***
Вечерами быть одному было особенно сложно, Позов приходил в свою квартиру, как на поле после битвы, осматривал шкафы и участки за шторами, словно ждал, что Савина вот-вот выскочит с криком: «опять попался?» и прыгнет на руки. Дима находил там только пыль и детали от «лего», сжимал пластик в руках до хруста и горячего жжения в глазах. Было так плохо, что приходилось принимать местную анестезию. Треть порции виски в граненом стакане контрастировала холодом в руке, по телевизору гоняли какую-то странную передачу, где четверо великовозрастных детин несли полную ахинею, а Павел Воля, кажется даже, заметно старел на глазах, когда шутки были особенно «остроумными». Передача не то, чтобы была смешная, но не самый ужасный вариант, если сравнивать с другими. Позов не заметил, как уснул в кресле, а потом резко подскочил, когда стакан встретился с паркетом и покатился дальше. Дима рассеяно проследил его путь и понадеялся, что тому скрипачу из парка есть, где переночевать, ветер из приоткрытой двери балкона валил лютый с примесью какой-то гари и запахом сырой земли. Во сне Дима рисовал с Савиной рисунок счастливой семьи, пока Катя хлопотала на кухне. И ему совсем не хотелось просыпаться. Каждое утро по пути на работу скрипач привычно уже отправлял ему короткую, но выразительную улыбку, стоял прямо и стоически терпел холод. Дима глянул на его одежду, и в груди кольнула не жалость даже — сострадание. Он упрямо сжал зубы и запрятал эту боль подальше, не время и не место для такого. На работе Позов стал каким-то несобранным, выбитым из колеи сильнее обычного и попросил, впервые в жизни, подменить его на оставшуюся половину дня, коллеги поразительно охотно согласились. Дима не стал показывать своего удивления, лицемеры, что с них взять. После короткой смены привычно зашел в супермаркет и помимо хлеба и пачки спагетти, взял новую бутылку виски, благо впереди выходной, можно будет посвятить этой самой бутылке достаточно времени. Ходить с пакетами и сумками в руках было все проблематичнее, а Дима с тоской осознавал, что оплатить ремонт машины удастся нескоро и его верный друг продолжит пылиться в гараже, пока он сам будет стирать ноги об асфальт и нагружать спину. Путь он выбрал более долгий, миновав споры с самим собой и малодушно надеясь, что скрипача на привычном месте не встретит, в такой холод и собаке не пожелаешь морозить шкуру. Когда Позов услышал знакомую мелодию, еще до того, как успел увидеть скрипача, все внутри него вскипело от возмущения. Совсем, что ли, он дикий или отморозил уже все мозги? Скрипач упрямо стоял на своем месте и играл, совсем едва вздрагивая от порывов ветра, переступал с ноги на ногу. Дима посмотрел на эту живую инсталляцию великомученика и все же решился подойти и заговорить. Даже просто смотреть на этого бедолагу было тяжко. — Холодно ли тебе, девица? — проговорил Позов с сарказмом, отчего-то злился он на этого скрипача. Скрипач издал сдавленный смешок, и изо рта у него вышло облачко пара, он сразу же шмыгнул носом. — Не знаю, сколько ты заработал за сегодня, но я дам в два раз больше, если ты прямо сейчас потопаешь домой, — Дима пытался заглянуть скрипачу в лицо, но тот упрямо избегал пытливого взгляда, только брови мучительно сдвинул, — Выглядишь как-то паршиво, без обид. — Все в порядке, такие мешки под глазами у меня уже в детстве были, прятал там конфеты от родителей, — он перестал играть, и открыто улыбнулся, словно самый счастливый человек на Земле. — Смешно, нет, правда, — Дима снял с лица очки, дыхнул на стекло и протер тряпочкой. Подумал, может, исчезнет чудак этот, когда он снова сможет нормально видеть, но, нет, не исчез. Такие дураки не могут являться галлюцинацией, было бы слишком просто, — Дай угадаю, тебе некуда идти? Скрипач потупил взгляд и вдруг заинтересовался своей обувью, потом выдохнул устало и, забрав свой небольшой улов в виде парочки мятых соток, бережно уложил скрипку в чехол. — Небо пасмурное, наверное, будет дождь, — скрипач простодушно пожал плечами, все так же улыбаясь, — Лучше приду завтра пораньше, — тогда мужчина махнул Диме рукой, как сделал несколько дней назад сам Позов, и решил уже уходить, но Дима его остановил. Вцепился в предплечье скрипача намертво и сам испугался того, как отчаянно этот жест выглядел со стороны. Скрипач уставился сначала на руку, потом на самого Диму, посмотрел в глаза, от его простодушия не осталось ни капли, глаза были, как у человека, который не боится ничего, даже смерти. Они пугали своей глубиной, словно море, в котором могут вдруг оказаться акулы. Позов тут же разжал руку. — Слушай, сейчас предложу кое-что странное, постарайся понять меня правильно, ладно? Скрипач заторможено кивнул, Дима набрал в грудь побольше воздуха и заволновался так, будто собрался прыгать в это самое море с утеса. — Можешь остаться на ночь у меня, если хочешь, квартира все равно пустует, я в разводе, так бывает, да, и ты выглядишь вроде бы адекватным человеком, ну, на семь из десяти, если честно. Скрипач усмехнулся, а Позову показалось, что гора упала с плеч. Он никогда еще не чувствовал себя настолько конченым. — Всего лишь на семь? — сказал тихо, а потом его мягкая улыбка сползла с лица, — Я не знаю, что ты там себе навыдумывал, остряк, но спать я с тобой не собираюсь, ясно? Найди себе кого-нибудь другого, чтобы скрасить одинокий вечерок, — к концу фразы скрипач буквально навис над Позовым, а голос у него звучал так, что, будь Дима более впечатлительным, обязательно бы обделался, только в этот раз, он и сам разозлился не на шутку. — А кто тебе предлагал трахаться со мной, мудила?! Я, во-первых, не голубых кровей, во-вторых, даже если бы и решился на эксперименты, то явно не с двухметровым мужиком, который живет на улице и по-идиотски пиликает на скрипочке! — Тебе же всегда нравилось, как я играю, — скрипач улыбнулся так, сука, хитро, что резко захотелось подарить ему пару синяков, чтобы красиво оттеняли его мешки. — Убери самомнение, ты мне нравился больше, когда был милым, — Дима повел плечами и полез за пачкой сигарет. Удивительно, как всего лишь один странный разговор так быстро вывел его из равновесия. — Угостишь? Дима достал для него новую сигарету из пачки и, когда скрипач примостил ее в уголке губ, то поднес огонек зажигалки ближе, отчего глаза скрипача стали совсем светлыми, почти что рыбьими. — Ты это серьезно? — скрипач жадно и одновременно блаженно затянулся, словно выпил стакан воды, после стометровки в пустыне. — Насчет ночлега? — Нет, просто так решил рассказать тебе свой стендап, мне же нехуй делать в такой мороз, дай, думаю, рискну, если засмеется скрипач, значит, брошу прежнюю работу и буду пробоваться на «ТНТ», — Он выпустил облако сигаретного дыма куда-то в небо, потом выкинул окурок под ноги и мстительно раздавил его. — Вдруг у меня талант? — Вдруг у тебя грыжа? Позов крякнул на это, когда увидел дурацкую ухмылку у скрипача на губах. — Откуда ты взялся такой смешной, а, скрипач? — Позов спрятал руки в карманах, пальцы уже плохо слушались и почти не гнулись. — Из МХАТа, а ты? Дима посмотрел на него из-под бровей и нахмурился, эти игры уже порядком поднадоели. — Из ада, а именно, из стоматологической поликлиники в паре кварталов отсюда. — Ненавижу стоматологов, — скрипач смешно сморщил нос и затушил окурок об урну, выбросил его туда же, как культурный мальчик. — Как и я, — они обменялись понятливыми, только им обоим, взглядами. — Так, ты согласен? Потому что если нет, то, во-первых, ты идиот, а во-вторых, кстати, тоже. — Веди, стоматолог, — скрипач пожал плечами, отчаянно пытаясь скрыть счастливую улыбку, выходило у него плохо, даже глаза сверкали, как фары автомобиля. Они, наконец, двинулись по дороге к дому Позова. Шли молча, каждый размышлял о чем-то своем, а когда поднялись на нужный этаж и прошли внутрь квартиры, то Дима все же заговорил. — Я Дима, кстати, не буду врать, что рад знакомству, потому что не рад, — он снял с плеч пальто и повесил на крючок вешалки, — А к тебе как обращаться, человек вне системы? — Сергей. Дима усмехнулся, тогда скрипач удивленно округлил глаза. — Что? — Думал, тебя будут звать каким-нибудь Адамом или Аркадием как минимум, а тут всего лишь Сергей, я разочарован. — А я думал, что ты попытаешься убить меня, как только мы свернем в узкий проулок, поэтому разочарован тоже, знаешь ли, — нарочито скучающе протянул скрипач. — Я врач, Сережа, клятву Гиппократу давал, между прочим, что жизни спасать буду, а не забирать их. Сдался ты мне, ни денег у тебя забрать, ни в трусы залезть, на кой-черт ты нужен тогда? — Ну, можешь… — Избавь меня от комментариев, я серьезно, шутка была риторической. Скрипач рассмеялся, запрокидывая голову назад, позволил взглянуть на жилистую шею, оттаял, наверное, в тепле. — Располагайся, но не то, чтобы слишком, — Дима сказал через плечо, унося покупки в кухню. — Ты само радушие. — А ты — очарование, — парировал Позов. — Вот и сдружились, — скрипач прошелся осторожно и бесшумно, почти как кошка, даже старые половицы под ним не скрипнули, удивительно. — Могу я помочь…с чем-нибудь? Дима посмотрел на него, словно прикидывая, на что гость может сгодиться, перевел взгляд на носки, которые не сочетались по цвету, так там и остановился. Скрипач смущенно почесал одну ступню об другую и тактично кашлянул. — Огурцы резать умеешь? Скрипач деловито кивнул, а Дима устало выдохнул, откупоривая бутылку с алкоголем. — Тогда режь. — Доверишь мне нож? — он проверил пальцем лезвие и крепко сжал рукоять. — Желание оставлять тебя в моем доме тает с каждой секундой, Сергей, старайся лучше. — На самом деле меня не Сергеем зовут, — скрипач принялся нарезать огурец кубиками, взгляд у него как-то обеспокоенно метался от ножа к огурцу и обратно. Дима тем временем присел на стул и, наполнив стакан для своего гостя, выжидательно уставился в ответ, скрипач нервно вздохнул и слегка смущенно продолжил. — Я Арсений. Дима снял очки и потер переносицу двумя пальцами, усмехнулся тихо. — Ты должен мне сотку, Арсений, я же сказал, что имя у тебя должно быть хитровыдуманное. — Ты назвал меня Адамом, и мы ни о чем не договаривались, — Арсений взял стакан в руку, чокнулся со стаканом Димы и выпил все содержимое одним махом, Позов удивленно присвистнул. — Скажем так, в рай тебя уже не пустят. Добро пожаловать к грешникам. Они кивнули друг другу с ухмылками на лицах, и Дима вдруг понял, что никогда еще его вечера не проходили в компании талантливых скрипачей, у которых такие пронзительные глаза. Определенно, нужно было заканчивать с алкоголем.***
Пока Арсений плескался в душе, Дима нашел новый, не распакованный еще, комплект белья в шкафу и расстелил для гостя лежанку на диване. Вышел скрипач через двадцать минут следом за клубами пара и, кутаясь в Димин халат, едва прикрывающий ему колени. Ну и дылда, подумалось Диме, когда взгляд сам собой упал на голые икры. Он вручил Арсению пару спортивных штанов и растянутую футболку с ананасами. Летнее настроение и все такое. Пожелал спокойной ночи и тактично вышел, не желая видеть, как скрипач раздевается. Было в этом что-то до зуда неправильное. А, когда проснулся утром, то не нашел Арсения у себя в квартире, но на кухонном столе лежал рваный клочок бумаги с единственным, написанным размашистым почерком, словом. «Прости». За что тот извиняется, Дима поначалу не понял, а потом обнаружил раскрытые створки комода и пустую коробку из-под часов. Серебряные часы на цепочке достались ему от деда. Бабушка Димы, в свое время, подарила их мужу на день рождения, на крышке была гравировка с фразой «Я буду всегда тебя любить». Бабушка умерла совсем еще молодой и эти самые часы не давали деду спиться, а после смерти достались сначала Диминому отцу, а потом и ему самому. Семейная реликвия, не меньше. Дима пообещал отцу, что обязательно сбережет их, но не сберег. Иронично, что их украли, подумалось Диме, и он усмехнулся. Любовь не задерживается в этом доме надолго. Позов не стал звонить в полицию, чтобы сразу заявить об ограблении, сначала сходил в парк и, конечно же, не обнаружил там Арсения, одних только цыган. И тогда Позову стало по-настоящему больно от этого, словно бы незнакомец, с которым был знаком несколько часов и, который очевидно нуждался в деньгах, не стал бы его обворовывать. Дима не был даже уверен, действительно ли вора звали Арсением, привычно уже, про себя, называя скрипачом. Так было проще. Предательство за предательством, Позов не представлял, где успел так наследить, что жизнь буквально подсылала к нему людей нечистых на руку, но оставалось, наверное, только снова смириться. Выбитый из колеи и обескураженный, он не знал, что делать, поэтому вернулся домой и проверил свои заначки и другие ценные вещи, ничего больше не пропало и на том спасибо, хотя лучше бы Арсений взял все остальное, но не трогал часы. Позов плеснул виски в стакан, выпил залпом, чтобы успокоить нервы. Стучать в полицию он не собирался, хотя должен был заявить, но не смог. В сердце сквозило, будто кто-то ушел и забыл закрыть за собой дверь. До Кати не удавалось дозвониться второй день, а Дима просто сидел в кресле и медленно ехал крышей, потом нашел у себя контакт в телефоне с именем «Антон» — друг из прошлой жизни, с которым он не разговаривал уже очень давно — и нажал на вызов. Рассказал тому все как есть, про развод и про то, что сожалеет, что с КВН у них тогда не вышло, не сказал только про Арсения. Антон слушал внимательно, не перебивал, знал, что Позову просто нужно выговориться, обещал приехать к нему и навестить, Дима знал, что тот никогда не приедет, но все равно поблагодарил. После разговора с другом детства, стало чуть легче, словно бы нуждались они в этом разговоре оба, чтобы поставить финальную точку. Никаких обид, просто разошлись дорожки, у Антона все сложилось неплохо, и Дима искренне был этому рад. Жизнь и так полна сожалений, стоит ли жить только прошлым? Нет, вот они с Антоном и не стали, как взрослые мальчики.***
Когда Дима уже решил, что никогда больше не встретит скрипача, жизнь, как и всегда, поступила с ним несправедливо. Арсений поджидал его у входной двери с видом самого несчастного человека на свете, неизвестно сколько он там проторчал, Позову пришлось задержаться на работе допоздна, чтобы разобраться с горой бумажек. Дима оттеснил Арсения плечом, мягче, чем хотелось, и прошел внутрь квартиры молча, оставил дверь открытой, чтобы скрипач вошел. Тот помялся в проходе, прошел внутрь осторожно и сразу же полез в карман куртки. Вытащил оттуда дедовы часы на цепочке и протянул Диме. — Прости, я просто…не знаю, что на меня нашло. Собирался вернуть их раньше, но не хватило смелости. Я мудак, знаю, — скрипач выглядел по-настоящему опечаленным и, кажется, мешки под глазами у него стали более заметными, а скулы выразительнее, совсем, что ли, не ест ничего? Когда Дима взял часы в руку, то перевернул их, проверяя на месте ли гравировка, не то, чтобы не доверял, просто был рад увидеть дорогую сердцу вещь снова. Часы не работали полвека, а стрелки показывали всегда — пятнадцать минут восьмого. Скрипач тут же метнулся к выходу, но Дима его окликнул. — Арсений. Тот повернулся, и в глазах у него было чистое отчаяние, словно умолял, не сдавать его полиции. — Поможешь с ужином? Терпеть не могу готовить, — Дима улыбнулся спокойно, и от сердца у него отлегло, будто тонна свалилась с груди. Злость так быстро ушла, что было даже немного обидно. — Я тебя ограбил, а ты меня снова к себе зовешь? — Арс скрестил руки на груди и глянул недоверчиво, был разочарован, но собой, прежде всего. — Если бы я был на твоем месте, то поступил также, — Дима пожал плечами, понимая, что нужда порой толкает на отчаянные меры. — Ты бы никогда не был на моем месте, — Арс улыбнулся уголком губ, и посмотрел в потолок со следами подтеков воды, размышляя о своем. — Ты умнее. — Входи уже, подлиза, мой лимит гостеприимства давно на исходе, — Позов махнул рукой, приглашая внутрь, и Арсений, все также сомневаясь, все-таки прошел. Арсений был еще более худым, чем три дня назад, футболка сидела уже не приталено, а висела свободно, Позов только покачал головой, проклиная себя за то, что настолько сильно печется о человеке, который, наверное, этого и не заслуживает. — Прости, еще раз, мне, правда, очень жаль. — Ладно, забили, просто в следующий раз попроси денег, а не шурши у меня по тумбочкам, я могу дать их тебе просто так, ясно? — Теперь это было бы совсем неуместно, — Арсений усмехнулся и сел на самый краешек дивана, сложил руки на коленях и уставился в пол каким-то стеклянным взглядом. Дима посмотрел на впалые щеки Арсения, заросшие темной щетиной, а потом на его челку, которая топорщилась в разные стороны, стало как-то совсем тоскливо. — Есть хочешь? — Дима сказал это, чтобы перевести тему и отвлечь, прежде всего, самого себя, — У меня осталось немного спагетти в холодильнике, если их разогреть, то будет даже съедобно. — Ты же сказал, что нужно будет готовить? — глаза Арсения заинтересовано блеснули в тусклом свете трех энергосберегающих лампочек. — Готовить будешь завтра и убираться заодно, у меня тут, как после апокалипсиса, — Дима провел пальцем по столу, собрав за собой слой пыли, потом чихнул и вытер руку о свои чистые брюки. — Я не против поработать горничной, так уж и быть, — он поднял руки в сдающемся жесте и улыбнулся, все такой же смущенно-виноватый. Диме хотелось подойти и стереть это страдальческое выражение у него с лица рукой, даже в пальцах закололо. Позову совсем не понравились собственные мысли, такие же темные, как и улица за окном. — Идем уже есть, Арс, я устал, как скотина на убое. — Арс? — Арсений посмотрел на него удивленно и торопливо двинулся следом на кухню. — Нельзя тебя так называть или уже успел сделать себе новое имя? — Меня никогда так не называли, непривычно просто, — Арсений по-хозяйски полез в шкафчик, доставая тарелки, Дима смотрел на его спину со своего места, испещренный сожалениями, как рытвинами на асфальте. — Привыкай, теперь буду называть тебя Арсом, — он двинул плечами, — Арсений — слишком уж длинное имя, а в нашем возрасте каждая минута на счету. Скрипач усмехнулся и ничего не ответил.***
Арсений, вопреки ожиданиям Позова, задержался еще на несколько дней. Может, уговоры возымели эффект, а, может, перспектива ночевать не на улице, Дима не знал. Уходили на работу утром вместе, Дима — лечить чужие зубы, Арсений — играть на скрипке в парке. Возвращались домой вместе, а потом ужинали, тоже вместе. Арс вызвался хлопотать по дому и Дима с удовольствием отдал эту часть обязанностей ему. Позов понял, что Арсений хотел хоть чем-нибудь ему отплатить, потому что своих денег у него не было. Вечера проходили теперь в компании другого человека, так было даже спокойнее, наверное, Дима успел привязаться к этому Арсению до нелепого быстро. Переживания по поводу разрушенного брака ушли на второй план, только тоска по дочери все равно изводила, будто боль в зубах. В сердце все также не хватало клапана. — Арс, сыграешь что-нибудь на своей подружке? Арсений отвлекся от чтения книги и посмотрел на Позова, который сидел в кресле и, поставив звук телевизора на минимум, бездумно щелкал каналы. — Конечно, — он улыбнулся с какой-то затаенной нежностью и ушел за своей скрипкой в коридор прихожей. Потом, когда вернулся, приосанился и встал в позу, будто выступал перед тысячной аудиторией, а не перед одним только зрителем, который совсем не разбирался в классической музыке. Двинул смычком и зажал пальцами струны, руки затрепетали, как испуганная стая птиц, и комнату затопила мелодия. Мелодия звучала красиво, но печально, была, как сам Арсений, наполненная разочарованием и тихим, смиренным упорством, волей к жизни. Позов, кажется даже, дышать перестал, очарованный Арсением, как какой-нибудь святыней в храме, а потом вздрогнул, когда соседи забарабанили по трубам, видимо разбуженные этой игрой. Они с Арсом переглянулись и рассмеялись хором, как близкие друзья. — Прости, публика тут совсем неблагодарная, поэтому я без цветов, — Дима отчаянно зевнул, чуть не свернув себе челюсть, и поднялся на ноги, разминая позвонки в спине. — Переживу как-нибудь, — усмехнулся он. — Могу задать личный вопрос? — Позов посмотрел Арсению в глаза, надеясь, что не перегибает палку. — Задавай, — Арсений принялся укладывать скрипку обратно в чехол, но по напряженным плечам, Дима понял, что затея тому не понравилась. — Как ты… — Позов взмахнул рукой, аккуратно подбирая слова, чтобы остаться тактичным. — Докатился до такой жизни? — Арс помог ему закончить фразу и скрестил руки на груди, Дима кивнул, — Перешел дорогу не тем людям. — Тебя пытаются убить? — Позов проговорил догадку, и она встала поперек горла, как приставленный нож. Арсений посмотрел на него где-то даже снисходительно и поджал губы, сел в кресло и выдохнул, будто разжалась пружина. Стал потирать ладони, выгоняя из них холод, пристально осматривал фото некогда счастливой семьи на стене. — Исход самый вероятный, Дима, только вот тебе, зачем это знать? — Я могу чем-нибудь помочь? У меня есть знакомые юристы и в полиции пара ребят. Арсений усмехнулся как-то недобро, и Дима понял, что люди там очень влиятельные, поэтому мало, что спасет. Они сидели рядом, почти что плечом к плечу, разбитые, каждый по-своему, но все еще пытающиеся, вопреки всему, сопротивляться положению вещей. — Кто эти люди, сказать можешь? — осторожно начал Дима и коснулся плеча Арсения, словно бы это могло утешить. — Мой отец, — Арс проговорил тихо и у него дернулся кадык, будто отчаяние, которое не могло найти выход, усилием воли затолкали обратно внутрь, и оно так и осталось там гнить. Тишина была почти осязаемой и вязкой, как болото, Позов даже смотреть в сторону Арсения не решался, подумал, что спрашивать ничего больше не станет, пусть Арс сам говорит, если захочет продолжить. Только он не продолжил и больше к этому разговору они не возвращались.***
Позов понимал, что Арсений скоро уйдет, его пребывание в квартире Димы и так подзатянулось, Арс уже чувствовал себя, словно в клетке, сытый, но не отвечающий сам за себя полноценно. Вечером он задержался дольше обычного и принес с собой пакеты с продуктами, счастливый, будто не просрал последние деньги, добытые таким трудом. — Не могу быть просто на правах содержанки, поэтому решил немного удивить тебя изысканной кухней Азии. — Что ж, ты удивил, — Дима закинул вафельное полотенце на плечо и принялся рыться в пакетах. — Буженина? С головой все в порядке, Арс? — Ну, прости, что без цветов, солнышко. — проворковал Арсений и хитро ухмыльнулся, раскладывая покупки на стол, — Зато есть конфетки с ликером. — Это было лишнее, ты же знаешь, — Позов нахмурился и скрестил руки на груди. Догадка ударила по затылку наотмашь, — Собираешься завтра сбежать, ничего не сказав, снова? Арсений сжал кулаки, но не ответил, потом поджал губы и посмотрел на него этой своей улыбкой самого милого человека на Земле. Захотелось вдруг его ударить. — На этот раз я с собой ничего не возьму, — он попытался неловко отшутиться, но вышло паршиво. — Возьмешь, у меня кое-что для тебя есть, идем, — Позов вцепился Арсению в руку и повел в гостиную, Арс только удивленно хлопал ресницами и путался в ногах. Дима открыл комод с одеждой, а потом всучил ему подарочный пакет и сразу же, спрятав руки в карманах брюк, отвел взгляд. — С днем рождения. Глаза Арса еще больше округлились, все так же ничего не понимая, он полез внутрь пакета, а потом достал оттуда шерстяной черный свитер и синюю теплую куртку. — Это…это что? — На улице ноябрь месяц, а ты ходишь, будто мы в Майами живем, не могу уже на тебя смотреть. Арсений стоял как рыба, выброшенная на берег, открывал и закрывал рот, не издавая ни звука, поэтому Диме пришлось ему помочь. — Хватит уже тупить, иди и примерь, чеки я все сохранил, если не подойдет, то обменяем. — У меня день рождения не сегодня, и я не могу это принять. Он протянул вещи обратно, на что Дима смерил его настолько злым взглядом, что впору было бы и перестать выебываться, только с Арсением все было не так просто. — Нашел паспорт некоего Сергея Матвиенко на тумбе с твоей криво приклеенной фоткой, и вот ведь незадача, день рождения у него как раз сегодня. Арс повел плечом и тихо пробормотал что-то вроде «блять» под нос, видимо ругая себя за оплошность. — У кого одолжил паспорт? — У друга. — А друга не забыл оповестить? Арсений неловко качнул головой, все также держа свитер в одной руке, а куртку в другой. — Примерь уже, — Дима посмотрел на него без вызова, открыто и устало, с толикой печали, словно не хотел ссориться перед расставанием. Арс принялся скидывать с себя футболку, словно только и ждал команды, потом заметил, как Позов уставился на родинки у него на груди. — Нравится, что видишь? — Арс усмехнулся и развел руки, поддразнивая, кто-кто, а Арсений любил потрепать нервишки. — Не очень, — странно было стоять и разглядывать полуголого мужика у себя в квартире, когда официально еще даже не в разводе, от осознания этого руки покрылись торопливыми мурашками, — Аппендикс тебе будто мясник вырезал, он и заштопал так неаккуратно, видимо. Арсений ответил смешком и встал у зеркала, разглядывая себя. Он почти светился от счастья, у Димы что-то сжалось в сердце и обдало кипятком. Позов подошел со спины, остановился и заглянул за плечо. Одежда сидела на нем и вправду хорошо, Арс развернулся пружинисто и сдавил Диму в объятьях так, что дух, кажется, весь вышел. Ну не ребенок ли, а? — Спасибо, даже не знаю, чем тебе теперь отплатить. — Не стоит. — Ты сделал для меня очень многое и ничего не просишь взамен, почему? — Разве ты не знаешь? Я — твоя крестная фея и собираю тебя на бал, а если этот разговор не прекратится, то ударю тыквой, — Дима провел рукой по лицу, убирая сонливость. — Завязывай, Арс. — У меня день рождения весной. — Тогда считай, что ты родился сегодня заново.***
Позов проснулся рано, мучимый бессонницей и фантомным, уже заранее, ощущением утраты. Застал Арсения, шнурующим свои кроссовки, тот дернулся как-то неловко и прижал к себе скрипку. — Я ничего не брал, клянусь. — Верю, Арсений, верю, — Дима оперся плечом о косяк, окидывая взглядом Арса с ног до головы, — Ты мне задолжал хотя бы «до свидания», или «до скорого», или… «прощай». — Я подумал, что будет трудно…говорить. Извини. Я уезжаю из города, сегодня рейс. — Хорошо, ладно. — Ладно, — Согласился Арсений. — Подожди минуту, я сейчас, — Дима ушел в гостиную и достал коробку с дедовыми часами, сжал в руке, а потом понес их Арсению, — Это тебе. Арс посмотрел на часы с ужасом и помотал головой, словно они могли заразить чумой, тогда Дима повесил их на шею Арса, как подвеску. — Я не могу, Дим. — Можешь, хочу, чтобы они были у тебя, если понадобится, заложишь в ломбард и покинешь страну, стоят они прилично. Арсений взял часы в руку и провел пальцем по гравировке. Из-за слов о любви на них, со стороны это выглядело совсем уж неловко, и Дима смущенно кашлянул. Арс перевел на него взгляд, пристально посмотрел на лицо и осторожно остановился на губах. Пульс у Димы подскочил прямиком к горлу. — Можно я… — осторожно начал Арсений. — Можно. — Надеюсь, ты правильно меня понял, — Арс как-то истерично усмехнулся и прижался своими губами к губам Димы. Порывисто и целомудренно, без языка и прочего. Просто утешительный приз на прощание. — Ладно, это не так уж и плохо, как я думал, — Дима поправил очки, пытаясь скрыть смущение и старательно избегая смотреть Арсению в глаза. — То есть, ты об этом все-таки думал, да? — он шкодливо ухмыльнулся. — Проваливай, пока я не помог тебе пинком под зад. Арсений рассмеялся на это и шустро юркнул за порог, посмотрел своими глазищами прямо в душу, Дима уже заранее начал скучать. Остатки разума догорали, как остывающие угли без ветра. — Я тебя не забуду, — одними губами проговорил Арсений, и двери кабины лифта закрылись, пряча его навсегда. — А я-то тем более тебя не забуду, Арс, — Дима сказал это самому себе, когда прижался спиной к входной двери, убрал очки в карман и потер руками лицо. Бутылка виски ждала его в шкафу.***
Жизнь снова вернулась в прежнее русло, Катя, наконец, вышла на связь, и Дима смог услышать долгожданный голос Савины, он так скучал, что готов был заплакать, но пугать дочку не хотелось. Они решили продать свою трехкомнатную квартиру и выменять ее на две однокомнатных. Дима уступил квартиру Кате с Савиной, а сам временно ютился в съемной комнатушке, ему было не принципиально, где влачить свое унылое существование. Катя как-то призналась ему за разговором, что полюбила другого, это и стало причиной развода, попросила прощения и рыдала у него на плече. Дима успокаивал ее так, будто она была жертвой, не смог сказать ничего обидного, хотел, но не смог, любил так сильно, что делать больно никогда бы не стал. Не намеренно, в отличие от Кати, зря она рассказала. Шесть месяцев пролетели слишком уж, на его взгляд, быстро. Дима сменил одну клинику на другую, платили там больше, да и коллектив был более адекватный что ли. Позов даже иногда ходил на свидания, но всего его романы не длились больше месяца, не срасталось как-то. Домой возвращаться совсем не хотелось, поэтому, движимый скорее приступом ностальгии, он решил посетить тот самый центральный парк, в котором некогда и повстречал Арсения. Позов услышал музыку и сначала не поверил своим ушам, мало ли, какой еще скрипач занял вакантное место Арсения, но эта мелодия… Разве можно было спутать ее с какой-то другой? Дима прибавил шаг, а потом врос в землю, когда заметил знакомую фигуру. Человек перестал играть, его лицо озарила улыбка, и всю улицу будто бы затопило светом. Позов не стал ничего говорить, обнял крепко и, наверняка, больно, хотел немного даже наказать Арсения за то, что тот вообще появился в его жизни и оставил после себя не сердце, а настоящее пепелище. Арсений обнял в ответ, все еще держа в руках скрипку и смычок. Когда объятие прекратилось, привычно уже и аккуратно положил скрипку со смычком в чехол, а потом потянулся в карман пальто. Взял Диму за руку и положил туда серебряные часы с гравировкой. «Я буду всегда тебя любить». — Открой, — мягко попросил Арсений. Крышка часов откинулась и Дима охнул. Часы, впервые на его памяти, работали, Дима сверился с наручными, время полностью совпадало. И как только Арсу удалось их починить? Позов спрятал часы в карман, не веря в то, что происходит. В груди стало вдруг тесно, воздуха не хватало даже на элементарное «спасибо». В висок била радость от осознания, что Арсений не просто жив, но стоит сейчас перед ним и возвращает часы деда обратно. — Ты здесь какими судьбами, скрипач? — голос у него совсем подсел из-за чувств, поэтому Позов кашлянул, чтобы спрятать свою растерянность. — Искал кое-кого, — туманно протянул Арс, — Оказалось, что он съехал с прежней квартиры, а куда, мне говорить отказались. — Ну и что? — Дима хмыкнул и покачал головой. — Нашел, кого искал? Арсений аккуратно коснулся его плеча кончиками пальцев, улыбнулся широко и искренне, как ребенок. Он и был таким — взрослым с душой ребенка и глазами человека, который способен вынести ад. Падший ангел, так, кажется, про них говорят? — Нашел.