Давай сыграем?

актеришка. вот ты кто. показушник до пизды. все б тебе выебнуться, все б показать, какой ты весь из себя охуенный, пока царапаешь короной из бургер кинга табуретку, под которую лет тридцать пять назад пешком ходил. ты же по-другому не умеешь. чтобы, знаешь, по-человечески, чтобы открыто, чтобы честно. не про тебя, не для тебя, да? птица слишком высокого полета. еще бы, у тебя ведь все связи, связи, тусовки, бухло, люди… а я нахера? так, коллега-на-полюбить, когда другим только кошелек твой нужен. одно не пойму — зачем про любовь гнешь раз за разом? про привязанность, про чувства какие-то, которыми и не пахнет? признайся — в коллекцию ведь себе хотел. в отдельный ящик рядом с очками и разноцветными носками. ты ведь всегда получаешь, что хочешь, я знаю, меня захотел — и вот он я, жду у ног, преданный пес, разве что скулить не начал — чувство гордости еще со мной. а ты по барам, по клубам, по людям. и по мне, разумеется, то собой, то тачкой своей новомодной. красиво проезжаешься так, с визгом, со стонами своими хриплыми, от которых внутренности в клубок сворачиваются. я ведь тебя полюбил не за тачку твою, связи и улыбку с маски из театра — за что-то поглубже, про что ты сам забыл, а я, наивный, думал, что откопал, и влюбился. влюбился во что-то светлое, чистое, как глаза у тебя по утру, когда ты еще думать не начинаешь и только сонно щуришься, зевок подавляя, да ногами по постели елозишь. ты в такие моменты настоящий, верю. когда тычешься носом спросонок в щеку, когда ногу закидываешь, потому что твое, потому что тепла не хватает, потому что тянет ведь ко мне. ко мне именно, а не к очередной накаченной заднице и сделанным губам. лесть каждый любит, и ты на нее так падок, а я, неотесанный, всегда в лицо все говорил и этим, наверное, зацепил, ты ведь не привык слушать, что мешки у тебя под глазами уебищные, а ноги такие худые, что даже мне неловко, хоть вот кого ветер скоро поднимать будет. я никогда трахнуть тебя не хотел, знаешь? не нужно мне это было. мне казалось, что мы выше можем быть, когда любить можно без этого тупого вверх-вниз. мне хотелось обнимать тебя и дышать в затылок, чувствовать, какие у тебя шершавые пальцы, и шутить про детский крем, отправлять тебе глупые селфи, хотя ненавижу фотографироваться, волноваться, когда на звонки не отвечаешь, подпевать попсовым песням и шататься по серым улицам наших городов. а, оказывается, наивный слишком, глупый, придумал себе что-то и поверил, а ты подыгрывал, то ли не понимая, то ли ради шутки. и ведь хорошо выходило — глазам и губам верил, себя отдавал, все отдавал, рядышком сворачиваясь. я с тобой научился молчать, пальцы переплетая, и только в рот заглядывать, потому что знаешь так много, что от восхищения мурашки по коже. отпускаешь так легко, словно плевать все время было. на мои молчаливые крики отвечаешь скандалами, обвиняя во всех смертных грехах, а на редкие претензии прешь свое упертое «найди лучше». только где найду-то, а? тебя ведь люблю. никто ведь таким же не будет. ни один, ни одна. весь этот мир не ты. ты не переживай — я уйду. оставлю тебя, чтобы не мешать и не раздражать, раз уж совсем не подхожу. давай только прежде сыграем в прятки, только я тебя искать не буду, честно. ты спрячешься в своем городе, а я билет возьму на ближайший поезд и не приеду больше. ты только тоже не ищи меня — я не вернусь. во мне любви слишком много, знаешь? только внутри все, потому что непривычно как-то выпускать, мое же, личное. но я найду себе другую, правда, она будет лучше, обещаю, она в голове моей поселится и вытеснит запах твоего одеколона вперемешку с моим сигаретным дымом. я ради нее даже курить брошу, если попросит, и пить перестану. начну по театрам ходить и музеям, устроюсь на работу, чтобы возить ее на моря и выкладывать фотографии, показывая, что теперь мы с ней в счастье играем. а с тобой я играть больше не буду. заебался проигрывать, а это даже не карты — в любви не повезет. я ведь любить не люблю — муторно это, больно и предательством пасет еще издалека. и все равно полюбил. зачем вот только? ты говорил про вечность, только вот у нее срок, оказывается, есть, так что наша вечная любовь уж слишком мало длилась — надышаться тобой даже не успел. а подсесть подсел, как на наркоту, и торчу теперь. ведь ненавидеть хочется, потому что слишком уж больно ты въелся, а все равно готов просить — дай себя. пока совсем не стало поздно. и ведь скучаю, только вот не вернусь. я найду себе получше, обещаю, найду красивую, мою во всех смыслах, и уже она будет смотреть на меня так, как я на тебя. я ведь тоже любви заслуживаю, а не только слов красивых и громких — я им не верю больше. и до тебя-то не верил, по-честному, а с тобой рискнуть захотелось. зря, правда. я заставлю всех в нашу любовь поверить. и себя попробую, клянусь. влю-блять-блюсь. в глаза другие, в волосы светлые обязательно, в губы пухлые и нежные руки. и сам уже буду обнимать по утрам, в подушки вжимая, дышать в шею, слышать смех и пускать мурашки по коже. ты не скучай только. и не люби меня никогда, не люби — незачем тебе это, лишнее, глупое. одного только прошу — выучи правила игры, прежде чем в следующий раз согласишься играть, чтобы один я такой был, побитый вальтом пиковым. ну, а пока… бито.