***
К вечеру, на величайшее удивление некогда бывшего хранителя, собиравшегося уж провести эту ночь в атлантическом AU, разрушитель и вправду вернулся за ним. Глюк создавал вокруг себя некую печальную ауру, которая чувствовалась даже бездушным скелетом, что без эмоционально делал выводы, лёжа под боком врага. Эррор меняется. И, не дайте звёзды, чтобы он влюбился в хранителя. Нечто чувственное было в его словах, действиях, которые он вновь и вновь воспроизводил; день изо дня или же хаотично, как придёт ему в голову, он повторял какие-то фразы, что не всегда были уместны в ситуации. Впрочем, об смысле и уместности стоило бы молчать — их существование, их призвания в этой мультивселенной сами по себе подобны хаосу, постоянной борьбе обусловленных «добра и зла». «Чистое явление человеческой морали, — думал бы он, имея хоть какое-то представление и восприятие последней. — Здесь тебе и деление на хорошее и плохое, и явный пример, не требующий объяснений. Бери и наблюдай, отдавайся основам социальных наук!» Но признаем, ни Эррор, ни Инк не воспринимали мораль, как нечто, заслуживающее это самое восприятие, по крайней мере так казалось последнему. Он трезво мыслил, но и в череп глюка проникнуть не мог. И от этого казалось, будто только он заперт разумом в своей грудной клетке. У него даже шутка какое-то время водилась — слишком каламбурно получилось, нездоровый юмор. Что ему стоило прятать желание понять глючного скелета за чернотой глазниц? Ничего, ровным счётом. И он прятал. А с изменениями разрушителя, со временем, менялась и интенсивность этого желания.***
— Давай сходим к твоим звёздам, — предложение было выдвинуто внезапно и, как показалось Эррору, слишком эмоционально для безэмоционального. — Прямо сейчас! Инк весь день был на взводе, и его соседа по антипустоте это также взвинчивало. Вместо привычного глюку, суицидальновидного, понурого хранителя под боком, копающегося в нитях для вязания, он наблюдал бесцельно шастающего по пространству скелета. Тот казался задумчивым и каким-то… Нездешним. Нет, по сущности своей он часто выпадал из реальности, но сейчас это было иначе. Эррор не мог уловить этой тонкой нити времени, что повязала Инка, кажется, пожизненно. И ни память, ни его выпадения из момента не упрощали работу глюку. — Тип свидания? — разрушитель медлительно мотнул головой, поднимая одну бровь в недоверчивом взгляде. Белый скелет, возвышавшийся над ним, расслабленно лежащим на полу на своеобразном «ложе» в куче тряпок, опирался на свои руки по бокам от рёбер глюка и небезпричинно стукался бёдрами о бёдра. И казалось бы, Эррор пошутил, но секундная искра в глазницах хранителя привела его в замешательство. Такая маленькая вспышка, отдающая жёлтым, что сразу навела его на мысль об звёздных зрачках радости, некогда светившихся в этих потемневших глазницах. Он отогнал эту мысль, вздёрнув головой и сев вертикально, тем самым опуская скелета копчиком на пол. — Умх. Да, — Инк прищурил левый глаз, тот, в котором сверкнула та самая искра, потёр его и устало, будто весь его энтузиазм стёк по его позвоночнику, как и прочие эмоции, выгнулся хрустнув костями. Для опровержения этой мысли разрушитель под удивлённо-недоверчивый взгляд коснулся его спины, с радостью обнаружив, что рука осталась чистой. — Что-то типа того. Не важно, я просто хочу туда. — А одному вообще никак? — интерес интересом, но больше ничего не светится, а лень, как говорил какой-то из Сансов, предостерегает от лишних рискованных действий. Потому он, снимая с себя всю ответственность, которая только могла быть, откинулся обратно в тряпьё. — Нет, я… Не хочу пользоваться кистью. Да и я хочу именно с тобой, — Инк ещё раз толкнул бёдрами, обадривающе улыбаясь. — Это же твои звёзды. Мысленно решив, что если ещё хоть немного он будет лицезреть эту фальшивую улыбку, то не пожалеет разбить об этот череп свои костяшки, Эррор, артистично закатив глаза и вздохнув, открыл портал в метре от спины. Приняв руку помощи и поднявшись, он прошёл к покрытой глюками дыре в пространстве и не менее театральными жестами предложил хранителю пройти первым. — Ну, дамы только вперёд…***
OuterTale Это, наверное, единственная AU не уничтожать которую Эррор собирался до последнего. Чего бы не говорили знающие этого скелета существа, но он был эстетом. Своеобразно, да, на уровне кукол, часовое лицезрение не однотипной пустоты со сверкающими в ней звёздами — это нечто, что могло чуть ли не полноценно заменять ему разрушения. Он с ноющими костями ложится на прохладную землю, чувствует такое желанное удовлетворение, освобождение от неизвестного труда, что заставило кости ломиться. Под его боком, упираясь затылком в подмышку, мирно дремал белый скелет. А может и не дремал, а просто лежал с прикрытыми глазницами. Было тихо. Загадочное сияние издавало переливающуюся звенящую музыку, поддувал ветер, тихонько завывая под ливитирующими островами, колыша траву возле голов скелетов. — Тебе нравится? — тихо спросил хранитель, открывая глаза. Белые зрачки отливали жёлтым, и Эррор с спокойной улыбкой коснулся кончиками пальцев его лба и переносицы. — Я всегда любил это место, лежать вот так вот, смотреть на звёзды… Хах, я даже даже думал, что если что-то случится с этой AU, или придётся уничтожить её, — он снова поднял взгляд на небо. Слишком банально, кажется. — То я справлюсь, ведь ещё останутся твои звезды радости. — волна глюков прошлась по его руке. — Не знаю даже, почему я так считал. Видимо, ошибся… Инк сощурил брови, выражая подавленность и опустошение, может, повержение тяжёлым для него фактом. Что же это, стыдно ему перед его же врагом, пусть их отношения сейчас под серьёзным не обсуждаемым вопросом? Да нет, бред, просто что-то такое внутри его бездушной груди сжалось, а в несуществующем горле стянулся ком. Противное чувство… Они долго ещё лежали на том парящем островке, не произнося ни слова. Двигаться старались по минимуму, чтобы стук костей не прерывал это подобие умиротворения. Эррору казалось, что он вот-вот задремлет и он уже готов был сделать это, но сырость под ним неприятно теплила спину. Он даже на миг задумался, неужели он не заметил, как здесь душно, раз уж он вспотел, но тут его осенило, что он чёртов скелет. Свободной рукой, та что не была под головой хранителя, он как бы обнял его, погладил, минимально двигаясь, посмотрел на руку и с досадой обнаружил, что пальцы его окрасились краской. Синей, кажется. — Хей, послушай, — тихо, низким голосом позвал Эррор. — А у тебя же есть любимое место? Как для меня, например, это, то, значит, и ты должен любить что-то, — он не стал вскакивать, кидаться вылизывать позвоночник Инка и бросать его в ту же морскую AU. Просто опустил обратно руку, прижимая скелета к себе, чувствуя, как тот со стуком касается его ключиц лбом и сжимает его одежду, съёживаясь в объятиях. — Дай погадаю, — сейчас, когда разрушитель постоянно рядом, его спина, позвоночник остаются чистыми, что лишает его той невыносимой до стона и скрежета зубов боли, и теперь Инк молча терпит все эти «подтёки». Терпимо, особенно когда тебя отвлекают от этого такие нужные руки, то просто сухо ласкающие, то крепко прижимающие к телу хозяина, что понимал мученика. — Может это наши альтернативные версии, как их там, Пейл и как там второго зовут?.. — Темплейт, — совсем тихо просипел хранитель, тяжело вздохнув. Эррору показалось, что он мог бы почувствовать на своей груди тёплое дыхание, будь у того лёгкие. — Не удивительно, что ты запомнил именно свой аналог. — заметил белый скелет и зарылся лицом в одежду чёрного. Последний глухо захихикал, содрогаясь плечами, и дотянулся до затылка, почесав его. — И ты ошибся. — О, да? Что ж, тогда UnderSwap? Может, DreamTale? Ты часто там тусуешься со своими дружками, — разрушитель чуть отстранился, посмотрев на нахмурившегося хранителя. — Они же друзья тебе, так? — его уверенность с каждой секундой всё больше походила на угнетение себя мысленно, ведь чем он тут занимается, пытаясь отвлечь скелета от печали, и что он несёт, кажется, только нагоняя её. В раздумии, как исправить и преодолеть столько десятилетий одиночества, чтобы общаться нормально, он собирался уже оговориться, но Инк обогнал его ответом: — Я не знаю, — тихо произнёс он, отстранившись и посмотрев в глаза разрушителю. — К своему ужасу, я давно уже не могу ответить на этот вопрос даже самому себе. Это разочаровывает. — снова прижался к его груди, зарываясь в одежде. Эррор понимающе вздохнул и расслабился, опуская голову. Он тоже часто думал, а есть ли у него друзья вообще? То есть… Он разрушитель, ему не нужны друзья, ведь заводить «близких» с его то целью жизни — ну бред полный, а так.он не знал. Он общался с Найтмером, его прихвостнями, с Инком и его звёздными друзьями с прочими позитивными и не очень альтернативами классических Санса и Папируса, с, на своё горе, Фрэшем, что до внутренностей костей пробирал самим лишь своим существованием, и с Рипером и Гено, о которых даже он вспоминал с уважением, скорее всего, именно к последнему, но это уже другая история. Мог ли он тогда считать хоть кого-то своим другом? Наврядли, даже Найтмер, думая, что Эррор слепо с ним сотрудничает, был не более чем одномысленник, пусть и цели их немного различались: одному нужно было полное уничтожение Дудл-сферы, другому — власть над ней. Но это так же — другая история, где всё не так запутанно, как в этой, по крайней мере для разрушителя. А может ли он сейчас назвать кого-то другом? Особенно, когда так сильно отдалился от окружения, пуская в своё личное пространство некогда бывшего врага (а как считать врагом того, кто равнодушен к своим бывшим вражеским для разрушителя убеждениям? да и были ли они врагами, лишь не безпричинно соревнуясь и соперничая?)? Глюк думал об этом не один день, не одну неделю. Это также сложно, как и осознание, что тобой лишь пользуются. Почему бы не послать этого художника к его таким хорошим друзьяшкам и не оставить его у них? Инку тяжело признаться? О да, а Эррору то легко так вот ломать свою репутацию! Краем глаза Эррор уловил движение и, обратив взгляд к небу, увидел падающую звезду. Он затейно улыбнулся и, навалившись на скелета, перекатился через него, так же и его перевернув на другой бок так, чтобы это хранитель теперь видел это прекрасное явление. — Смотри, Инк, звезда! Давай, загадай желание, — на ошеломлённый взгляд, глюк по доброму улыбнулся, нежно погладив щёку того, и приподнял его лицо за подбородок. В черноте глазниц Инка отразилось звездное небо и белая полоса, рассекающая его. — Ну же!.. — не менее белым цветом засветились бесформенные зрачки. Один из них разделился на две части: одну большую, вторую поменьше, и Эррор знал, какой знак хотела отразить эмоциональная глазница, но несостоявшийся восклицательный знак вновь потух, как и зрачки в общем. Разрушитель чуть печально вздохнул. — Иногда стоит верить в чудо, уж тем более в магическом мире, окей? Вот увидишь, — он перевалился на спину таща за собой белого напряжённого скелета, ставя его на четвереньки над собой. Придерживая его за грудь, он свободной рукой потянулся к узлу из рукавов синей куртки, после стаскивая её на землю. — То, что ты сейчас загадал, и да, я знаю, что ты сделал это, то что ты загадал, оно сбудется! Конечно, не сразу, конечно, оно исказится, но разве кому-то может быть жаль этих пары секунд, чтобы мысленно произнести заветные слова? Пока Эррор говорил, умудрился скинуть лямки подтяжек с плеч художника и стянуть с него футболку. Тут же на него дождём закапали капли краски, стекающей по рёбрам того, потому он и сам снял с себя куртку с шарфом, оставаясь в, и так заляпанной, майке. Инк слабо держался на дрожащих руках, то и дело подгибающихся, но даже боль и дичайшая усталость не мешали ему чётко проявлять удивление. Глюк позволил ему лечь себе на грудь, сам приблизился лицом к ключицам Инка, проводя по ним образовавшимися языками и как бы соскальзывая на шею. Вкус железа и, как ни странно, краски растеклись по всем языкам, несуществующие мышцы свело, и он не с слабой силой впился в левое, для Инка правое, крыло лопатки, заставляя последнего судорожно застонать, воскликнув, и удариться лбом о землю. Эррор с силой проводил языком меж позвонками и их дисками, между отростками, так, чтобы не оставалось ни одного синего пятна. Длинные языки позволяли проникать глубоко в череп сквозь его скрепление с шейными позвонками. Инк уже даже не сдерживал разнообразие звуков, полностью навалившись на чёрного скелета, он стонал, ахал и охал ему прямо в «ухо». Руками он цеплялся за его оголённые плечи, царапая ключицы и акромионы. Ногами он также сжал бёдра глюка, по инерции потираясь пахом. Закончив с шеей, Эррор резко повалил его на лопатки, навис сверху, довольно глядя ему в глаза, в которых трепетали, светившиеся розовым, зрачки. Он приподнял его за рёбра, переворачивая на живот, спиной вверх, и снова прильнул к позвоночнику. Кто знает, сколько времени прошло, пока он смог очистить позвоночник, но точно не мало. Когда подошла очередь копчика, он без затруднений вылизал и его, но внутренней стороны не доставали даже его совсем не короткие языки, так что он перевернул скелета обратно на спину, раздвинув его ноги, пусть это и не требовалось. Инк помутнённым взглядом посмотрел на него, а зрачки его приобрели уже чёткие формы сердец и ярко светились розовым цветом. Его глаза были прикрыты, рот приоткрыт, его грудь высоко взмывалась, будто там и взаправду есть лёгкие, но сквозь рёбра было видно, что это не так. Сам художник ещё несколько секунд смотрел в глаза скелету снизу, но потом стыдливо отвёл взгляд и завалился обратно на землю, закрывая руками лицо, локтями устремившись к небу. Это он так дал добро? Сквозь паховую протянувшись к крестцу, глюк коснулся его языком, и продолжил незамысловато очищать копчик. Но руки его потянулись ниже, проникая под связку лобового свода, гладя кости. Инк тут же свёл ноги, от неожиданного «проникновения» где нежные касания разжигали огонь. Чуть прогнувшись, он обратно развёл ноги, как бы пытаясь противостоять телу, и рука его коснулась затылка разрушителя, опуская её ниже, убеждая коснуться языками там, под связкой, ещё глубже. Эррор не сопротивлялся. Он знал, что Инка захлестнуло настоящими эмоциями, мыслил он сейчас не совсем здраво и отдавался желаниям. Он хотел этого. Пару минут приятно жгучей магии в бёдрах, на копчике и крестце, и хранитель прогнулся в спине, сильнее вжимая разрушителя лицом в пах. Его тело расслабленно «опало», а голова кружилась от экстаза. Эррор поднялся на колени, подтягивая к себе, валявшуюся рядом, куртку, накрывая ей сонного скелета. Он собирался отойти, но его притянули обратно, и Глюк лёг к художнику, обнимая его через одежду. И всё притихло. Без слов, вот так вот; они лежали, Эррору казалось, что друг его уже спит, но, как мысли читая, тот тихо произнёс: -На самом деле, мне всегда нравилась анти-пустота…