Я ненавижу нарциссы, звезда!

Мэйбл всегда удивлялась, почему она до сих пор жива. Прошло почти три года с тех пор, как ужасная и практически неисцелимая болезнь поглотила Пайнс. Это начилось практически сразу после Странногеддона. Еще в свой тринадцатый день рождения, Мэйбл начала кашлять, а на следующий день в ее руке оказался испачканный кровью желтый лепесток. По началу девочка не придала этому значения. Какая любовь в тринадцать? Но затем, все больше и больше, с каждым днем, лепестки летели из нее, как ядра из пушки. Поискав в Интеренете, девочка с ужасом осознала, что это — ханахаки. Самая страшная из современных болезней, которая имеет только три исхода — взаимные чувства и вечная любовь, превращение в дерево и полное лишение чувств. Все скрывалось от Диппера, а затем и от родителей, когда они начали замечать неладное. Но однажды, в канун Рождества, она выплюнула на глазах семьи окровавленный нарцисс с черными тычинками. Брат и родители рыдали, а она нет. Не по тому, что смирилась, нет. Просто все слезы были давно выплаканы.  — Кто он? — наконец спросил Диппер.  — Я не знаю, — девочка пожала плечами. Она правда не знала. Не знала до лета. До возвращения в Гравити Фолз. Захудалый городишка со свежим воздухом должен был облегчить муки юной Пайнс, но все только ухудшилось. Вскоре Мэйбл поняла почему.  — Билл? — удивленно воскликнул Диппер, увибев перед собой парня пятнадцати лет.  — Сосна! — он растянул губы в дьявольской ухмылке, а затем перевел взгляд янтарного глаза на Мэйбл, — Звезда! Девочка схватилась за живот и облокотилась на стену пещеры.  — Мей! В янтарном глазу заискрилась боль и отчаяние, которое к слову укрылось от невнимательных взглядов Пайнсов. Выходит, не такой уж и бессмертный, бессмертный демон. Он быстро сплюнул розовую гвоздику, щелкнул пальцами и исчез, чем не мало удивил близнецов. Выходит, у него все же есть совесть. Ночью Сайфер явился к Пайнс, которая сидела на крыльце, смотря в даль. Зная, как опасно к ней приближаться, он все же сел рядом и внутренности парня и девушки скрутило.  — Я могу помочь? — тихо спросил он.  — Нет, Билл, — она вздохнула и закашляла, — чертовы нарциссы!  — Ты знаешь кто он? — спросил демон.  — Знаю, — хмыкнула девочка, — ничего, справлюсь! Я же Мэйбл! Он умехнулся. За это он ее и любит.  — Билл, — он посмотрел на нее, — уходи, прошу.  — Но я…  — Пожалуйста! Он вздрогнул и растворился в воздухе. Слезы сами потекли по щекам девочки. Всего тринадцать лет. Так мало она прожила.  — Это ведь Билл, верно? — спросил Диппер.  — Да. Желтый, самовлюбленный и местами черный, — она горько усмехнулась, — с моими моральными качествами все хреново.  — Мэйбл, мне так жаль, — начал было Диппер, но сестра улыбнулась.  — Это лето я не должна забыть, бро! Она не расчитывала дожить до своего четырнадцатилетия. И тем не менее, она вновь пошла в школу, открывая для себя новые двери. Снова лето. Брат и сестра гуляют по таинственному лесу. Мэйбл вдыхала воздух, а ведь ее сюда не хотели пускать. Могло навредить. Но если умирать, то перед смертью увидеть ЕГО.  — Какие люди! — Билл растянул губы в ухмылке, глядя на близнецов. Мэйбл улыбается вновь, значит чувства оказались взаимны. Осталось только ждать свою смерть.  — Ты! — Диппер вспыхнул.  — Что с тобой, сосенка? — умехнулся он и расстаял. Пайнс обессиленно упал на землю и ударил по ней кулаком. Мэйбл подошла к брату и молча обняла. Ночью он появился у Хижины, чтобы последний, как он думал, раз увидеть звездочку.  — Я знала, что ты придешь, — сказала Мэйбл, стоя на крыльце, облокотившись на стену. Он думал сильнее влюбиться нельзя. Билл хотел подойти ближе, но она подняла руку, остонавливая его.  — Сейчас не в моих планах убивать мешки с костями, — он ухмыльнулся.  — Не в том дело, Билл. Выслушай меня, ладно? Ты же всезнающий и всемогущий? Скажи, можно ли заставить любить?  — Этого я не знаю, падающая звезда. Знал бы, заставил.  — Ты тоже? — она ошарашенно взглянула на него. Он кивнул.  — Как насчет операции? — он глянул на нее.  — И потерять чувства. Я слишком люблю его, Билл. Слова больно резанули, он вновь закашлял.  — Я тоже так думаю, звезда. Я безумно сильно люблю ее. Я даже не знал о том, что могу любить. Глаза девушки наполнились слезами.  — Какая она?  — Прекрасная, мечтательная, восхитителтная, далекая и не моя, — он горько усмехнулся, — а он?  — Отвратительный ублюдок. Такой отвратительный, но прекрасный. Чертов придурок! — она усмехнулась, смахивая слезы, — так ненавижу его, что люблю. Девочкам нравятся плохие парни.  — Я плохой, но тебе не нравлюсь, — он умехнулся, а она мило улыбнулась, принимая все за шутку. «Я ведь люблю тебя» Сайфер нахмурился, чувствуя, как внутренности окутывают корни рощовой гвоздики.  — Билл, убей меня!  — Ч-что?!  — Убей меня. Не хочу страдать!  — Я лучше убью его и тогда ты не будешь страдать. Кто он?  — Ты не сможешь его убить. И если бы ты его убил, от горя умерла бы я.  — Ты его так сильно любишь?  — Безумно. Он хмыкнул и растворился, а сердце отдавало мучительной болью. Она дожила до своего пятнадцатилетия, а завтра ей уже шестнадцать. Сколько еще это будет продолжаться? Билл понял, что он начинает влюбляться, когда увидел ее рыдающей под деревом и так нагло воспользовался этим. Еще ребенок! Подсознание твердило ему, что девочка не его и никогда его не будет. Было глупо мечтать. Когда ему предоставился шанс убить звезду или сосну, он обрадовался. Но как только пора было действовать. Когда он наконец может убить девчонку, рука задрожала, а щелчок так и не прозвучал. Вскоре, он выплюнул первый лепесток розовой гвоздики. Сомнений не было. Это Мэйбл. Прекрасная девочка оптимистка с теплыми карими глазами и копной пушистых каштановых волос. Он любил в ней все. Начиная с брекетов на белоснежных зубах, заканчивая свитерами. Он думал, что не может любить. И вот, он понял, что, она тоже больна. Больна каким-то ублюдком. Желтые нарциссы. Ранее такой любимый цветок, а теперь…  — Я ненавижу нарциссв, Звезда! Что значит любить? Он не знает. Он просто любит ее, как не любил никого. И вот, завтра ей шестнадцать.  — Звезда! — он легко толкнул ее в плечо. Девушка разлепила глаза.  — Билл?  — Узнала, — он улыбнулся, — я хотел первым поздравить тебя с твоим шестнадцатилетием.  — Спасибо, — она улыбнулась и подтянулась к блондину, чтобы обнять, но он шарахнулся от нее. На вопросительно вскинутую бровь, парень улыбнулся:  — Не надо, звездочка. Я боюсь осложнений.  — Ослож… Билл, это я? — она вскинула брови, а из карих глаз потекли хрустальные слезы.  — Не плачь, падающая звезда. Ты не виновата. Ты любишь его, а я люблб тебя. Иронично, так? Девушка закрыла лицо руками. Она вдруг почувствовала, как корни нарцисса, ослабевают. Она вздоэнула полной грудью.  — Я излечилась, Билл. Он поднял янтарный глаз на нее.  — Я рад за тебя. Правда рад.  — А я рада за тебя, — Билл выгнул бровь, — я люблю тебя, чертов нарцисс! Она захохотала, а Билл плавно скатился по стене, закрывая лицо руками и рванно выдохнул.  — Черт, три года хождения кругами, Звнзда. Я надеюсь, ты понимаешь, КАК я тебя сильно люблю.  — Конечно знаю, чертов доритос. Я чувствую тоже самое.  — Доритосом меня еще не называли. Он потянулся к девушке. Теперь уже к СВОЕЙ девушке и нежно накрыл ее губы своими. Днвушка растянула губы в улыбке и ответила. Теперь уже все будет по — другому. Она точно знает. Об этом говорят его руки, одна из которых сжимает ее талию, а вторая сходу зарывается в ее волосы. Об этом говорят ее руки, лежавшие на его щеках. Об этом говорили их глаза, зажмуренные в блаженстве, и наконец губы, которые не желали отстраняться друг от друга.  — Знаешь, Звездп, я все ненавижу нарциссы.  — Главное, что ты любишь меня, — она вновь коснулась губами его губ. И последние растянулись в улыбке. Парень щелкнул пальцами и они перенеслись на берег моря. Они были счастливы.