разница в росте была еще заметнее. В конце концов, умереть он всегда успеет, не так ли? - И, это, прекрати все время "выкать". Ты уже знаешь мое имя. - Хорошо, как скажешь, Кенни И они пошли вниз по мостовой, теперь уже залитой солнцем. Это была первая встреча Кенни с Ури, во время которой они допоздна гуляли по тому самому лесу. Кенни сам не знал, как так вышло, но он рассказал маленькому парню о всех своих грехах, всем, что его беспокоило, даже о том, о чем он никогда никому не рассказал бы. И Ури смотрел на него этими своими огромными глазами, в которых читалось лишь добро и понимание. Тогда в жизни Кенни что-то изменилось. Он понял, что что-бы ни случилось, его жизнь навсегда будет связана с этим странным человеком, похожим на ангела, спустившегося с небес. Словно только ради него.***
- Ну и куда мы идем, Кенни? - спросил Леви, пытаясь успевать своими коротенькими ножками за широким шагом дяди. Он чуть ли не бежал, стараясь держаться рядом, но вот за руку взрослого брать отказывался - был слишком горд для этого. - В церковь, - ответил Аккерман племяннику. Одно из изменений, что произошли в его жизни - теперь он был воспитателем этого маленького засранца, который даже дядей его никогда не звал. Хотя Кенни на этом никогда и не настаивал. Спустя пару дней, после той судьбоносной встречи на мосту он пришел в приют, чтобы оформить опекунство над племянником. Теперь он хотел дать мелкому ту жизнь, которой никогда не было у него - нормальную жизнь. Парень, конечно, не переставал сомневаться в своей способности это сделать, но прошло уже три года и Леви вроде как не жаловался, и даже отъелся, перестав быть похожим на ходячий труп. А это, наверное, хороший знак. - Мы уже были там в воскресенье, зачем еще то? - недовольно вопросил мальчишка. Он, как и любой ребенок, хотел поиграть на улице, а не сидеть в душном помещении, слушая заунывные проповеди. - Потому что Ури сегодня там. Посидишь, послушаешь и пойдешь на все четыре стороны. - А, ну тогда ладно, - выражение лица племянника не особо изменилось, но он заторопился вперед с удвоенной силой. Встреча с Ури для него предвещала только хорошее - он всегда ему улыбался, трепал по голове и угощал лучшими сладостями. Да и вообще, разве можно было не любить его? Кенни всегда предательски краснел, наблюдая за тем, как Рейсс сюсюкается с его племянником, словно с собственным сыном или братом, и неизменно говорил, прикрывая лицо шляпой: "Не балуй его, испортишь мальца". Блондин на это только улыбался и совал в карманы Леви еще парочку конфет, чтобы тот и друзей угостил. Вот и здание церкви. Не слишком большая и совсем не вычурная, как в центре города, но от нее так и веяло этим духом святости и добродетели. В конце-концов, они даже денег никогда с прихожан не собирали - на все нужды давала деньги семья Рейсс, главные богатеи города. Раньше Кенни заведомо ненавидел каждого из ее членов, конечно, до того, как познакомился с ее наследником, который сейчас стоял рядом с окном, близко к алтарю, объятый разноцветным светом ярких бликов от церковных витражей. Ури Рейсс, наследник состояния самого влиятельного рода города, стоял в самой скромной одежде из возможных и буквально излучал сияние, которое, как думал Кенни, ну просто обязаны были видеть все в этом здании. Они опоздали на службу и Кенни пришлось пробираться через толпу прихожан ближе к парню. Шустрый же Леви успел сделать это быстрее и теперь стоял, держась за подол длинной рубашки блондина, который в отеческом жесте и с мягкой улыбкой положил руку на черноволосую макушку мальчика. Кенни усмехнулся - ну уж нет, не будет он завидовать собственному племяннику. Уже три года Кенни Аккерман, вор и разбойник, работал водителем и телохранителем Ури Рейсса. А в глазах других людей стал совершенно другим человеком и выбрался на прямую дорожку - постоянно ходит в церковь, растит племянника, зарабатывает нормальные деньги и даже начал бриться раз в неделю. И, наконец, завел друга. Хотя, соседи перешептывались, что это был совсем не только "друг", но вслух такого никто бы не сказал - за одно неосторожное слово о наследнике Рейссов можно было очень даже получить от его телохранителя и самого преданного последователя. - Я думал ты сегодня поёшь в хоре - сказал Кенни, закуривая. Они с Ури остались одни перед входом в церковь - прихожане разошлись, а Леви, получив свою порцию ласки и конфет, уже убежал. Ури чуть поморщился от дыма, но ничего не сказал. Это нравилось им обоим в их отношениях - они легко шли на компромиссы, уважая чувства друг друга. Маленький парень ничего никогда не говорил про сигареты, хотя не любил запах дыма, а Кенни старался покупать такие, что приятно пахнут. - Да, я собирался. Но после хора у меня всегда сильно болит горло, а сегодня я хотел поговорить с тобой. Да и послушать тоже было очень приятно, - опять улыбнулся Ури, вокруг глаз и губ показались глубокие морщинки. Рейсс был младше Кенни, но морщины появились у него раньше, так же как и белые от рождения волосы тоже начали быстрее седеть. Кенни списывал это на особенность организма, тем более, что для него Ури всегда оставался прекрасным и юным созданием, словно Дева Мария на картине Микеланджело. Иногда он ловил себя на мысли о том, как сильно хочет провести пальцами по лицу блондина, исследовать каждую морщинку, ощутить тепло и мягкость его кожи... Но он сразу себя одергивал - да как он вообще может думать о таком по отношению к Ури. К его Ури. - Тогда пошли, чего ждешь? Поговорим по дороге, - ответил Кенни, предвкушая интересную беседу. С Рейссом всегда было интересно разговаривать обо всем на свете - начиная от религии, и заканчивая новинками проката. Даже простой разговор о погоде превращался в интереснейшую дискуссию. Они всегда так ходили после церкви - Аккерман сопровождал Ури в прогулке по набережной и в глубину леса. Конечно же, потому что он был его телохранителем и выполнял свою работу, но еще и потому, что они любили гулять вместе. Да и вместе с Кенни блондин не боялся заходить далеко в чащу. После прогулки парень уставал и Кенни нес его на руках до машины, а потом так же доставлял домой, в особняк Рейссов. Это были, наверное, самые приятные минуты - тогда они оба молчали, но единение чувствовалось как никогда. И даже встречи со скучным братцем Ури не портили эти минуты. Сначала они шли молча. Ури был почему-то грустнее, чем обычно и все собирался с мыслями о разговоре, что-то шепча себе под нос. "Что, увидел больного щенка и хочет организовать приют?" - чуть усмехнулся Кенни про себя. - Я хотел тебе кое-что рассказать. Это касается меня и моего... нашего будущего, - наконец, маленький парень решился и начал, кусая нижнюю губу от волнения в перерывах между словами. - Нашего будущего? - Аккерман был удивлен. Сердце очень часто забилось, желая выскочить из груди. О чем он? Это ведь не... - Да, нашего. Потому что я хочу, чтобы ты был рядом, если, конечно, захочешь. А ты можешь и не захотеть, потому что, ну, никто не хочет, когда узнаёт, - Ури теребил длинные рукава рубашки, что выдавало его волнение. Он смотрел вниз на дорогу, а не как обычно в глаза собеседнику. - Да давай уже, мелочь, не тяни. Что такое? - Кенни хотелось кричать, заразившись волнением друга, но он сдерживался из-за всех сил. - Понимаешь, я скоро умру, - парень резко остановился и посмотрел прямо на Кенни. В глазах - ни капли смеха, морщины стали еще заметнее. - Че-чего!? - после минуты молчаливого переглядывания и усвоения только что услышанных слов Кенни завопил, наверное, на весь город. - Ну, не совсем скоро, лет через пять-шесть, - продолжил Ури, - И не кричи так, дорогой, весь город сюда сбежится. - Да какой не кричи, какой не кричи!? Ты мне тут про свою смерть говоришь, а я должен кивнуть и улыбнуться?! - продолжил разоряться Аккерман. - Я тебе сейчас все объясню, только успокойся. Смотри, вот и мостик. Кажется это тот, где мы с тобой первый раз встретились, - и вправду, они и не заметили, как пришли к этому историческому месту. Странно, но этот факт охладил пыл Кенни. Они облокотились на перила и посмотрели пару секунд на бегущий ручей-речку, разросшийся за последние годы. Наконец Ури начал свой рассказ: - Понимаешь, в моей семье есть одно родовое заболевание. Оно передается нам через поколения, от родителей к детям. Это прогерия* - преждевременное и очень быстрое старение организма. Обычно обнаруживается в подростковом возрасте, после завершения полового созревания и продолжает лишь прогрессировать. Она не лечится и после обнаружения никто из нас не живет дольше десяти лет. Все эти годы продолжают стареть и стареть с неумолимой скоростью. И она передалась мне, - блондин замолк, глядя на воду. Кенни удивленно вглядывался в его лицо, грустные и такие красивые глаза и обдумывал все сказанное. Теперь все вставало на свои места - и глубокие морщины, и седина, и общая болезненность. - Как...Как долго ты...? - начал он, запинаясь. -Четыре года назад. Но я не боюсь, и я давно смирился, - ответил Ури, медленно повернув голову к Кенни и, как ни странно, улыбаясь. В глазах его, как всегда, отражался лунный свет, делая их прозрачными и светящимися, словно серебро, - Он знает, что делает. И каждый день я стараюсь делать этот мир чуть-чуть лучше до своего ухода, потому что вижу в этом свое предназначение. Я счастлив, что я здесь, что я живу и чувствую, и что меня окружают прекрасные люди. А больше всего я рад, что встретил тебя. Потому что ты лучший из всех, кто когда-либо был рядом со мной. Но... захочешь ли ты остаться рядом , после того, что узнал. Я знаю, обычно людям тяжело такое принять. Болезнь, смерть... Теперь глаза Ури погрустнели, он снова повернулся к воде. И Кенни, ни раздумывая ни секунды, обернулся своим телом вокруг его, заключая в крепкое объятие. Словно защищая от всех невзгод, всего плохого, Кенни прижал парня к свой груди и, скрывая предательские соленые капли, прошептал: - До самого конца, с тобой. Не отвяжешься ты от меня, маленький ублюдок. Он почувствовал, как маленькие руки обнимают его в ответ и теперь уже не мог сдерживаться. Его затапливала грусть и ярость одновременно. Его Ури, его ангел, умрет. Неминуемо умрет, и Кенни ничего, совсем ничего не может с этим сделать. Если бы он мог, он бы пошел к самому Богу и выдрал бы к черту его белую святую бороду, заставил бы вылечить Ури, сделать что угодно, вернуть ему здоровье, которого он заслуживает как никто другой. Он бы отдал свою жизнь за него, если бы это помогло. Почему, почему именно он - самый добрый, милосердный и прекрасный из людей? Если Ему так хочется, пусть заберет кого угодно, хоть Папу Римского, хоть Далай Ламу, но нет, ему нужны только самые лучшие. Конечно же, самые лучшие. Тут Кенни забыл, что слишком сильно сжал руки и, боясь навредить, отпустил парня. Тот посмотрел на его лицо и, встав на цыпочки, с улыбкой вытер ему щеки своим белоснежным носовым платком. - Ну, не стоит, дорогой. - Эй, ты не думай. Это дождь пошел, всего две капли, но прямо на меня. Радуйся, что на тебя не попало, а то еще простудился бы, - Кенни всегда притворялся, что ему ни до кого и ни до чего нет дела, а Ури всегда притворялся, что верит ему. Они шли обратно до церкви молча. Но в какой-то момент маленькая ладошка блондина скользнула в грубую ладонь брюнета. До машины они дошли взявшись за руки.***
- Красивый закат, не правда ли, Кенни? - Ури с радостной улыбкой, словно у ребенка, смотрел на красно-лиловое небо, готовящееся к ночи. Он теперь рано ложился спать, но сегодня должен был быть какой-то там особый звездопад, и он очень хотел на него посмотреть. - Да, очень. Но почему мы притащились именно сюда? С леса обзор был бы лучше, - Кенни стоял рядом со скамейкой, на которой сидел Рейсс, опирающийся на свою трость. - Потому что это место многое для нас значит и я хочу сидеть именно здесь, - они опять были на том мостике с недо-речкой. Только теперь так назвать это место язык не поворачивался. Рейссы превратили это место в красивую набережную - починили мост, наполнили ручеек, который теперь стал полноценной рекой, водой, поставили скамейки и нормальный тротуар, вырастили деревья. Теперь здесь могли играть дети и гулять взрослые, наслаждаясь свежим воздухом и утренним пением птиц. Ури превратил гиблое местечко в уютный парк, и это было самым настоящим волшебством для Кенни. - Эх ты, становишься сентиментальным, - Кенни со вздохом сел на лавочку рядом с другом. - Да, старость не в радость, - засмеялся блондин, все таким же юношеским смехом. Голос у него, в отличие от тела, ни капли не изменился. Со стороны и не скажешь, что ему всего-то около 30. Морщины покрывали все лицо, волосы совсем поседели и кое-где стали выпадать, а без трости Ури бы ни прошел даже пяти метров. Но для Кенни он все еще оставался самым красивым созданием на земле. - Расскажи, как там малыш Леви? Я давно его не видел, - попросил Ури. - Да что про него рассказывать - настоящий шалопай. Мне постоянно приходится выслушивать жалобы его учителей. Хоть бы учился нормально, чтобы они уже от меня отстали, - начал жаловаться Кенни на племянника, упуская то, что в свое время вообще не появлялся в школе месяцами, - И нашел себе какого-то дружка, знаешь, из ботаников. Высокий такой, блондинистый, и постоянно с книжками. Леви даже ради него уроки меньше стал прогуливать и в библиотеке торчит по вечерам. Ну что за вкусы у парня. - Весь в тебя? - со смешинкой в глазах спросил Ури. Кенни посмотрел на него и улыбнулся, по-настоящему. - Ага, весь в меня. Они сидели в тишине, не чувствуя неловкости, как это бывает у тех, кто давно уже вместе. Как у старых друзей или пожилых семейных пар. Темнело все стремительнее и внезапно голос Ури прервал тишину и стрекот сверчков: - Не приходи на мои похороны. - Что? Это еще почему? - Аккерман недовольно скривил губы. Лишнее напоминание, что осталось совсем немного времени побыть вместе. Сегодня он хотел забыть об этом и просто насладиться близостью, но, видимо, не судьба. - Я хочу, чтобы ты запомнил меня... таким. Живым. Мне всегда казалось, что мертвые тела такие деревянные, странные. Хочу, чтобы ты помнил меня вот таким вот, рядом с тобой, или молодым, или поющим в хоре, не важно. Но не в гробу, - Ури говорил это без тени горести или злости, лишь с какой-то усталостью. Он улыбнулся и повернулся к другу, - А еще Род скорее всего выберет совершенно безвкусный гроб и уродливые цветы, лучше не глядеть и не разочаровываться. - Ладно, как пожелаешь. Тоже не хочу лишний раз стоять рядом с твоей скорбящей семейкой. Они меня просто терпеть не могут, - Кенни не сказал, что навсегда запомнит каждое движение, каждое выражение лица, каждое мгновение с ним. Первая встреча, когда он ангелом спустился к нему, вернув веру в жизнь. Его красивый голос в церкви. Закрытые глаза и двигающиеся в молитве розовые губы. Улыбки и смех, после шуток Кенни. Увлеченное собственным рассказом лицо. Руки, обнимающие его поперек талии. Все, каждую деталь на протяжении этих лет он хранит, как драгоценные камни. Но главной его драгоценности скоро не станет, - Что же мне делать без тебя? - Жить, Кенни. Счастливо, ради меня. И быть хорошим человеком, - просто ответил Ури, - А потом, когда-нибудь, мы встретимся и снова будем рядом. Постарайся не скучать. - Ну это ты просишь невозможного, старый друг. Ты сам попробуй не свихнись там, хора лучше чем в нашем приходе не найдешь. Оба улыбнулись друг другу и рассмеялись в унисон. И тут, первый белый росчерк. - Эй, смотри, вон и звезда! Началось! - воскликнул блондин указывая на небо. Белые звездочки один за другим скатывались с неба, падая где-то за лесом и окрашивая серебряными всплохами синеву ночи, отражаясь в воде. Это было по-настоящему красиво, волшебно. Кенни не отрываясь смотрел на восхищенное лицо Ури, в аметистовых глазах которого отражалась вся синь и вся белизна звездопада. Волшебно. Ури посмотрел на него в ответ и они поняли друг друга без слов, как и всегда. Так они стояли на мосту, обнявшись и наблюдая за невероятно красивыми звездами, падающими с небосвода словно только для них. За самым красивым звездопадом в их жизни. Они попрощались уже за полночь. Кенни как обычно отвез старого друга домой и, обняв его на прощание, проследил за ним до тех пор, пока маленькая фигурка не исчезла в темноте дверного проема. Они договорились встретиться через два дня и пойти в церковь, но Ури не пришел. И больше никогда не придет.***
Кенни шел среди многочисленных надгробий в самую глубь кладбища. Кучерявый песик, лучший и самый преданный друг, семенил рядом с ним, иногда отбегая, чтобы обнюхать свежие цветы, принесенные кем-то на могилы. Трость отбивала мерный ритм по каменной дорожке, вторя тяжелым шагам Аккермана. Он прекрасно знал, куда идет - не было ни недели, когда бы он не навещал старого друга и поэтому сейчас он чувствовал себя немного виноватым, что не приходил сюда целый месяц. Наконец впереди показалась самая заметная фигура кладбища - он уже почти на месте. - Титан, а ну к ноге, - позвал он опять где-то отставшего пса. Тот с радостным тяфканьем побежал за хозяином, тоже узнавая дорогу. Наконец Кенни остановился перед статуей склоненного в горестной молитве ангела, украшавшей могилу, заставленную разнообразными букетами - аляпистыми, как и все, что делал Род. В стороне лежал небольшой букетик ирисов - наверняка их принесла любимая племянница Ури, единственная, кто из всей семьи его понимала. Кенни улыбнулся и положил рядом с ними свой неизменный подарок - букет белых как снег лилий. Любимые цветы друга, они всегда напоминали о первых солнечных лучах после долгой, холодной зимы. Аккерман опустился на скамейку рядом с надгробием, снял с головы старую шляпу и положил на колени. Титан лег у ног хозяина и прикрыл глаза. - Хэй, мелочь, привет. Надеюсь, ты не скучал тут без меня? - Кенни всегда считал, что разговаривающие на кладбище с умершими люди - просто психи и ничего более. Но тогда он не знал, что станет одним из таких психов и будет даже этим вполне доволен, - Я не приходил целый месяц, уж извини. Но тут виноват даже не я, на этот раз. Помнишь я рассказывал про Леви и его этого Эрвина? Так вот, жениться они собрались, понимаешь ли. И из-за этих двух болванов пришлось мне помогать им готовить свадьбу. Я, да готовить свадьбу! Ну не шутка ли? Кенни широко улыбнулся. Он знал, что Ури бы сейчас рассмеялся и захлопал в ладоши, радуясь за прекрасную пару: - Я, конечно, ворчу на них как могу. Ну ты понимаешь, для вида. А еще чтобы позлить мелкого засранца - он теперь меня иначе как "дед" и не кличет, ни капли уважения к старшим. Невидимый Ури сел рядом на скамейку и положил голову ему на плечо, как раньше. Глаза добрые, понимающие, но с этой смешинкой внутри. Блондин всегда знал, как разговорить друга. И Кенни вздохнул, словно не хотел говорить, но приходиться. Тоже для виду: - На самом деле я рад за них. Они счастливы друг с другом и это главное. А еще напоминают мне нас с тобой, когда-то давно. Смотрю на них и вспоминаю тебя, мой старый друг. Кенни снова замолк. Он словно чувствовал чужое присутствие и прикосновение знакомой руки к его собственной. Титан беспокойно завозился, но посмотрел на хозяина и замолк. Все в порядке, рядом друг. - Знаешь, я каждый раз говорю тебе здесь об этом, но я счастлив. По-настоящему. Как ты и хотел, я живу каждым днем моей жизни и, знаешь, кажется, я начинаю понимать то, что ты мне тогда говорил. Про этот мир и людей - он и вправду прекрасен. И все это произошло со мной - лишь благодаря тебе, - Кенни всегда говорил об этом у его могилы, кажется что так он радует Ури, который наблюдает за ним с небес и волнуется. Он ведь и вправду стал намного счастливее, чем тогда, на мосту. И начал следовать примеру любимого друга. Например, сразу после смерти Ури он пошел и взял из приюта самого некрасивого щенка, которого уже собирались усыпить. Теперь щенок уже большой и все никак от него не отвяжется. Это тоже напоминает Кенни о нем и душа начинает радоваться, - Знаешь, в 20 я думал, что и до 30 не доживу. А теперь глянь, мне уже под 50 и еще даю жару! Но, знаешь что... Кенни склонил голову с грустной улыбкой: - Я все равно не могу не скучать по тебе, чтобы в моей жизни не происходило. Недавно снова был звездопад, такой красивый. Но без тебя это все же не то. Ведь половину всего самого красивого в моей жизни - составлял ты. Титан забрался к хозяину на скамейку, уловив, что тот чем-то расстроен и принялся лизать его лицо. Кенни со смехом начал его отчитывать, отбиваясь от мокрых ласк: - Ну, пёс, прекрати, хватит слюнявить. Уже десять лет со мной сюда ходишь, должен был привыкнуть. Титан успокоился и сел рядом, тоже смотря на могилу, словно понимая. Хотя, почему словно. Кенни еще немного посидел рядом, улыбаясь чему-то своему. Или кому-то. Рядом с ним падали первые осенние листья и иногда задувал холодный ветер - Кенни обожал такую погоду. Аккерман встал, вновь нахлобучил на голову любимую шляпу и сказал напоследок: - Ах да, и еще, теперь та набережная, помнишь, наша недо-речка - теперь самый красивый парк в городе. Уж твой покорный слуга постарался, - улыбка напоследок, - Ну пока, до встречи, не скучай там без меня. И дождись. - Титан, пошли! - развернувшись, Кенни пошел к выходу с кладбища, не оборачиваясь. Любимый пес семенил рядом - время возвращаться к обычной жизни, там осталось еще столько прекрасного.