***
Перидот чувствовала, что она выглядит просто «улетно», как любила говорить Аметист. Короткое желтое платье с белыми кружевами, выглядывавшее из-под зеленой кожаной куртки, тяжелые ботинки на шнурках, так напоминающие ей удлинители конечностей, и желтые очки с широкими треугольными линзами — все эти модификаторы внешности, называющиеся одеждой, вызывали у Перидот восторг своей технологичностью, включая разноцветные браслеты, украшавшие ее руки, и крупные треугольные сережки, которые почти терялись под густыми волосами, зачесанными в широкое каре. Пожалуй, в чем Родной Мир и уступил Земле, так это в умении украшать свое тело. И Перидот, не умевшая изменять свою форму, высоко ценила это. За эти несколько лет разлуки она приобщилась к человеческой моде и даже успела накопить огромный гардероб. Она надеялась, что это произведет впечатление на Ляпис. Меньше всего она хотела, чтобы та решила, будто Перидот так и осталась тем наивным и грубым булыжником, каким она была тогда. Набережную, освещаемую лишь фарами автомобилей и светом небоскребов с другого берега, заливал проливной дождь, от которого толком не мог спасти даже зонт кричащего канареечного цвета, который сжимала в руках Перидот. Река, чьи черные воды бурлили от шквального ветра и холодного дождя, бесновалась, с грохотом обрушиваясь на гранитные плиты. Из-за спины, со стороны моря, время от времени доносились тихие раскаты грома и гул корабельных гудков. Столько воды кругом. Ясно, отчего Ляпис предпочла этот город. Все это время, безуспешно отбиваясь от своей вины, Перидот думала о том, куда она ушла и что с ней стало. Тот страшный день, когда в их отношениях наметилась трещина, почти каждую ночь всплывал в ее голове, заставляя винить себя за проявленную глупость… В тот холодный, пасмурный день, когда с неба падал тихий снег, Ляпис снова стояла на одном из утесов, под которым рокотали свинцовые волны. Океанские глубины будто манили ее к себе, выжидая нужный момент, когда очередной приступ меланхолии заставит ее пойти на зов и исчезнуть из жизни окружающих на несколько дней. В тот день Перидот смогла найти ее. Пусть и с трудом, они разговорились. Спустя долгое время услышанные и произнесенные слова затерлись и забылись, оставив лишь отдельные реплики и ощущение, сходное с тем, которое испытываешь, когда на тебя резко выливают ведро холодной воды. Они просто были не готовы открыться друг другу. Живя в одном амбаре, они хранили друг от друга слишком много тайн. Разрозненные слова, то обретающие форму, то вновь распадающиеся, кружили в голове Перидот: — Я ужасна… Несмотря на все, что она со мной делала… Я скучаю по ней. — Ляпис, что ты такое говоришь? Это неправильно! — Я так долго ощущала боль вместе с ней… Вместе под водой… Хочется еще. — Нет, я не допущу этого! Ради тебя… — Ты так добра ко мне… Почему?.. — Мы ведь, как Перси и Пьер? — Не могу забыть… Не хочу забыть… — Но это все позади… — Там, на корабле… Когда ты пытала меня, что ты чувствовала? — Я же раскаялась… Прости меня… — Ты вспоминаешь об этом?.. Тебе… это нравится?.. — Нет! — Каждый раз когда я тебя вижу, когда ты касаешься меня… Вспоминаю боль. — Прости, прости… — Малахит… Мы были Малахит… — Хватит о ней думать! Она же вообще не думала о тебе! — Вся твоя забота — ложь… — Я не хотела, чтобы ты вспоминала, не хотела, чтобы тебе было больно. Я берегла тебя! Прости… — Ты ведь сама хотела быть с ней, верно? Чувствовать унижения и страх вместо меня? — Ты псих! Я ревную тебя, а не ее! — Вся моя жизнь — заточение! Почему я все еще в клетке?! — Как ты можешь сравнивать наш сарай с тюрьмой?! А Тыковка тогда что, цепной пес?! Я не тюремщик! — Тогда отпусти меня… — Проваливай! Улетай! — Теперь я сама решаю свою судьбу. Прощай… Перидот постоянно лгала и пыталась скрыть от Ляпис целый мир, боясь, что он не вызовет у нее улыбки. Она так любила ее, что даже испытала ревность к Яшме, прекрасно понимая, что Ляпис все равно никогда не захочет вернуться к ней по-настоящему. И, наконец, она не захотела понять ее чувства и разозлилась. Она действительно ничем не лучше Яшмы. Поэтому Ляпис расправила свои водяные крылья и скрылась в облаках. И после стольких лет Перидот осознала это. И решилась начать все сначала. Даже Гранат, узнав об этом, как всегда загадочно улыбнулась, приподняв очки, и сказала, что это правильное решение. Почти год Перидот потратила на то, чтобы найти Ляпис. Сотни бессонных дней и ночей, проведенных у карты и за компьютером в поиске зацепок, привели ее сюда — в неприветливый Джерси, который, находясь буквально на соседнем берегу от Эмпайр-сити и соединяясь с ним почти десятком мостов, гордо отказывается сливаться с ним в единое целое, как юридически, так и морально. Впрочем, как считают все, кроме жителей самого Джерси, власти Имперского мегаполиса просто брезгуют связываться с этой помойкой и ее обитателями. А в этом районе, прижатом к устью реки, как известно Перидот, селятся только те, кто мечтает о жизни в Эмпайр-сити, но не может позволить себе жилье в большом городе. Либо те, кто вообще ни разу не слышал ни одной шутки о Джерси. Ляпис, скорее всего, относилась и к тем, и к другим. Пытаясь удержать зонт в руках и даже время от времени немного взлетая вместе с ним, Перидот дотащилась до дома, в котором, по ее расчетам, поселилась Ляпис. Высокий и мрачный, как скала, с толстыми кирпичными стенами, он протянулся на тридцать этажей ввысь. У Перидот захватило дух. За свою жизнь она видела много башен и повыше, но только на вершине этой ее ждала потерянная любовь. Дрожа от волнения перед встречей, она поднялась по уже стертым ступеням на широкую террасу под стальным козырьком, заплеванную и разрисованную граффити, как и все вокруг. Старая настенная лампа, вокруг которой нервно кружился мотылек, тускло освещала скучающего паренька, сидевшего на грязной железной скамейке и курившего длинную кукурузную трубку. Судя по всему он сильно замерз. Это было видно по легкой дрожи и тому, как он укутался в свой просторный дождевой плащ, подняв его воротник и надвинув пониже широкополую фетровую шляпу. Не обращая внимания на Перидот, он вынул трубку изо рта, выдохнул сизый, смрадный дым, постучал зубами и снова вставил трубку. Отвечая ему взаимным равнодушием, Перидот схлопнула зонтик, отворила толстую деревянную дверь, которая наверняка была намного старше этого курильщика, и вошла в темный подъезд. Впереди, к своему удивлению, она обнаружила новую железную дверь с электронным замком. — Видимо, придется взламывать… — Перидот поправила очки, сползающие по ее маленькому, гладкому носу, и подошла к двери. — Ни шагу больше… — вдруг послышался хриплый старческий голос и за небольшим окошком с прорезью, зажегся свет. Там, в небольшой каморке за стеклом, сидела старая женщина, своим могучим телосложением и грозным лицом внушавшая ужас всем посетителям дома. Свирепые глаза, разделенные посредине орлиным носом и накрытые хмурыми, густыми бровями, будто пригвоздили Перидот к одному месту. — Чем это ты тут занимаешься? — грозно спросила консьержка. — Пытаюсь проникнуть в дом… — честно ответила Перидот, — А вы, наверное, местный Агат? — Не растрачивай свои комплименты зря. Я схватила тебя за руку. — За руку? — Перидот недоуменно осмотрела свои ладони. — Да, за руку. Сначала я решила, что ты очередная проститутка… — Что? -…но потом поняла, что такую уродину никто в здравом уме себе не закажет. К тому же ты умеешь взламывать замки. Так, что, я буду считать тебя домушницей. — Кем? — Проваливай отсюда, грязная воровка! Пока я не позвонила копам! С этими словами стражница схватилась за швабру и встала с кресла. Перидот спешно выбежала на крыльцо, захлопнув дверь. Опершись на нее спиной, она съехала вниз и присела на корточки. Прижав ладони к лицу, она начала тихо ругаться, пока в приступе раздражения не сжала руки в кулаки, оцарапав себе лицо, и не стукнула ими по каменному полу. Выпрямившись, она развернулась и пнула дверь со всей силы. Гнев Перидот мог бы стать действительно разрушительным, но ее неожиданно прервал парень с трубкой. — Что, тебе сегодня тоже не везет? — спросил он. — Мне всегда не везет! — выкрикнула Перидот и ударила дверь кулаком. — Хо-хо! Тогда мы точно подружимся! У него был очень приятный, бархатный голос. Его лицо скрывала густая тень от шляпы, лишь два глаза, зеленый и карий, весело сверкали из темноты. Перидот, будто в ее голове кто-то нажал выключатель, резко успокоилась. — Кто ты? — спросила она. — Это совсем неважно. Все равно мы больше не встретимся. — Тогда и тебе необязательно знать, кто я? — Да. Для меня ты просто останешься странной зеленой девочкой. Маленьким сердитым пирожком. Он сделал очередной вдох, задумчиво глядя на покрасневшую Перидот, и выдохнул, окутав себя облаком дыма.***
— Ну, я стала хозяином своей судьбы. — говорила Ляпис своей игрушке, смотря куда-то в пустоту, — Но… я уже не вижу в этом радости. Не хочу видеть свою судьбу без них. Без нее. Завести знакомства в городе оказалось очень просто. Первое произошло чуть ли не в первый день, когда Ляпис прибыла в город. Она вышла из подземки в центре Эмпайр-сити и окинула взглядом широкую сверкающую улицу, одетую в стекло и камень. В глазах пестрило от тысяч разноцветных, сияющих вывесок и потоков машин, медленно, будто через силу ползущих по дороге, так, что даже толпы пешеходов оказывались намного быстрее. — Так похоже на Родной Мир… и на мою родную планету… Стивен был прав, это прекрасное место. — шепотом говорила Ляпис, оглядываясь вокруг, — Теперь это — мой дом? Когда она обратила внимание на огромный треугольный небоскреб, своим углом рассекающий одну широкую улицу на две узких, ее мысли неожиданно прервал голос девушки за спиной: — Ух, ты! Так странно не одеваются даже в нашем городе! Ляпис стыдливо обернулась. Перед ней стояла рыжеволосая девушка, чьи широкие, улыбчивые глаза терялись за разноцветными бликами на очках. Все ее тонкое лицо покрывали веснушки, а на зубах блестели странные железки, как потом узнала Ляпис, они зовутся «брекетами». Расстегнутая вельветовая куртка с меховым подкладом, длинная футболка, которую Ляпис сначала приняла за платье, и короткие штаны, спускавшиеся лишь немного ниже колена — все на ней было очень широким и мешковатым, и для Ляпис, привыкшей к моде Родного Мира, смотрелось очень несуразно. Увидев на ее разноцветных кедах нашивки с черными звездами, Ляпис озадаченно спросила: — Ты тоже самоцвет-кристалл? Девушка улыбнулась еще шире и ответила: — Не слыхала о такой субкультуре. Какую музыку они слушают? — Хм… — Ляпис задумчиво потерла подбородок, — Мистера Юниверса?.. — О-о-о! — глаза девушки засияли от радости, сама она запрыгала на месте, — Это настоящая классика рока! Не думала, что это еще кто-то слушает! — Эм… Да… — Слушай, а тебе не холодно? Уже зима, снег идет. Я тут уже с голыми коленками мерзну, а у тебя вообще все открыто. — она чуток наклонилась и прищурилась, словно не веря своим глазам, — Вау! Так, ты босая! — Мы — самоцветы, не чувствуем температуру. Ну, почти. — А! Значит вы укрепляете свое тело и занимаетесь духовными практиками? Может, индийскими? Я видела у тебя камень на спине! — Вся моя жизнь сосредоточенна в этом камне… А тело всего лишь проекция света. — Ляпис чувствовала, как ее лицо покрывается румянцем. — Вау!.. — девушка была явно поражена, — А как тебя зовут? Ты такая красивая! — Меня?.. — Ляпис становилось неловко от такого напора, — Ляпис… — Какое красивое имя! А меня зовут Нóра! Девушка протянула ей кулак. Ляпис, все еще не понимая, что происходит, легонько стукнула своим кулаком, как учил Стивен. Нора, казалось, уже витала в облаках от восторга. — Она такая возбудимая. Как Перидо… Не буду вспоминать это имя. — думала Ляпис. — А где ты живешь? Можешь назвать свой адрес? Пожалуйста! — спросила тем временем краснеющая Нора, раскачиваясь, то на пятки, то на носочки. — Ну… Я только сегодня прилетела в город… до этого я жила в сарае. — отвечала Ляпис. — О! Так, ты не местная! А что ты делаешь в центре? — Да, так. Осматриваю свой новый дом. Пришла сюда по тому подземному туннелю. — Ляпис указала большим пальцем на вход в метро у себя за спиной. — Эм… Ты приехала на подземке? — Я же сказала, что пришла. — А как же поезд? И покупка жетонов? — Что? У Норы отвисла челюсть. — Но так нельзя. — говорила она, — Ты должна была купить жетоны! — Что такое «купить»? — спросила Ляпис приподняв бровь. Нора чувствовала, что перед ней действительно необычный гость. Она любила разговаривать с индусами, корейцами и прочими гостями города. Однажды ей даже повезло сфотографироваться с тувинцем, жителем такой экзотичной страны, что Нора даже не могла найти ее на глобусе. Но Ляпис казалась ей чем-то, что достойно более близкого знакомства.***
Загадочный парень подвинулся, уступив Перидот место рядом с собой. Она присела и положила сложенный зонт себе на колени. Влага с него потоками стекала по ее тонким ногам и собиралась у нее в ботинках, которые и так хлюпали при каждом шаге, наглотавшись дождевой воды. Вокруг было холодно, мокро и неприветливо, а эта фигура в плаще и вовсе казалась немного зловещей. Запах, кстати, стоял отвратительный, Перидот он сразу же напомнил о ее жизни до того, как она осталась на Земле. Стойкий, едкий запах перегара, жженых токсинов и смол. Снова выпустив густой дым, явно мечтавший побороться в своей густоте с туманом вокруг, парень в плаще протянул трубку Перидот: — Как насчет пары вдохов? Попробуй. Это вредно, конечно, но судя по цвету твоего лица, тебе уже все ни по чем. Как и мне. — Хм. Любопытно. — Перидот взяла трубку, покрутила ее в руках. Логично, весь табак упал на мокрое крыльцо. Перидот ойкнула и снова покраснела от стыда, глядя на то, как курительная смесь жалко тухнет у нее под ногами. — Теперь буду знать, что все зеленокожие исключительные дуры. — неожиданно хрипло, с смешком в голосе, пробормотал парень. Откашлявшись, так будто он готов выхаркать наружу все свои легкие, он забрал трубку у Перидот и насыпал туда новую порцию табака. Прямо из своего широкого, опаленного рукава. Потом утрамбовал его пальцем и поджег, неизвестно откуда взявшейся горящей спичкой. — Так, со мной все понятно. — начал курильщик, вновь запихнув трубку в рот, — Я просто опять напился и слишком поздно вернулся. Смешно, меня не пустили в мой же собственный дом. Придется ночевать здесь. — он посмотрел на Перидот, — Так, а ты? Что тебя сюда привело? Немного поморщившись и обдумав, стоит ли вести с ним беседу, Перидот вздохнула и сказала: — Я должна встретиться с кое-кем, кого не видела уже очень долго. — почесав затылок и еще раз обдумав свои слова, она добавила, — Нет, не так уж и долго. Я прожила столько лет, что упущенное время для меня, по-сути, миг. Но, все равно, он такой долгий. — Хо-хо-хо! Понимаю. Без близких… — он страшно кашлянул, выпустив облако черного дыма, отчего это больше напомнило извержение вулкана, -…кхм-кх-кх… когда теряешь кого-то, время идет очень долго. — Понимаете?.. — Да, всех своих я уже потерял. И все жду, когда мое время кончится. Как, видишь, я приближаю этот миг, как могу! — он рассмеялся и потряс трубкой, — Но я рад за тебя, зеленая девочка. Ты еще не все потеряла. И даже можешь вернуть. Не то, что я. В свои-то тридцать без пяти. — В двадцать пять. Никто не говорит: «тридцать без пяти». — пробурчала Перидот, закатив глаза. — Теперь буду знать, что все зеленокожие удивительные зануды. — Я не зануда! — Перидот вскочила со скамейки и сжала кулаки. — А ты довольно вспыльчивая, не так ли? Хотя тебе идет! — парень рассмеялся, — Но мне уже интересно, как твоя вторая половинка терпела это. Перидот не знала, что ответить, и разжала кулаки. Присев, она уже чувствовала себя расколотой. — Может, поднимешь зонтик? — спросила фигура в плаще, указывая трубкой на яркий зонт, лежащий у Перидот под ногами. — Пусть отправляется в земное ядро! — она пнула его с крыльца, было слышно, как он скачет по ступенькам в темноте, затем прозвучал громкий хлопок, зонт раскрылся. Подул ветер, и они вдвоем провожали взглядом улетающий зонт, пока он не скрылся в тумане над рекой. — Знаешь, это очень странно, даже для меня. Я люблю зонтики. — парень немного помолчал и подымил, затем продолжил, — И, все-таки, почему твоя вторая половина ушла? Перидот, все еще смотря в туман и тяжело дыша, ответила: — Потому что я обошлась с ней, как с этим дурацким зонтом. — Он… или она… — Она. — Она упала в лужу, а ты ее отпинала? — НЕТ!!! КАК ТЫ ВООБЩЕ ОБ ЭТОМ ПОДУМАЛ?!! — Полегче, полегче! — парень помахал ладонью, будто отмахиваясь от жара, — Кажется, я понял о чем ты. — И что же ты понял? — с легкой обидой в голосе спросила Перидот. — Ты сделала ей больно и отвергла ее, когда она была в трудной жизненной ситуации? — Э-э-э… Да. — Это ничем не лучше того, что я сказал сначала. Перидот уже это поняла. А в ее голове отчетливо вырисовывалась неприятная сценка: измученная Ляпис лежит в грязной луже, а Перидот, в удлинителях конечностей, отвешивает ей пинок под зад. Ляпис раскрывает крылья и ее уносит холодный декабрьский ветер.