ты здесь

сквозь лес многоэтажек и маленьких деревянных домов я слышу тот самый белый шум, который наполнил мой этаж. *** я устало бреду на ту самую детскую площадку, на которой я проводил не так много времени в детстве, предпочитая сидеть в маленькой квартире моей матери. я коротал дни за листанием старых антикварных буклетов с изображением мраморных статуэток ангелов, которые цепляли своей легкой непринужденностью, даже в том возрасте. их легкие фигуры, тонкие ладони окаймленные золотистыми бутонами запечатлелись в моем разуме, как яркая вспышка, после которой плывут синие пятна. на столе моей матери стояла аккуратная, совершенно пустая, по причине нашей несостоятельности шкатулка, которая судя по всему досталась от родственников. на розоватой крышке был прикован золотистыми гвоздями ангел. его крылья покрылись множеством трещин, которые переходили на его милое личико. я редко, очень редко открывал эту шкатулку. это было запрещено. запрещено. запрещено. ни за что нельзя было трогать ее. так говорила моя покойная мать. по причине своего детского любопытства, я открыл ее. нежная мелодия, отбиваемая маленьким механизмом разнеслась по помещению. у нее не было ритма, совершенно никакого, но она напоминала оседавшую на ресницах пыльцу, эферемную меланхолию, которая поглощала меня все больше и больше. я этого не понимал. *** скрип старых детских качелей ударил мне по слуху. откинув голову назад, я смахнул с глаз беловатые пряди. небо сегодня необычайно красивое. серая дымка окутывала гладь, из-за чего свет был рассеяным, тучи почти не перекрывали угасающее солнце. я сомкнул глаза и грустно улыбнулся. - ты здесь? этот вопрос задавал чаще всех других. шум, который я подавлял бил по ушным перепонкам, к чему я успел привыкнуть и не пугался, как в первый раз. чувство, будто меня обвили теплые руки, ощущение мягкого шепота в мои волосы снова появилось. горячее дыхание опалило мое ухо, что меня невольно передернуло. - я всегда с тобой, - тот ласковый голос, который я смог разобрать сквозь гул белого шума. удивительно, с каждым днем этот шум становился все громче и громче, заставляя меня иногда съежиться от дискомфорта. его слова эхом раздавались в моем голове, прокручиваясь снова и снова, снова и снова, пока не станут совсем не похожими на связь букв между собой. я прижимаюсь к его телу, откидывая голову на плечо. та самая мелодия из шкатулки пронзает мою голову, переплетается с осточертевшим шумом, одно перебивает другое. мне больно. больно. больно. я будто тот фарфоровый ангел, с минуту на минуту по мне расползутся глубокие серые трещины, я распадусь на осколки. мама, ты же не знала, что все произойдет именно так? если бы ты знала это заранее, то не оставила меня в живых, верно, мама? из моих уст срывается нервный короткий смешок. его теплые руки все еще обвивают мое тело. это успокаивает. *** подойдя к этой тумбе, я устремляю взгляд на эту шкатулку. этот ангел, это маленькое искусственное создание, не способное ощущать чего либо, как будто пялится на меня. оно пронизывает меня взглядом, заставляя мои колени подкоситься. я ослаб, я совсем ослаб. зарываясь руками в свои белесые пряди, ища утешения в причинении боли самому себе, ища поддержки со стороны неживых фарфоровых фигур. из моих глаз начинают течь ручейки слез, прожигая горячий след по моим щекам, капая на давно немытый паркет. я снова слышу тот шум. боже, наконец. сейчас он звучит в радость. я готов слушать его часами, нет, днями, лишь бы мой слух не тревожила та мелодия ангела. я распахиваю глаза. вот же, мой бог. тот, кому не все равно на меня. ложный бог для других, но это уже не важно, так ведь? я вижу его бледное лицо, яркие золотистые глаза, черные, как смоль волосы, которые выглядят невообразимо мягкими. я возношу руки к нему, судорожно цепляясь руками за его ладони. Чарльз мягко обвивает мои руки, прижимая к себе, заставляя почувствовать то тепло, которое я давно потерял. аромат апельсина или флердоранжа будоражит сознание. я не хочу, я не должен, я не могу отпустить его. мой бог зарывается лицом в мои волосы, шепча ту молитву спасения, перебиваемую белым шумом и эферемными мелодиями. прочерти мне дорогу из засохших роз, оставь мне три луны, чтобы насладиться голубоватым светом, дай мне частичку себя, ведь я больше никогда не почувствую себя одиноким. захлебываясь в счастливых слезах из моих уст вырывается хрип - ты ведь здесь? шум. - я всегда с тобой, Винсент.