***
Германия открыл глаза. С трудом, но поднялся и, как только он это сделал, голова мигом загудела, будто по ней чем-то ударили. Но спустя минуты две боль утихла, и Германия смог больше не морщится от боли. Он не сразу понял, где находится. «Где я? И где папа?» – сразу полезли такие вопросы в голову маленькой страны. Вокруг ничего не было, а перед ним был большой лес. Германии показалось, что он знает это место, и уверенно пошагал вперёд. Благо, что деревья не закрывали свет своими уже зелёными листьями (май уже), и Германия шёл спокойно, перешагивая через корни и упавшие деревья, но тревога не покидала его, когда он вошёл в лес, будто случится что-то, не дойдёт до дома, не увидит отца, и поэтому он оглядывался и вздрагивал от какого-либо шума. «Как же я здесь оказался?» – спросил себя Германия. Сколько бы не ломал голову, но ответ не приходил, будто память отшибло, честное слово. Перед Германией из кустов резко выскочил заяц, тот испугался и плюхнулся на землю. Заяц немного посмотрел на незнакомца и ускакал дальше по своим делам. Германии только и оставалось смотреть ему вслед. Нельзя сидеть, нужно домой возвращаться! Вдруг папа переживает. Германия встал, стряхнул грязь с одежды и пошёл дальше, всё также оглядываясь.***
Прошёл он далеко. Лес был большой, но, к счастью, Германия знал этот лес, ведь частенько гулял тут до войны, а после отец запретил находиться здесь и даже подходить к нему, не сказав причину. Знал Германия своего отца и не стал ему перечить, ограничиваясь садом, который у них был на заднем дворе. Германия тяжело вздохнул. Сколько ему ещё идти? Пустота в желудке чувствовалась, хоть кору грызи, но ягод, к сожалению, по близости не наблюдалось. Снова тяжело вздохнул Германия, но уже от безысходности. Ничего, до дома дотерпит, а там и поест. И тут – выстрел. Сердце бешено заколотилось, а дышать стало тяжело. Пуля пришла прямо рядом с деревом, рядом с которой прошёл Германия. Германия обернулся и прислушался: слышатся чьи-то голоса. Они говорили не на немецком, а на русском. Знал он некоторые русские слова и, услышав «Взять его», охватила его тревога и паника. Что же делать? Германия не стал стоять, как вкопанный, а побежал вперёд. Вперёд, вперёд, вперёд! Германии стало страшно как никогда. Сердце билось так, будто рёбра пробьет, дыхание стало резким, ком подкатил к горлу и слёзы выступили на глазах. Слышал и чувствовал Германия как советские солдаты бегут за ним, а их командир подгонял их. Бежал Германия что есть мочи. Он знал, что где-то поблизости есть маленькое озеро, через которое можно переплыть на лодке. Выбежал он из леса и двинулся дальше по полю. Жаль, спрятаться негде от пуль, которые так и норовят уложить Германию на землю. Наконец-то спасительное озеро. И даже лодка на воде стояла. Вот повезло! Германия мысленно улыбнулся, залез в лодку, оттолкнулся веслом от берега и стал грести, стараясь уплыть подальше. Уже были видны солдаты, которые было кинулись бросится вплавь, но командир остановил их. Стоящие на берегу посмотрели, развернулись и ушли. Германия стал успокаиваться. Стало как-то спокойно на душе. Опасность была на том берегу, которая уже скрылась в лесу.***
Больше ничего не мешало Германии попасть домой. Сейчас он идёт по дороге, которая приведёт прямо к его дому. Усталость и голод охватили Германию. – Ладно, отдохну. Я и так большой путь проделал. Сел Германия на обочину и растянул ноги, которые ныли от такого путешествия. Жалко, что пожевать совсем было нечего. Когда же уже покажется крыша дома, непонятно. Германия резко вскочил, когда, подняв голову, увидел знакомые стены и крышу. Усталость мигом ушла на второй план, и Германия радостный побежал к своей цели. Вот он знакомый двор! Наконец-то! Страна медленно открыл двери (было удивительно, что они открыты) и также медленно прошёл в дом. – Пап, – позвал Германия. В ответ тишина. – Папа! – уже громче прокричал он. Но в ответ снова тишина. «Может, его дома нет», – подумал Германия и всё-таки решил осмотреть все комнаты. Ни на кухне, ни в ванной, ни в зале, ни в гостиной, ни в кабинете не было Третьего Рейха. Германия даже в свою комнату заглядывал, но там тоже никого не было. Решил тогда он зайти в отцовскую комнату, в которую, как и в кабинет, строго настрого нельзя было заходить. Руки Германии стали дрожать, когда он потянулся к ручке двери и открыл её. Стало немного боязно. Дверь широко открылась, и Германия смог войти в комнату, будто в другой мир. Голова невольно повернула влево. Там была кровать, а на ней лежал, лицом к стене, Третий Рейх. Германия, увидев отца, радостно и по-детски улыбнулся, подбежал к нему, обнял и проговорил: – Папа, ты не поверишь, что произошло! Третий Рейх ничего не ответил. – Пап? Германия подвигал рукой и попал на что-то мокрое и тёплое. Он посмотрел на ладонь и ужаснулся, увидев на своих ладонях кровь. Стало трудно видеть из-за слёз. Германия повернул отца на спину и стал трясти его и звать, думая, что он проснётся. Но всё было по-настоящему. Германия уронил голову на грудь отца и стал плакать. Он никогда так не плакал. Возможно, его плачь был слышен по всему дому и даже на улице. За спиной послышались шаги, которые всё становились всё чётче и чётче. Германия обернулся, стерев рукавом слёзы, и увидел в дверном проёме СССР.