«Это ты виновата!»
Голос так-то охрип, каждое слово будто резало острым лезвием по вмиг пересохшему горлу. Всё, что происходило до этого момента, в один лишь миг перестало иметь какое-либо значение. Всё стало таким неважным: Шоу, война между людьми и мутантами, прошлое, будущее… Все остановилось, будто теперь все имели способность Ртути останавливать время. Все герои, все враги, все присутствующие здесь и там, далеко, вдруг поблекли, стали прозрачными и такими ничего не значащими…«Не подходите!»
И когда стало так легко кидать всех этих озабоченных своими проблемами и мотивами мутантов? Когда Эрик успел настолько возненавидеть каждого из них? От Рейвен вплоть до Мойры МакТаггерт, которая выпустила эту злосчастную пулю, причинившую Ксавьеру столько боли. За что судьба его, Леншерра, так наказала? За его стремление враждебно настроить людей и мутантов, развязать войну? Но… Разве можно наперевес этим низменным глупым целям и принципам ставить жизнь Чарльза? Разве это честно? Разве ЭТО может быть важнее Ксавьера?«Я убью тебя.»
А ведь было близко. Оставалась пара секунд, пара ментальных усилий, чтобы полностью отнять у этой сучки воздух, чтобы она задохнулась своими данными из ЦРУ, приказами начальства и хитростями. Ничего не стоило вообще отрезать ей голову её же цепочкой — будет знать, как носить металлические украшения в присутствии Магнето. Будет знать, как самонадеянно стрелять в металлокинетика, попадать в самого дорогого ему человека и ещё выставлять себя белой и пушистой. Эрик в самом деле намеревался убить эту суку. Если бы не тот полный боли и такой же хриплый, но более мягкий голос не проговорил то, что окончательно выключило в Леншерре всё, что помогало ему здраво мыслить, всё, что откинуло все его планы и цели ради обладателя этого же голоса, всё, что заставляло его убить Мойру и всех остальных:«Это не она виновата, Эрик. В этом виноват ты.»
Чарльз, как ты мог так сказать? Ты, конечно, всегда был прямолинейным и открытым, но ты сказал это именно так, чтобы Эрик потерял тот маленький остаток человечности, который подпитывал ты, Ксавьер, сам: своей улыбкой, своей добротой, своей искренностью, своей поддержкой и дружбой. Магнето вмиг утерял все бушующие в нем мысли и чувства. Даже те теплые чувства, что он питал к Ксавьеру, мгновенно ослабли и сложилось даже такое впечатление, будто их стерли. Или же это было просто охватившее все тело мужчины чувство непосильной вины? Об этом он подумает позже. Может быть. Если он способен будет вообще понять, что он испытывал к этому человеку. Ради него он был готов убить свой характер, убить свои принципы, убить свои цели и убить всех, кто вообще был как-то к этому причастен. Лишь бы на твоем, Чарльз, лице и дальше светилась красивая, добрая улыбка, глаза блестели от энтузиазма и жизни. Лишь бы больше никогда не увидеть боль в твоих глазах, выражение страданий на твоем лице. Лишь бы ты и дальше мог поговорить с каждым, поговорить с Эриком, поддержать, помочь, просто быть рядом, Чарльз. Но сейчас, именно в этот момент, твой взгляд наполнен разочарованием и болью. Ты лежишь на руках Магнето слабый, беспомощный, раненный… Из-за кого, Чарльз? Кто тебя ранил? Кто вырвал с твоих губ вскрик боли, пронзавший рассудок Леншерра до свиста в ушах? Неужели… Не эта девочка на побегушках у ЦРУ? Не уже ли ты винишь в этом Магнето? Но Леншерр никогда не узнает правду. Леншерр никогда не узнает наверняка. Леншерр поклянется себе больше не отступаться от своих целей и принципов. Леншерр пообещал больше не быть слабым, больше не быть добрым ни к кому и не принимать больше ничью доброту, не размякать и быть твердым, как тот металл, которым он управляет.«Но даже металл может быть мягок, как пластилин, Эрик. Не тебе ли знать.»