Солнце тоже звезда

       Планета словно остановилась для меня. Хотя мне бы хотелось, чтобы это оказалось правдой. Я больше не хотела существовать. Я жила ситуацией «остановите планету, я сойду». Цвета перестали иметь цвет. Воздух стал тяжёлым. Жизнь стала невыносимой.        Я готова была поклясться, что потихоньку умирала внутри. После того, как мои слёзы закончились, а голос пропал, Чонгук поднял меня, потому что моя нога была в плачевном состоянии, и через какое-то время я уже сидела в машине вместе с Чонгуком, Чимином, Ви, Хеджин и Тэюн. Моя сестра была без сознания. Я не знала, сама она его потеряла или её усыпили. Мне было без разницы. Я лишь хотела быть на её месте. Моя голова упала на стекло, каждый раз ударяясь об него при каждой кочке. В голове было пусто. Я сама создала эту пустоту, которая далась мне с трудом. Разреветься тогда было не самой лучшей идеей.        Все молчали. Совершенно спокойный, но до смерти тихий Чонгук вёл машину, а рядом с ним Тэхён молча пускал слёзы по Миджин, которая никогда бы не ответила на его чувства взаимностью. Хеджин, державшая Тэюн на руках, не пустилась в рыдания, как я, она лишь побледнела настолько, что казалось из неё выкачали жизнь и оставили труп, продолжающий пытаться жить, что давалось с трудом. Чимин крепко сжимал свой телефон и смотрел вперёд. Я догадалась, что ему со мной не хочется находится в одной машине. Что ж, это чувство было взаимно. Мне не хотелось вообще находится где-либо.        Глубоко внутри себя, я понимала, что должна держаться ради Тэюн. Но проще сказать, чем сделать. Потерять троих близких людей в один день, буквально за два часа, станет для любого сильным ударом по психике. Я бы всё отдала, чтобы вернуться назад и спасти их; не оставлять Лило одну идти в бой против наркоманов-каннибалов; обработать хороший план с гранатой; убить Ким Тэу до того, как он успеет сотворить необратимое. Но чудес не бывает. Это жизнь. И она жестока.        Через полчаса мы оказались на ферме. Я хромая вышла из машины и встала, уставившись на частный двухэтажный дом. Он был средних размеров, и возможно имел третий этаж в виде чердака. Дом выглядел вполне прилично, словно сюда каждый день приходили и поливали цветы, красили забор и кормили животных. Правда последних не было нигде видно. Я лишь предположила их существование из-за сеновала. Мельницы не было, значит мелкой утвари, как курица, гуси и утки, здесь не водилось. Возможно где-то за домом стоит конюшня с кем-нибудь из копытных. Я занимала свои мысли чем-угодно, чтобы меньше думать о случившемся.        — Пошли, — глухо позвал Чонгук.        Я послушалась и поплелась, прихрамывая за ним. В прихожей было темно и холодно. Хеджин в темноте начала поднимать Тэюн на второй этаж. Я шла за Чонгуком, который зажёг свет в гостиной и на кухне. Интерьер был домашним, в бежевых и бордовых тонах. Но чем-то это напоминало мне комнату Чонгука. Всё было пустым. Я понимала, что этот дом считался запасным и потому здесь так всё чисто и красиво. Однако, когда Чонгук открыл холодильник, еда чуть ли валилась на пол. Парень достал оттуда зелень и морковку, положив их на доску, которая до этого висела возле крана.        Перед тем как начать готовку, он достал аптечку, и подозвал меня рукой. Я прохромала к нему, и лишь только когда села на стул, осмелилась взглянуть на ногу. Оказывается, после меня оставались маленькие красные следы. Кровь продолжала идти из раны, а та в свою очередь пульсировала. До этого момента, я не чувствовала боли. Возможно, Чонгук успел что-то мне вколоть, пока я ревела, уткнувшись ему в плечо на поле боя.        Разорвав мои джинсы парень обработал мою рану непонятными для меня медикаментами, потому что боли я не чувствовала. Из этого можно сделать вывод, что он всё-таки вколол мне обезболивающее. Даже при всей этой плачевной ситуации, он восхищал меня своей заботой.        После этого я просто стояла и наблюдала за тем, как он готовит рамён для всех ребят. Чимина и Ви по близости нигде не было. Как только мы оказались на месте, эти двое резко соскочили с мест и исчезли в доме. Я сжимала руки в замке, готовясь к их приходу. Но никто так и не пришёл, когда Чонгук сделал рамён. Парень просто сел за стол и начал есть без них.        Отвратительно, но мне тогда тоже хотелось есть, и совсем не рамён. Чонгук ел молча, а я наблюдала за ним. Не знаю, чего мне хотелось. Может я ждала, когда он предложит мне своей крови. Но как только эта мысль появилась в моей голове, я сразу же отдёрнула себя. Это ужасно. Я — ужасна. Мне противно от самой себя.        Он даже не обратил внимание на мой уход. Я быстро поднялась наверх и открыла первую попавшуюся дверь. Там никого не было. Я поблагодарила господа за такую маленькую удачу, а потом показала ему неприличный жест, когда легла спать. Он отнял у меня мать. Неужели меня наказывают за мои убийства. Но разве я не много настрадалась? Вот что значит убивать, чтобы выжить в этом мире. Взамен ты платишь очень дорогую цену. Очень. Дорогую. Чёрт. Побери.        В комнате оказался отдельный душ, которым я воспользовалась. К сожалению, под него мне встать не удалось из-за повязки, поэтому я помыла голову и протёрла себя сырым полотенцем. В шкафу я наткнулась на белую большую футболку, которую без раздумий надела на себя. Порывшись в комодах, я нашла что-то похожее на боксеры. Возможно, это была спальня одного из парней, но так как Чимина и Ви здесь не было, стало быть её хозяин Чонгук. Во мне что-то вспыхнуло, но через несколько секунд потухло.        Я довольно быстро уснула, но долго не спала. Не удивительно, что мне приснился кошмар, в котором я снова и снова переживала смерть Лило, Миджин и мамы. В этот раз я отчётливо видела, как пуля проходит сквозь лоб, пробивает череп и мозг, и наконец, вылетает наружу оставив после себя смерть. Это единственная смерть, которая произошла прямо на моих глазах. Маму убили, когда я была повёрнута к ней спиной. Я совсем про неё забыла, после того, как её оглушили, и она потеряла сознание. Можно подумать, что мне повезло, когда мать очнулась и кинулась под пулю, закрывая меня и Тэюн своим телом. Но даже если и так, я не собираюсь благодарить за эту судьбу или бога. Потому что это слишком жестокий путь к спасению. Мне он не понравился. И никогда не будет нравится.        Я проснулась от чьего-то крика. Но через секунду поняла, что кричу здесь только я. У меня всё тело покрылось холодным потом и мурашками. Мне было трудно дышать. Я задыхалась от слёз. Пока никто не прибежал проверить или заткнуть меня, я выбежала из комнаты и выбежала на улице. Благо здесь не было паролей. Я вбежала на сеновал и упала на сено, зарыдав навзрыд. Мне было так больно.        — Мамочка, вернись, — то кричала, то шептала я, сжимая кулаки, зарыв лицо в сено.        Я просила господа вернуть мне маму. Вот что люди называют отчаянием.

***

       Так, ближе к утру я перебралась повыше и спряталась среди сухой травы. Было неудобно сидеть на сене, но я не чувствовала боли. Мне казалось, органы чувств перестали функционировать.        Я снова уснула, и проснулась от того, что кто-то приблизился. Открыв глаза, я сначала не поняла где нахожусь, но воспоминания пришли слишком быстро. Слишком быстро они нахлынули, вернув душевное кровотечение.        Когда мои глаза сфокусировались на человеке, который сидел, спиной оперевшись на сгусток сена, напротив с опущенной тёмной копной волос, я узнала в нём Чонгука. Время было позднее. Я проспала весь день, потому что всю ночь проплакала.        Парень поднял голову, и я встретилась с самым опустошённым взглядом в мире. Почему-то мне начало жечь глаза. Я знала, что в этих смертях виновата я, и именно из-за меня сейчас страдает Чонгук. Ничего не говоря, парень протянул мне свою руку, на которой красовался свежий шрам от прошлого пореза, и ножом хотел снова открыть рану.        — Нет! — я соскочила с места и вовремя остановила его, схватив обе руки. — Не надо.        — Надо, — ответил он отрешённо и надавил сильнее, высвобождаясь от моей хватки.        — Чонгук! — чтобы он не проткнул себя, я подставила свою руку, и он остановился.        Не мешкая, я взяла его лицо в ладони и подняла на себя, чтобы наши взгляды встретились. Сказать, что я не хотела его крови, значит соврать. Но я не могла этого допустить. Из-за этого я чувствую себя митсубаши. А эти твари… отняли у меня всё. И не только у меня.        — Чонгук, — позвала я мягко, надеясь, что достучусь до него, закрывшегося глубоко внутри себя. — Ты не должен этого делать. Я не хочу это делать.        — Но ты должна, иначе умрёшь, — всё таким же тоном продолжал он.        — Нет, — помотала я головой. — Я не умру, — ложь, ибо я не знала, что со мной будет. — А вот если ты продолжишь проливать свою кровь направо и налево, то точно умрёшь. И никому это не надо, понимаешь? Всем ты нужен живым. Ты должен жить, чтобы спасти своих друзей. Ты должен жить, чтобы в будущем жениться на самой лучшей девушке в мире, что всегда будет стоять с тобой рядом и поддерживать в трудные минуты жизни, — мои глаза покрыли слёзы и затуманили зрение. — Ты должен жить, чтобы потом вместе с ней воспитать детей. Ты должен жить, чтобы… сказать этой чёртовой судьбе «пошла нахуй».        Взгляд парня поменялся. Он очень долго смотрел на меня, пытающуюся сдержать поток слёз. Я училась быть равнодушной ко всему и думала, что у меня всё отлично выходит. Однако я кое в чём ошиблась. Я всегда была безразлично к себе и ко мнению окружающих обо мне. И вот когда на моих глазах умер мой самый дорогой человек я поняла, что нет никакой ледяной маски. Я придумала её, а вот у Чонгука она была. Он пытался держать её у себя на лице, что я уверенна, было очень трудно.        — Их больше нет, — вдруг заговорил он.        Я поняла о ком говорил парень, и отвела взгляд, медленно кивнув, хоть это и не был вопрос.        — Лило и Миджин больше нет, — уже конкретизировав, повторил Чонгук.        Его глаза стали красными, и я узнала в нём себя, когда пыталась сдержать слёзы. Он уже плакал при мне, когда речь была о его родителях, но тогда это было не так заметно, как сейчас. Ещё чуть-чуть и парень уничтожит свои глаза.        Я завела правую руку ему за шею и крепко обняла его, позволяя выплакаться мне в плечо. Вероятность того, что он просто оттолкнёт меня и уйдёт, была велика. Однако парень вцепился мёртвой хваткой в мою футболку, и его дыхание стало отрывистым. Я тоже не смогла сдержать рыдания, и заревела вместе с ним, уткнувшись ему в волосы.        — Прости, — прошептала я.        Я просила прощения за то, что стала той, кто сломал его.

***

       Чонгук просидел со мной до наступления темноты. Кажется, он сделал это специально, чтобы я не видела его красных глаз.        Когда он уходил, позвал меня с собой, но я отказалась. Во мне до сих пор зияла дыра опустошения. В голове играла мелодия из «Титаника». Я не могла больше реветь; слёз не было. Поэтому мои глаза уставились в окно, за которым на ночном небе сияли звёзды. Я почему-то вспомнила сцену из «Короля льва», когда Муфаса сказал Симбе, что звёзды — это короли прошлого. Возможно, что где-то там моя мама с Лило и Миджин. Или же эта мысль просто успокаивала меня.        Спустя пятнадцать минут Чонгук вернулся с капельницей и негорящим фонариком. От вида иглы и пакетика с жидкостью меня затошнило. В последний раз, когда Лило ставила мне капельницу я вышла из ума. Тогда Лило в последний раз поставила мне капельницу. Теперь из-за меня она больше никому не сможет помочь. А ещё хуже, она больше никогда не приготовит своей вкусной еды, и не пригрозит Чимину. И всё из-за меня.        Потому, когда Чонгук подошёл ко мне с антисептиком, я отшатнулась от него, помотав головой, смотря на иглу.        — Чонхи, ты так ослабнешь, — сказал он тихо, не глядя мне в глаза.        — Нет, — возразила я.        Он безнадёжно выдохнул и приземлился возле меня на сено.        — Я понимаю тебя. Мы все тоже потеряли близк…        — Это не из-за этого, — быстро остановила его я, потому что разговор об этом не принесёт ничего хорошего ни ему, ни мне.        — А из-за чего тогда? — не веря мне, спросил он.        — Я больше не переношу капельницы, — парень уставился на меня с непониманием. — В последний раз мне снесло крышу.        Лицо Чонгука стало серьёзным.        — Как?        — Мне стало не комфортно от иглы, и я выдернула её, — начала объяснять я. — Моё тело вдруг стало не моим; я хотела избавиться от него и поэтому встала под холодный душ, который не помог, и пришлось переключить на горячую воду.        Взгляд парня вдруг стал подозрительным, словно он не верил моим словам. Я заговорила серьёзнее:        — Мне обжигало кожу, но я простояла под кипятком несколько секунд, а потом выскочила и упала на пол, сняв с себя горячую одежду.        — А потом?        — Потом, оказалось, что всё это время за мной наблюдали Тэюн и Лило.        Я уловила боль в выражении лица Чонгука, но она быстро испарилась. Только спустя три секунды, до меня дошло, что имя женщины, покинувшей всех нас, слетело с моих губ с такой лёгкостью. Мне захотелось извиниться, и я уже открыла рот, чтобы попросить прощения, но он заговорил и сбил меня:        — Значит у тебя была паническая атака.        — Возможно, — не отрицала я.        — Это всё усложняет… для тебя.        Мне было всё равно. Чимим был прав, когда сказал, что я не дорожу жизнью. Лучше бы тогда Миджин спасла Лило, и может, исход был совсем другим.        Я уставилась свои руки, не прося Чонгука помочь мне. Я была виновата и заслуживала наказания.        — Не вини себя, — неожиданно произнёс он.        Уже не в первый раз этот парень угадывает мысли.        — С чего ты… — я подняла на него взгляд.        — У тебя это на лбу написано, — не дал он мне договорить.        — Кто бы говорил, — съязвила я, отводя взгляд в окно.        — Прости? — не понял парень, выпустив свет из фонаря прямо мне в лицо.        — Ты ведь тоже винишь себя, — ответила я, закрывая лицо рукой.        Он выключил свет и упал на спину, тяжело выдыхая.        — Ты и половины всего не знаешь обо мне, как ты можешь делать такие выводы?        — У тебя всё на лице написано, — слабо усмехнулась я.        Мы оба знали, что его лицо всегда защищено, и вряд ли бы я прочитала его эмоции. Просто одно я знала точно: все себя сейчас винили. Не только я. Но и он, и Хеджин, и Тэхён, и Чимин, и Тэюн. Так всегда бывает, когда умирает близкий человек. Мы все начинаем задумываться, а что случилось бы, если бы мы успели вовремя?..        — Ха, — сказал парень, пытаясь изобразить смех. — Ха. Ха.        Я посмотрела на него и… мне стало грустно. Это была не та грусть, которую я испытывала по потере маме. Эта была чувствовалась иначе. Мне вдруг захотелось уткнуться парню в шею, и попросить обнять себя.        — Почему ты продолжаешь со мной общаться? — даже я не ожидала от себя такого вопроса.        — Потому что хочу, — ответил он, открывая глаза, в которых отражался свет луны. — У меня нет причины с тобой не разговаривать.        Моё сердце забилось чаще. Впервые за день я почувствовала что-то тёплое внутри себя. Казалось, планета решила продолжить своё вращение вокруг себя и солнца. А когда парень поднялся и сел, его лицо оказалась в паре дюймов от моего.        — Я хочу с тобой общаться, — его дыхание обожгло мне губы. — Мне необходимо с тобой общаться.        Мы смотрели друг другу в глаза и понимали, что сейчас случится неизбежное. И нам хотелось этого. Нам это было нужно. Нужно забыться в друг друге.        — И мне тоже, — прошептала, прежде чем мягко припала к его губам.        Наши губы встретились и медленно задвигались. Никто не пытался углубить поцелуй. Лишь нежные прикосновения охватывали мои губы. Его губы были с привкусом шоколада и мяты, что изумительно убивало меня. Наши губы сближались и отдалялись, и я сама того не контролируя открыла рот, предоставляя ему лёгкий доступ. Которым он, конечно воспользовался. Наши языки встретились и пустили по мне волну возбуждения. В темноте сеновала, освещенной лишь лунным светом льющимся сквозь маленькое окошко, он выглядел, как падший ангел, который пришёл совратить невинную деву. И я была готова быть ею.        — Прикоснись ко мне, — попросила я, так как его руки оставались на сухой траве.        Медленно, он проскользнул рукой под мою футболку, и я застыла, с трепетом наслаждаясь холодностью его пальцев. Мне стало трудно дышать, когда он переместил руку выше, чтобы обхватить правую грудь. Я вздрогнула, когда парень пробежался большим пальцем по торчащему соску, упирающемуся в ткань. Я нуждалась в большем, и уверена он тоже. Оттянув вниз перед, я освободила обе груди, и Гук поднял вверх другую руку, чтобы обхватить мои груди. Я перекатилась на спину и из меня вырвался маленький стон. Чонгук последовал за мной. Я закрыла глаза и выгнула спину, давая ему больше, и он взял это. Моя кровь так быстро мчалась по моим венам, что я могла слышать ее, когда он стянул с меня футболку и бросил ее на сено, прежде чем его губы не отправились путешествовать по моему подбородку, спускаясь всё ниже к шее.        — Я хочу, чтобы ты была моей, — неожиданно сказал он, уткнувшись мне шею.        Я открыла глаза, и схватилась за его футболку. Он поднялся на руках и посмотрел на меня. Я улыбнулась ему.        — Так сделай меня своей.