Бумеранг

Хотел пригвоздить себя к ней. Приклеить, прицепить, перетереть — до дыр, в пыль, в общую массу. Перебирал пальцами гладкое тело, словно клавиши: играл на ней выученную наизусть мелодию — её бы смог сыграть даже с закрытыми глазами. Мирно спала, забирая мой чистый воздух, выдыхая свой нетрезвый. Проснулся от того, что холодные ладони трогают моё тело, разрывая кожу. Пальцы, плотно прижатые к моей шее, стирали верхний слой эпидермиса. Касались засоса другой женщины. Касались следов преступления. Пришлось открыть глаза, оторвавшись от туманного сна. Удалось превозмочь дремоту. Разглядел её — ту, что была пока ещё моей женой. Ту, с кем на самом деле хотелось просыпаться. С лёгкостью разомкнул губы: — Как себя чувствуешь? Проведи две линии от моих глаз до её — окажутся прямыми. Она на меня. Я на неё. — Голова болит. — Помнишь, что вчера было? — шёпотом, слегка смутившись. — Помню. — резко, неробко, слишком уверенно. Вздохнул: — Альбин, если ты хочешь, чтобы я ушёл… Отрицательно помотала головой, уткнувшись лицом в мою грудь. Уставшая. Даже после сна уставшая. Мои острые пальцы заскользили по её голой спине, поднимаясь к шее, затылку. Рыжеватые волосы побежали по моим ладоням, запутавшись между средним и указательным; между безымянным и мизинцем. Вдохнул её запах, параллельно сжимая веки — параллельно закрывая глаза. В таком состоянии захотелось застыть, но в таком состоянии затекает шея. Слегка оторвавшись от неё, за секунды постарался успеть пробежаться взглядом по знакомому лицу. — Хочу пить, — вылетел голос через сухие губы, об которые можно было уколоться. Понимающе моргнул, вставая с кровати. Мне не нужно было повторять дважды для того, чтобы я выполнил такую маленькую просьбу — это часть наших отношений. Делаем друг для друга то, что несложно. Верность оказалась сложной для обоих. Ночное принятие душа заставило меня ещё в холодной темноте снять с себя всю одежду. Поднялся с кровати, глазами выискивая уже к тому времени сухие вещи. — Блин, — помотал головой, случайно наткнувшись на её не скрывающий любопытства взгляд, — …Куда смотришь? Отвернулась. Стянув губы, быстро оделся. Не стеснялся. Не смущался. Хотел, чтобы она, как и раньше, откровенно и пошло разглядывала моё — её — наше тело, но она отвернулась. Отвернулась. От меня? Готовил завтрак, когда почувствовал, как упругие соски вонзились в мою спину, а женские ладони коснулись торса, стягивая его. Обняла меня. Прижалась. Чувствовал, как дышит мной — как дышит моим запахом. Ровно так же, как дышал я её воздухом. Ровно так же, как я принимал горький аромат перегара: зная, что это её запах, считал его самым приятным. — Не прощу тебе её никогда… — шёпотом обожгла сильнее кипятка, который я планировал разлить по двум чашкам, а пролил на руку. — Чёрт! — резко отложил горячий чайник. Обернувшись, стянул ладонь в кулак. Поймал её взгляд. — Да? Тогда почему не прогонишь? Сделав шаг ко мне, прижалась грудью в грудь. Губами в губы — не хватало пару сантиметров до поцелуя. — Дура потому что, — снова шёпот. — Может просто любишь? — вовлекая в поцелуй, ласково и нежно поймал её верхнюю. Закрыла глаза, поддаваясь снова и снова. Сдавалась. Забывалась. Хотела сдаваться. Хотела забываться. Тяжелый звонок моего сотового из соседней комнаты вынудил нас оторваться. — Ну давай, — проведя языком по своим влажным губам, она оглядела меня, — Давай-давай, чего стоишь? Иди бери. Небось уже с мигалками ищет, — отойдя от меня, Альбина села за стол. Подошёл к её спине. — Перестань, пожалуйста, — положив ладони на мягкие плечи, слегка помассировал их, — Сейчас ей скажу, что возвращаюсь к тебе. Лёгкий смешок заставил меня приостановиться: — Нет, дорогой, хочешь уходить от неё — уходи, но ко мне тебя никто не впускал. Убрал ладони. Звук разрывающегося телефона выбешивал, но её слова доводили сильнее. — Что за детский сад? Люблю — не люблю. Только что целовала меня. — Это физиология, Валер, — вытянув руки, взяла со стола шоколадную конфету, неприятно шелестя обёрткой. Мстила. Пыталась сделать больно. — Серьезно? Ну окей, Альбин, так давай потрахаемся и я поеду к ней. Удар по столу тонкой ладонью. Подскочила. Обернувшись, нахмурила брови: — Валера! — Это же просто физиология, — притянув её за талию, снова поцеловал. Теперь уже точно сдалась. Теперь уже точно забылась. В этом была своя романтика — целовались под звонки той, что явно плакала и не находила себе место в ту секунду. Но было плевать. Боже мой, как же она пахнет.