Ты мое море, и я смело шагаю с утеса.

С этой высоты было видно весь город. Ветер практически сбивал с ног, подталкивая к самому краю. Здания длинными каменными змеями расползались в разные стороны. Между ними на бешеных скоростях проносились машины, которые оттуда были практически незаметны. Мимо то и дело пролетали одинокие птицы, которые парили несколько секунд, а потом камнем падали вниз, теряясь в переулках. Он сидел на длинном тонком выступе, свесив ноги с двух сторон. Полы пальто спадали вниз, словно опущенные кремовые крылья. Облака ползли по небу так близко, что можно было практически коснуться их рукой. Ему было интересно, как бы это было? Облака были холодными? Или мокрыми? Может быть, мягкими? Будто бы он мог знать значения этих слов. Чужое невесомое прикосновение к спине отвлекло от громких мыслей. Тот, кто подошел, остановился позади и сел боком, свесив ноги точно так же. У его пальто не было длинных хвостов, только высокий воротник. Ветер терзал короткие волосы, дёргая их то в одну, то в другую сторону. Вдалеке туча набухла, словно впитавшая воду вата, и на землю обрушился поток ледяной воды. Сидящий лицом к городу едва заметно наклонил голову, вглядываясь в пограничную линию, где с одной стороны солнце высвечивало окна зданий, а через несколько десятков метров по стеклу ползли прозрачные капли. — Здесь невероятно красиво, — произнёс мужчина, не в силах отвести взгляд. — Жаль, что мы не можем почувствовать ветра на лице. — Если бы могли, то не удержались бы на такой высоте, — второй достал из нагрудного кармана небольшую записную книжку, карандашом была заложена определенная страница. — И здесь тихо. Ни одной чужой мысли. — На самом деле, ты слышишь, — он слегка обернулся на собеседника, позволив уголкам губ сложиться во что-то вроде улыбки. — Конечно слышу, Азирафаэль, — тот вернул улыбку, сжимая книжицу сильнее. — На самом краю сознания даже самый тихий шепот звучит как крик. Итак… Он раскрыл ее на середине, удерживая карандаш большим пальцем. Страницы были исписаны мелким почерком, с каждой стороны. Тот, кого звали Азирафаэль, тоже вытащил подобный блокнот, перелистнул несколько листов назад. Его почерк был чуть мельче, а нажим сильнее. — Парень с диабетом вспомнил черничный пирог с бисквитом и шоколадными цветами, — с улыбкой сказал Азирафаэль. — Он выковыривал вилкой чуть смятые ягоды, и весь кусок становился похож на изрытую кротами землю. — Женщина, которая продавала цветы, вспомнила возвращение отца с войны, — мужчина коснулся пальцем написанного у себя. — Как он шёл к дому по длинной засыпанной листьями тропе с большой набитой сумкой. И мама плакала. — Девушка показала мне свою первую татуировку, которую набила втихаря от матери, — Азирафаэль положил ладонь на своё предплечье. — Прятала ее почти месяц, чтобы на неё не ругались. Габриэль? — Мужчина долго думал, а потом вспомнил свой первый прыжок с парашютом, — сказал он, поднимая голову вверх. — Момент, когда ветер ударил в раскрывшийся купол над головой и он завис над землей, будто за его спиной раскрылись крылья. — Они часто мечтают о небе, — согласился Азирафаэль, глядя себе под ноги, в бездонную пропасть. — Придумали самолеты, парашюты, строят здания все выше и выше. — Но они так боятся упасть, — покачал головой Габриэль. — Живут внизу и боятся сорваться с высоты. Азирафаэль медленно поднялся на ноги, балансируя на маленьком выступе. Развёл руки в стороны и на секунду закрыл глаза. Полы его пальто метались из стороны в сторону, не в силах сопротивляться озорному ветру. Но он ничего не чувствовал. Совсем ничего. Он даже не знал, какого цвета небеса. Каков на вкус дождь? Габриэль поднялся следом, убирая записную книжку обратно в карман. Они стояли рядом, на самом верху, и смотрели, как солнце медленно сползает по небу за горизонт. Последние брошенные лучи оставляли на небе длинные рваные полосы, в которые тут же полезли маленькие, самые смелые звезды. — Девочка, которую я забирал недавно, — неожиданно сказал Азирафаэль. — Спросила, можно ли ей стать ангелом. — И что ты ей ответил? — отозвался Габриэль, медленно возвращаясь обратно на идеально ровную крышу небоскреба. — А что бы ты ответил? — он шёл следом, расставив руки в стороны, хотя ему и не нужно было это делать. — Нужно говорить правду, — ангел убрал руки в карманы. — Но ей было страшно… — тихо сказал Азирафаэль, спрыгивая на крышу. — Ее мама стояла совсем рядом и безутешно плакала над телом дочери. — Мы должны говорить правду, Азирафаэль, — упрямо сказал тот, что был в коротком пальто. — Ангелами нельзя стать. — Если бы я мог сделать ей пару крыльев… — он отряхнул брюки от мелкой пыли. — Брат мой, ты все же странный, — Габриэль положил ладонь на его плечо, увлекая за собой. — Слишком привязываешься к людям. — Но они прекрасны, — улыбка против воли снова растянула его губы. — Такие удивительные. Габриэль ничего не ответил. Только шелест крыльев прокатился по крыше, на которой через мгновение уже никого не осталось. Ночь совсем накрыла город. На улицах зажглись фонари, загорелись вывески на магазинах и барах, таблоиды и окна домов. Благодаря этому было практически светло, как днём. Люди бродили по своим делам: кто-то спешил на позднее свидание, кто-то засиделся в офисе на работе, кому-то было некуда идти. Машины проносились мимо, ослепляя фарами. Из лужи особо беспечных прохожих окатывало стеной воды. Ругань мешалась с шелестом шин и смехом кого-то со стороны. Город жил своей обычной ночной жизнью. Азирафаэль шел медленно по тротуару, глядя широко открытыми глазами по сторонам. Он остановился около невысокой девушки, которая сидела на асфальте с гитарой в руках и пела, положив перед собой собственную кепку. «Если я сегодня не смогу заработать ещё хотя бы десять долларов, то придётся снова ночевать в парке. А ночь будет холодной… Может быть, Кэти сможет приютить меня хотя бы на одну ночь? Так не хочется идти домой… Там опять будет орать мать, и этот ее...» — от переживаний ее голос начал срываться, не попадать в необходимые ноты. Азирафаэль опустился на асфальт рядом, подтянув под себя ноги, и чуть склонился к ней, положив на плечо светлую ладонь. — « Может быть, стоит позвонить тете? Ну и что, что она не понимает мое увлечение музыкой… Зато она всегда вкусно готовит… И у неё такая смешная маленькая собака...» Ангел пошёл дальше, провожая каждого встречного человека долгим заинтересованным взглядом. До него долетали обрывки чужих мыслей и переживаний. Он остановился около женщины, которая курила у фонарного столба, прислонившись к нему спиной. Ее короткая юбка едва закрывала бёдра, а вырез на футболке снова слишком сильно сполз вниз. «Зачем я сегодня вообще вышла? Так глупо… У Тимми температура практически не падает, что эта идиотка няня может сделать? Ребёнку нужно быть с матерью, когда ему плохо. Но на врачей нужны деньги...» — сигарета почти истлела, когда Азирафаэль положил голову на ее плечо и закрыл глаза. — « Тимми нужно правильно питаться, а где я могу взять столько денег? Он мог заболеть потому, что ест только пиццу? Мог или нет? О, наконец-то, кто-то остановился...» Женщина отстранилась и подошла к остановившейся машине. Ангел проводил ее взглядом и пошёл дальше. Двери бара были распахнуты, и оттуда грохотала музыка. Люди то входили, то выходили. Они были пьяные и счастливые, смеялись во весь голос и цеплялись руками за стены, чтобы не упасть. Азирафаэль заглянул внутрь, теряясь в чужих эмоциях и мыслях, и зашёл. На сцене прыгал и корчился какой-то вокалист, ударял рукой по гитаре и постоянно промахивался мимо микрофона, но зрителей это не волновало. Толпа шумела и кричала в ответ на любой жест кумира. Первые ряды тянули к нему руки, чтобы хотя бы на секунду коснуться ноги или хотя бы ботинка. Азирафаэль остановился рядом и потянулся так же, как и они. Пальцы мазнули по чужой щиколотке, но он ничего не почувствовал. Помедлив несколько секунд, он двинулся дальше. Бармен неторопливо наливал людям напитки, складывал деньги под барную стойку и смотрел, внимательно смотрел по сторонам, будто кого-то ждал. На одну секунду Азирафаэлю показалось, что его заметили, таким внимательным был чужой взгляд, но секунда, и бармен отвернулся, исполняя очередной заказ. Ерунда. Лишь видение. Ангел отправился дальше, касаясь пальцами неровной грязной стены, просто на всякий случай. Дверь, ведущая наружу, была открыта, чтобы в баре было хоть немного воздуха. Задний двор был огорожен забором, стояли мусорные баки. По стенам были развешаны небольшие фонари. Азирафаэль понял, что дальше тупик, и хотел было повернуться обратно, но мимо по коридору прошёл шатающийся человек. Он широко расставил руки и отталкивался от одной стены к другой, балансируя в эти короткие секунды. Проскользнув мимо, вышел на улицу. Взмахнув руками, он пошатнулся и сел на землю, а потом тихо засмеялся, будто бы сам над собой. Из-под рукавов футболки были видны татуировки-змеи, которые обвивались вокруг шеи и плеч парня. На груди болтались какие-то подвески. Человек откинулся назад, запрокинул голову и посмотрел в небо. Азирафаэль удивленно охнул, отступив на один шаг. Сквозь него смотрели совершенно нечеловеческие глаза. Вертикальные зрачки завораживали, заставляли его трепетать. Он даже шагнул ближе, чтобы рассмотреть их лучше. — Кроули! — раздалось из бара, и парень отвернулся, разрушая это волшебство. — Ты забыл своё пиво! Из двери показался бармен, который ненадолго покинул свой пост. Он нёс несколько открытых бутылок, вытянув руку перед собой. Его волосы были длиннее, чем у Габриэля, но торчали так же во все стороны, будто иголки у ежа. — Хастур! — парень вскинул руки вверх и завалился на бок, не в силах сидеть ровно. — Хастур и пиво! Азирафаэль прикрыл глаза, наслаждаясь звуком его голоса. Хотелось, чтобы человек говорил снова и снова, не замолкал ни на секунду. Чтобы смотрел своими невозможными глазами прямо на него. Интересно, какого они цвета? Есть ли у них цвет? Длинные волосы парня были завязаны на затылке и все равно спадали практически до шеи. На правом виске была маленькая татуировка змеи. Взгляд ангела скользнул по его рукам, до острых локтей, до тонких запястий. Кроули согнул длинные ноги в коленях, чтобы сесть ровно, но без помощи своего друга все-таки не справился. Бармен потянул его за руку, заставляя принять нужное положение. — Что сегодня за повод? — Хастур сел перед ним на корточки и вложил бутылку в узкую ладонь. — Все ещё мучаешься со своим ангелом? Азирафаэль, который подошёл к ним ближе и опустился рядом с пьяным человеком, испуганно вскинул глаза, но на него никто не смотрел. Кроули отмахнулся от вопроса, словно от назойливой мухи, и сделал большой глоток из бутылки. — Я уже почти на грани того, чтобы бросить эту затею, Хастур, — парень запутался пальцами в своих волосах. — Ни черта не выходит. Два раза я разбивал то, что получалось. — Что-то я не припомню, чтобы у тебя руки росли не из того места, — с сомнением сказал мужчина. — Что не так? — Это не то, — раздражение, подогретое алкоголем, вылилось в явную злость. Кроули размахнулся и швырнул бутылку в забор. Звон стекла на мгновение оглушил их. — Я не хочу делать человека, похожего на ангела. Я хочу изобразить ангела, самого настоящего. Чтобы ты посмотрел на него, и душа замерла от того, какой он светлый, чувственный и искренний. — Может, возьмешь образ кого-нибудь из своих любовников? — предложил бармен, поднимаясь на ноги. — В ком из них ты видел искренность и светлость? — сморщился Кроули и ухватился за протянутую руку. — Только пошлость, грязь и немного восхищения. Тошнит. — Это от пива, — покачал головой Хастур, придерживая пьяного друга за локоть. — Пора бы тебе домой, в кроватку. Хочешь, я вызову тебе такси? — Нет, я пройдусь, — Кроули протянул руку и взлохматил чужие жесткие волосы. — А ты иди, работай. А то Лигур опять отнимет у тебя все чаевые, и ты будешь ныть. Он вышел из бара, кутаясь в кожаную куртку. Кто-то полз домой, потому что сил танцевать и пить уже не было. Кто-то только-только обрёл нужную кондицию, поэтому смех и крики становились лишь громче. Машины изредка проезжали по пустой дороге, но в основном это были такси, везущие пьяные компании или горящие страстью парочки. Азирафаэль шёл рядом, не в силах отступить, перестать смотреть во все глаза. «Если я не сдам заказ в ближайшие две недели, то мне не заплатят. Чем тогда я рассчитаюсь с хозяйкой квартиры? Она и так косится на меня. Скоро вышвырнет вместе с вещами на улицу. Надо было пойти работать в арт-студию, когда звали… Глупый гонор, на что я надеялся?» — Кроули вытащил из кармана сигарету и прикурил ее, на мгновение лицо его осветил огонь. — «Да и глина заканчивается. И гипс. С чего я вообще взял, что смогу сделать ангела? Где ангелы, и где я? Они, небось, сидят на тучке, свесив босые ноги, и играют на изогнутых… Как они называются… Инструменты такие… К черту, я слишком пьян...» Они дошли до небольшого обшарпанного дома. Кроули затянулся последний раз и выкинул сигарету. Его квартира была под самой крышей — большая пустая студия. На полу валялись обломки скульптур, которые он считал дерьмовыми. Одежда небольшой стопкой лежала на стуле. Из зала, где была кухня и большой телевизор, вела дверь в ещё одну комнату. Посреди неё стояла большая кровать, заваленная эскизами и испорченными набросками. Кроули рухнул прямо на них, не найдя в себе сил скинуть хотя бы на пол. Ноги гудели в плену старых сапог, джинсы на заднице промокли, когда он упал на землю. Но ему слишком хотелось спать, чтобы из-за этого переживать. Азирафаэль присел с другой стороны, подобрав полы пальто. Он рассматривал наброски и рисунки. Кроули пытался изобразить ангела таким, каким видел где-то на обратной стороне своих глаз. Но на одном листе были перечёркнуты неправильные крылья — слишком простые — где-то не то выражение лица, где-то до дырки затерты резинкой слишком человеческие руки. Скульптор метался от идеи к идее, не в силах нащупать даже элементарно образа, чтобы закрывать глаза и видеть его. Естественно, руки отказывались работать, когда не знали, что нужно делать. Ангел поднял взгляд, внимательно изучая чужое лицо. Кроули задремал, закутавшись в собственную грязную куртку. Его брови изогнулись, из-за чего над ними образовалась напряженная складка. Азирафаэль положил ладонь на его лоб, успокаивая мечущиеся в разные стороны мысли. Он бы так хотел ощутить, какая у этого человека кожа. Узнать, какого цвета его волосы. Кроули снились небеса. Белоснежные облака клубились прямо перед ним и под его ногами. Солнце до боли слепило его ядовито-желтые глаза. Напротив стоял кто-то, от кого исходил такой же яркий свет, если не ярче. Парень видел только огромные, распахнутые кремовые крылья с большими перьями. Их изгиб был настолько изящным и плавным, что все попытки до этого момента вылепить крылья показались ему собственными предсмертными конвульсиями. В лучах солнца блеснул тяжелый металлический доспех, закрывающий грудь создания. Кроули протянул руку, чтобы прикоснуться к нему, но резко проснулся. Утро во всю завладело городом, солнце нахально заглядывало в окна, а небо было оскорбительно синим. Скульптор чувствовал себя разбитым и обманутым. Очень хотелось курить. ~~ Азирафаэль отворил дверь книжного магазина и шагнул в него, оставляя за спиной шум города. Вглубь убегали высокие стеллажи с книгами, скрывая все тайны человечества, все их достижения и идеи. Люди скользили между рядами, выискивая нужные названия. Касались пальцами переплетов и букв названий, щурили глаза, всматриваясь внимательнее. А следом за ними ступали ангелы. Они все были молчаливые и серьезные, но стоило человеку открыть книгу или присесть на диван, чтобы углубиться в изучение, они клали ладони на человеческие плечи и едва заметно улыбались, вслушиваясь в мысли и ощущения. Внимание Габриэля занимала девушка, которая каждую неделю заходила в магазин, но уходила без покупок. Она читала прямо там, застывая на стуле на несколько часов. Руки только перелистывали страницы, и больше она не двигалась. Каждую неделю он ждал ее, всматриваясь в приходящих людей. Она была невысокого роста, с короткими волосами, которые завязывала в низкий хвост. Левую щеку сковывали небольшие кривые шрамы. Она брала книги по разнообразным древним религиям, изучала рисунки и фрески, исследования и статьи. Спустя несколько часов закрывала книгу, ставила на место и исчезала в толпе. Габриэль не хотел идти следом, оставляя эту тайну неразгаданной. Хотя столько раз порывался нарушить данное себе обещание и пойти за ней. Но дверь за спиной незнакомки закрывалась, а он оставался стоять посреди зала, глупо глядя перед собой, не в силах сделать ни одного шага следом. Он чувствовал внимательные взгляды братьев, но не обращал ровным счетом никакого внимания. Он бы хотел узнать, чем от неё пахнет? Какие на ощупь выпуклые шрамы? Смогла бы она посмотреть на него так же, как на свои книги? Что для этого ему нужно было бы сделать? Азирафаэль нашёл его сидящим за столом, задумчиво глядящим перед собой. Ангел опустил руку на чужое плечо, привлекая к себе внимание. — Снова твоя таинственная гостья? — улыбнулся Азирафаэль, чуть склонив голову. — На этой неделе она пришла дважды, — задумчиво отозвался его брат. — Брала одну и ту же книгу. — Значит, ей для чего-то нужна эта информация, — предположил ангел. — Может быть, у неё нет денег. — Мне кажется, что она от чего-то прячется, но я не могу понять… — Габриэль провёл ладонью по оставленной книге, но не почувствовал ничего, ни гладкости обложки, ни выбитых на ней букв. — А у тебя что нового? — Человек пытается изобразить ангела, — поделился Азирафаэль, вытаскивая из кармана записную книжку, куда он попытался перерисовать чужие эскизы. — Но постоянно разрушает то, что созидает. — Ещё один художник, который пытается дотянуться до небес, — покачал головой Габриэль. — Ему будет больнее, чем остальным людям, когда он сорвется вниз. Когда поймёт, что все равно будет изображать человека, а не ангела. — Я хочу ему помочь, — улыбнулся Азирафаэль, в уголках его глаз собрались мелкие морщинки. — Даже если ты явишься ему во сне во всем своем великолепии — в сияющих доспехах, с мечом и крыльями, источая эту решимость и хмуря брови, к утру он забудет обо всем, — с горестью осадил друга ангел. — И снова изобразит человека-птицу. Смирись, друг. Им нас не увидеть. — Тебя однажды увидела женщина, — возразил он. — Помнишь, как ты перепугался? — Она была слепая, она могла захотеть проверить, что в комнате никого нет, — Габриэль поднялся на ноги. — Смирись, Азирафаэль. Смирись и успокойся. Но Азирафаэль не хотел успокаиваться. Он сидел на широком подоконнике, свесив ноги на улицу. Там шумели машины, проносившиеся мимо на огромной скорости. Люди бежали по своим делам, плутая в лабиринтах города, отвечали на телефонные звонки, не поднимали своих глаз от экранов. Обходили застывших в просящих жестах бездомных и попрошаек. Лица сменялись все новыми, до ангела доносились обрывки их мыслей, сожалений и печалей. Дети небольшими кучками брели в поисках удивительных приключений, прижимали к груди найденную собаку или новый велосипед. Смеялись искренне, щуря глаза от ветра. Продавец газет стоял на самом углу, размахивая свежим выпуском. Кому нужны были газеты, когда все можно было давно найти в интернете? Но люди были рабами привычек, они подходили и покупали, чтобы ощутить кончиками пальцев жесткость бумаги, уловить запах чернил. Азирафаэль медленно обернулся, обращая внимание на происходящее в комнате. Парень с совершенно невообразимыми глазами сидел на высоком стуле, подогнув одну ногу, а другой упирался в пол. Одной рукой обнимал себя за голое плечо, во второй медленно тлела сигарета. На его коже были разводы глины и гипса, мелкая стружка налипла на выступивший пот. Кроули глубоко затягивался, держа сигарету двумя пальцами, а потом выпускал длинную струю дыма себе под ноги, ни на мгновение не отводя взгляда от скульптуры перед собой. Ангел развернулся и поднялся, чтобы пройти за его спиной. Он видел каждый выступающий позвонок, натягивающий кожу, видел очертания рёбер, ямочки над ягодицами, прямо около резинки сползших слишком низко штанов. Азирафаэль протянул руку, почти касаясь такого манящего тела, но не дотронулся, оставляя несколько сантиметров между. Кроули размеренно дышал, его грудь то поднималась, то опускалась. От этого змеи на его теле казались живыми, двигались и следили внимательными глазами за незваным гостем. Перед скульптором было его творение. Очертания величественного ангела в большом доспехе, сильные руки сжимали меч, а из-за спины выступали очертания расправленных крыльев. Камень был грубо обтёсан, в нескольких местах сбит. На полу стоял набросок из глины, на котором были проработаны каждое перо, каждый изгиб тяжёлой ткани под доспехами, каждая царапина на плечах ангела. Кроули смотрел то вниз, на эскиз, который успел сделать по следам ускользающего от него сна, то на результат почти целого дня работы с инструментами. На узких ладонях виднелись мозоли и ссадины от сорвавшегося движения. Под ногами у него валялись окурки — сигареты были скурены до самого фильтра, когда огонь затухал уже сам собой, а парень ещё какое-то время держал их в зубах. Азирафаэль подошёл к замершему человеку и медленно опустился на пол около длинных ног. Он смотрел снизу вверх на задумчивое лицо, на складку между выразительных тонких бровей, на покрасневшие от недосыпа и усталости глаза, на сухие губы. Решившись, он все-таки положил голову на согнутое колено, так, чтобы видеть очертания скульптуры. «Камень совершенно не слушается. Он не такой мягкий, как глина. Он жёсткий и грубый. Я смогу сделать из него доспех, но крылья… Как добиться того изгиба крыла, что я видел?.. Черт, с каждой секундой образ ускользает от меня. Я не могу держать его в голове...» — Кроули закрыл свободной рукой глаза, вдавливая ребро ладони в уставшие глаза. — «Зачем я вообще все это делаю? Я даже в церковь никогда не ходил. Как я могу изобразить нечто настолько же чистое, прекрасное и могущественное?» Он рывком поднялся на ноги, проскальзывая сквозь Азирафаэля, шагнул к скульптуре и одним сильным движением опрокинул ее на пол, разбивая на сотни осколков. Грохот словно теннисный мяч отскочил от стен, пометался по квартире и вылетел в окно. Кроули опустился на пол, хватаясь за голову, дергая себя за длинные волосы. Он тяжело дышал, почти захлебываясь дымом и собственными рваными ругательствами. Ангел медленно приблизился и снова опустился рядом, обнимая его двумя руками со спины, стараясь как можно сильнее окружить собственным светом. Постепенно, чужая истерика прогорела и истлела, как и брошенная сигарета, а человек остался сидеть, собирая осколки. Азирафаэль старался оставить человека в покое, послушаться Габриэля, перестать думать о нем. Но мысли постоянно возвращались к отчаявшемуся художнику, который так искренне хотел показать свет, который был спрятан глубоко в его душе. Он был там, потому что, ангел знал это наверняка, был вложен Отцом в каждого, кто пришёл в эту жизнь. В людях этот свет пылал до самого последнего дня, до последнего вздоха. Его лишь надо было беречь и не гасить чёрными мыслями и поступками. Огонь скульптора манил ангела к себе, завораживал, можно сказать звал. Азирафаэль видел этот свет и очень хотел почувствовать тепло. Если бы он мог… За ограждением внизу толпились люди. Их сдерживали полицейские. С высоты они были такие маленькие, что было не разглядеть даже цвета волос. Азирафаэль медленно шёл по крыше небоскреба, ведомый чужими мыслями. Человек сидел на самом краю, сбросив ботинки и отшвырнув в сторону пустой ненужный кейс. Рубашка, как и пиджак, были расстегнуты. В кармане надрывался мобильник, но человек не обращал никакого внимания. Он смотрел в небо над собой и дышал полной грудью. Ангел подошёл и сел рядом, почти вплотную. «Мог ли я подумать, что все закончится вот так? Когда я был маленьким, я верил, что у меня будет все, как в кино: милая прекрасная жена, крутая работа, не как у всех. Собак столько, сколько захочу я сам. Три машины и мотоцикл. Я мечтал о вертолете. И путешествиях. Жизнь очень странная вещь. Ты живешь с мечтами и стремлениями, а оказываешься на краю крыши. Потому что больше некуда двигаться, нет пути дальше. Это тупик. Ни работы, ни денег. Только долги и постоянная боль. Все бессмысленно...» — человек улыбнулся сам себе, сдерживая слезы. Азирафаэль обхватил рукой его плечо, упираясь лбом. — «Главное, чтобы не плакала сестра. Ей нельзя плакать, у неё сразу опухает лицо. Главное не плачь, Дэнни. Я буду присматривать за тобой. Простите меня!» Мужчина оттолкнулся руками, соскальзывая вниз. Его пиджак взлетел вверх, словно пара сломанных крыльев. Азирафаэль зажмурился и закричал, не в силах удержать внутри себя чужие эмоции, которые отозвались эхом в его душе. Человек падал, а ангел смотрел на солнце в поисках ответов на заданные вопросы. На такие глупые, но вечные вопросы, которые люди продолжают задавать и отчаиваются найти ответ. Солнце молчало, как и небеса, и ветер. Люди внизу кричали, кто-то плакал. На крыше осталась только пара изношенных ботинок и потертый кейс с бумагами. Вечером ноги снова привели Азирафаэля к душному бару. Людей было ещё мало, слишком рано, но такой желанный и загадочный свет был где-то там. Он медленно пошел внутрь. Без радостной толпы и накаченных наркотиками подростков зал выглядел пусто. За стойкой стоял бармен — Хастур, как называл его скульптор — и протирал бокалы, готовясь к бурной ночи. Второй бармен — темнокожий мужчина с тугими заплетенными косами, схваченными шнурком в большой хвост — протирал столы. За одним из них в самом углу сидел Кроули. Он откинулся на спинку дивана и дремал, сложив руки на груди. Глаза скрывали темные очки, а на столе перед ним стояла тарелка с нетронутым ужином. Хастур бросал осуждающие взгляды на посетителя, но молчал и продолжал работать. Лигур выпрямился и устало размял спину. — Пойду принесу ящики с бутылками из подсобки, — пробасил мужчина, кидая тряпку напарнику. — А ты разбуди его. Скоро начнётся столпотворение. — Дай ему ещё пару минут, — Хастур провёл пальцами по ножкам висящих бокалов. — Он опять не спал всю ночь, пытался сотворить нечто. Лигур вздохнул и ушёл, тихо ругаясь сквозь зубы. Бармен проводил его внимательным взглядом, после чего вытащил сигарету и закурил, удерживая ее зубами. — Я тебя не вижу, — хрипло сказал он, не поднимая глаз от стойки, которую начал протирать. — Но знаю, что ты здесь. Зря ты приходишь. Азирафаэль замер посреди зала, когда пытался подойти к столу уставшего парня. Медленно повернувшись, он посмотрел на человека напротив. Бармен спокойно курил и стирал следы прошлой ночи с истерзанной временем столешницы. — Не давай ему ложных надежд и не поддерживай глупые мечты, — Хастур поднял глаза, глядя в пространство. — Я не хочу, чтобы он сдох от истощения. Или вскрыл себе вены в ванне. Ну а если ты за мной… Он вытянул руку с сигаретой точно в сторону растерявшегося Азирафаэля. — То передай, что мне ещё рано. У меня куча дел и планов, и я никуда не собираюсь, — бармен подмигнул правым глазом и и потушил в пепельнице окурок. — Компадре. В подсобке что-то с грохотом упало, послышалась ругань Лигура. Кроули крупно вздрогнул и проснулся, резко сел, ударяясь о столешницу коленями. Он начал зябко кутаться в куртку, когда в дверь ввалились первые посетители. Азирафаэль взглянул на него, хотел было протянуть руку, чтобы прикоснуться… но не решился. Развернувшись, он направился прочь, подальше от этого человека и его сумасшедшего желания. Габриэля ангел нашёл в книжном магазине. Тот мягко касался спины пожилого мужчины, который читал большой атлас с красочными картинками. Он щурился сквозь очки и подносил книжку близко к глазам, чтобы прочитать то или иное название, но ностальгическая улыбка не сходила с его лица. Габриэль сидел рядом и улыбался так же светло. Заметив Азирафаэля, он кивнул, приветствуя его. Спустя какое-то время, он подошёл ближе. — Человек обратился прямо ко мне, — сказал ангел, его брови удивленно изогнулись. — Ты уверен? Этого не может быть, — Габриэль осторожно коснулся его локтя, подводя к одному из стеллажей. — Он обращался к кому-то, кто был рядом с тобой. — Да нет же, — потрясённая улыбка так и не сошла с его лица. — Он обращался прямо ко мне, просил оставить в покое скульптора. И предположил, что я пришёл сопроводить его. — Я никогда о таком не слышал, — нахмурился Габриэль. Он знал основные правила мира, знал свои возможности и людей. Когда что-то выбивалось из этого списка, он начинал нервничать. Как и сейчас. Смертные не могли видеть ангелов, пока не приходил их час. Ни видеть, ни слышать. Так было всегда. — Кажется, это к тебе, — отвлёк его голос Азирафаэля, который глядел на входную дверь. Невысокая девушка с печальными глазами зашла внутрь, придерживая небольшой рюкзак обеими руками. Она улыбнулась продавцу и прошла в зал, скользя взглядом по книжным обложкам. Габриэль мгновенно забыл обо всех заботах, едва заметно улыбнулся и направился к лестнице. На первой ступеньке он обернулся. — Будь осторожен, Азирафаэль, — сказал он. — Не лезь туда, где ничего не понимаешь. Азирафаэль не хотел быть осторожным. Фонари освещали задний двор за баром. Ночь полностью овладела миром, удобно развалилась и наслаждалась шумом и весельем. Ветер гонял пустую банку из-под колы, ударял ею то в деревянную преграду, то в стену, то в мусорный бак. Азирафаэль медленно прошёл сквозь забор, оказавшись снова там, где запретил себе быть. В баре грохотала музыка, кричали люди. Очередной концерт сотрясал воздух. Он остановился посредине двора, засунув руки в глубокие карманы. Ему хотелось зайти внутрь, снова увидеть глаза с вертикальными зрачками, искусные татуировки на рельефных плечах, услышать голос с прекрасной хрипотцой. Его желание будто бы услышали. Дверь в бар распахнулась сильнее, выпуская наружу Кроули. Нижняя губа его была разбита, из носа текла тонкая струйка крови. Парень сделал несколько шагов и поскользнулся на разлитом кем-то ранее пиве. Он почти упал, но успел схватиться за мусорный бак, неприятно ударяясь локтем об угол. Выругавшись, он все-таки опустился на землю, и устало застонал. Азирафаэль сделал несколько шагов к нему, когда Кроули поднял глаза и зло сощурился: — Что уставился? Ангел замер, не сделав последнего шага. — Что? Никогда не видел избитых людей? — скульптор утер тыльной стороной ладони лицо. — Ты… — Азирафаэль оглянулся за свою спину, но никого не нашёл. — Ты мне? — А здесь что, ещё кто-то есть? — Кроули начал рыться в карманах в поисках сигарет. — Нет, но… — ангел подошёл чуть ближе. — Ты меня видишь? Парень перестал дергаться и поднял на него заинтересованный взгляд, скользнул по всей фигуре сверху вниз и усмехнулся. — Ты что, укуренный? — беззлобно спросил и сунул в рот сигарету. — Нет, — ангел немного растерялся, но решил воспользоваться моментом. — Я посыльный. — А, курьер, — понятливо кивнул Кроули, щёлкая зажигалкой. — Веселые ребята, почти почтовые голуби. Он закурил, наслаждаясь никотином, успокаивающим организм, а собеседник стоял напротив, не отводя внимательных глаз. Скульптор почувствовал себя неуютно под этим изучающим взглядом и, прикрыв ладонью глаза от света фонаря, поднял голову. — Как тебя зовут, почтовый голубь? — Азирафаэль, — улыбнулся тот, испытав какое-то новое непонятное чувство от того, что назвал человеку своё имя. — Азирафаэль? — переспросил Кроули, пробуя на вкус необычное имя. — Красивое имя. — Правда? — он удивился так искренне, что парень не выдержал и засмеялся, вперемешку с кашлем от дыма. — По крайней мере, я слышу первый раз, — скульптор вытер ладонь о джинсы и протянул руку новому знакомому. — Энтони Кроули, приятно познакомиться. Азирафаэль долгую секунду смотрел на протянутую руку. Все, чего он раньше касался, проходило сквозь, даже не задевало. Как он сможет объяснить, когда его рука пройдет сквозь чужую? Но Кроули продолжал смотреть и ждать, пауза затягивалась. Ангел решился и медленно потянулся вперёд, касаясь длинных пальцев. На мгновение весь мир вспыхнул красками, сотнями оттенков. Азирафаэль успел заметить, что волосы Энтони были алыми, почти красными, а глаза пронзительно-желтыми. Скульптор чуть сжал ладонь, покачивая ее, после чего одним плавным движением поднялся на ноги. — Ты на концерт пришёл? — поинтересовался он, отпуская руку. В эту же секунду вся палитра снова выцвела, а мир стал серым и спокойным. Ангел посмотрел на свою ладонь, словно видел ее впервые, слегка пошевелил пальцами. Ему показалось, что на несколько секунд он ощутил теплоту чужой кожи, твёрдые мозоли и очень нежную сердцевину ладони. — Нет, я пришёл к… — Азирафаэль поднял голову, но его перебил громкий голос со стороны коридора, и окончание фразы он прошептал себе под нос. — Тебе… — Кроули, ты живой тут? — Хастур замер в проходе, секунду прожигая тяжелым взглядом незнакомца. — О, компадре. — Вы знакомы? — Энтони посмотрел сначала на одного, потом на другого. — Что-то вроде, — не моргая почти отозвался бармен и подошёл к замершему ангелу. — Можно с тобой поговорить? Он подцепил Азирафаэля за локоть и потянул за собой, заставляя пойти следом. Бровь Кроули изогнулась, выдавая его удивление, но он не стал мешать. Только помахал вслед. Хастур привёл его в подсобное помещение, ни на мгновение не выпуская из плена. Даже когда дверь закрылась за ними, он только сильнее сжал пальцы. — Я думал что ты… выше? — задумчиво сказал он, словно бы сам себе. — Почему? — Азирафаэль был вполне доволен своим ростом, но разочарование в чужом голосе царапнуло его. — Предчувствие, — мужчина коснулся свободной рукой своей груди. — Не важно. Зачем ты пришёл? Да ещё и на глаза ему показался? — Я не хотел, — ангел покачал головой. — Я не знал, что он меня видит, я не понимаю… Почему ты меня видишь? — Потому что ты мне позволяешь, — словно маленькому ребёнку сказал он. — На всякий случай держу, потому что ты хотел, чтобы Кроули тебя увидел, а я тебе никто. Чему вас только учат сейчас. — Откуда ты это знаешь? — Азирафаэль немного наклонил голову к плечу, пытаясь расслышать его мысли, но в голове было тихо. — Не слышишь? — Хастур улыбнулся слегка самодовольно, его глаза отражали свет. — Непривычное ощущение, не так ли? — Странное, — согласился ангел, прислушиваясь к себе. — Я знаю, что Кроули манит тебя, как огонь, что все твои мысли о нем. Это нормально, но будь осторожен, — бармен разжал пальцы, выпуская его руку, — Если ты вступишь на этот путь, то обратно уже не вернёшься. — А захочу? — Азирафаэль успел спросить до того, как медленно растворился в пространстве, исчезая из поля зрения Хастура. Тот широко улыбнулся, покачиваясь с пятки на носок. — Нет, — выдохнул он. — Не захочешь. Он остался в подсобке один, глядя в пустоту перед собой. Азирафаэль стоял рядом, все ещё ощущая чужое прикосновение к своему локтю. Было похоже, будто Габриэль по привычке положил руку ему на плечо, но касание архангела было невесомым, воздушным, а в человеке было что-то болезненное, сломанное. На светлом пальто осталось ещё несколько складок от нарушивших все правила пальцев. Ангел склонил слегка голову к плечу, снова пытаясь услышать мысли Хастура, хотя бы их обрывки. Но все, что слышал — звенящую тишину, которая переливалась отголоском тысячью колокольчиков. Дверь распахнулась, проходя сквозь замершего Азирафаэля, ударилась о стенку. Зазвенели бутылки с алкоголем на полках, потревоженные отголоском дрожи. Хастур сморщился, болезненно воспринимая такое отношение к товару. На пороге замер Кроули, упираясь в косяки с двух сторон от себя локтями. Он успел выпить ещё, пока шёл на поиски покинувших его собеседников, поэтому теперь немного осоловело улыбался и покачивался из стороны в сторону. — Ага! — воскликнул он, пытаясь перекричать ворвавшуюся вместе с ним музыку. — Попались, содомиты проклятые! Нет вам прощения! Покайтесь! Ноги парня подкосились, и он едва не упал лицом вперёд, но успел уцепиться за хлипкий и ненадежный шкаф. Если бы не Хастур, подставивший вовремя вытянутые перед собой руки, то на пол рухнул бы и неугомонный скульптор, и дорогие бутылки с вином, и вся жизнь бармена. А так, он только прислонил возмутителя спокойствия обратно к стене, придерживая на всякий случай. Энтони нахмурился, оглядывая пустое помещение, количество обнаруженных им содомитов совершенно не вязалось с тем, сколько он собирался найти. Пьяный мозг отказывался понимать такую арифметику, это было слишком. — А где… курьер? — подобрал он, наконец, определение, опасаясь не выговорить чужого витиеватого имени. — Он ушёл, дела, — Хастур бросил мельком взгляд туда, где недавно стоял его собеседник. — Жалко, — разочарованно протянул Кроули, откидываясь затылком на холодную стену. — Я хотел угостить его пивом, редко увидишь в твоей забегаловке кого-то настолько… другого. — Перестань, — осадил бармен друга, разворачивая лицом к двери. — После четвёртой бутылки пива тебе все кажутся «не такими». Многих «не таких» я лично вытаскивал из твоей постели с утра. Азирафаэль не такой. — Азира~афаэ~ль… — протянул Энтони, повисая на чужом, любезно предоставленном плече. — Откуда у тебя такие знакомства? — Работали раньше вместе, — спокойно ответил Хастур, свободной рукой заказывая к дверям бара такси. — О, скажи, что он раньше танцевал стриптиз в клубе, где ты работал, пожалуйста, — скульптор потянул друга за воротник рубашки, требуя обратить на себя утраченное внимание. — Нет, — скривился парень, стараясь не вдыхать слишком сильно удушливый алкогольный запах из чужого рта. — Езжай домой и отоспись. — У тебя есть его номер? — Кроули попытался выхватить его телефон, но пьяный всегда будет уступать в ловкости трезвому, поэтому Хастур легко увернулся и подтолкнул его к выходу. — Даже если бы он был, — бармен раздраженно оторвал от своей рубашки цепляющиеся руки. — Ты был бы последним, кому я его дал. Хастур открыл заднюю дверь машины, сгружая на сиденье обидевшегося до глубины души Энтони. Тот гордо вскинул подбородок и отвернулся, самостоятельно закрывая за собой дверь с хлопком. Главный его враг раздраженно закатил глаза, после чего обернулся, ни капли не сомневаясь, что Азирафаэль следовал за ними шаг в шаг. — Присмотри, чтобы он добрался до дома, а потом — улетай, — тихо сказал Хастур, поправляя воротник и рукава. — Компадре, послушай меня и уноси ноги. Азирафаэль уже не слушал, он сидел рядом с задремавшим человеком в машине, глядя на него во все глаза. Машина тронулась с места, вызывая у Кроули усталый стон. Тонкие брови изогнулись обеспокоено. За окном проносился город, круглосуточные магазины, гремящие музыкой клубы, бредущие в одиночестве без дела люди. Кроули спал, прислонившись лбом к стеклу, а ангел сидел рядом, прижав к губам сложенные ладони, и смотрел на него. Кроули снова снился кто-то. Он стоял поодаль, скрытый от глаз, но парень знал, что на него смотрят. Смотрят внимательные глаза, изучая его, пробираясь глубоко, до самой души. Энтони смутно видел сильные руки, на плечах которых были большие золотые браслеты, видел тяжелый опасный меч, отражающий солнце. И большие крылья, на которых ветер трепал пушистые перья. На землю падала чёрная тень, копируя величественный силуэт. На секунду Кроули показалось, что он услышал чужой голос. В эту секунду машина затормозила, и он проснулся. Перед глазами все ещё стояла протянутая в его сторону рука. Он почти коснулся. Но в итоге, он был пьяный, одинокий, а таксист обобрал его почти на десять долларов. ~~ Утро выдалось на редкость спокойным. Небольшие облака нависли над городом, но они не собирались поливать людей дождем. Цеплялись только пушистыми боками за небоскребы, закручивались вокруг себя, вытягивались, словно ленивый кот. Солнце неохотно отгоняло их от себя острыми лучами, но и у него сегодня не было сил буйствовать. Поэтому оно осело в какой-то момент на шпиле и осталось там, покачивая золотой лапой. Парк дышал всей своей грудью: деревья шевелили ветками, шуршали листьями, трава красивыми волнами клонилась то в одну сторону, то в другую. На игровой площадке бегали дети, преследуя только им известных призраков и врагов, потрясали вслед длинными палками. Девочки сидели на высокой горке, томимые страшным драконом, в качестве которого выступал старый соседский пес с обвисшими ушами и длинной мордой. Родители сидели на лавках, негромко переговаривались, обсуждая последние новости, читали книги, наслаждаясь минутой тишины. Лавочки тянулись вдоль всей тропы. Где-то устроились воркующие парочки, держась за руки и глядя на это блестящими глазами, на других сидели старики: в одиночестве, разгадывая кроссворды, и вместе с самыми важными для них людьми — любимыми супругами. Ангел медленно шёл, вслушиваясь в хруст гравия под ногами идущего рядом мужчины. Рука, которую он поднял к самым нижним веткам деревьев, проходила насквозь, не задевая ни одного листка. Дойдя до скамейки, Азирафаэль медленно опустился рядом с сидящей парой: он был с палочкой и в вельветовой кепке, из-под которой выбивались тонкие волосы, она — в нарядном красивом платье в цветах и вязаной кофте, а на голове была изящная шляпка. Она положила голову на плечо любимого мужа и дремала, убаюканная свежим воздухом и тишиной. Ангел осторожно положил ладонь на ее затылок, успокаивая сны, добавляя в них нежности и любви. «Она такая красивая у меня. Как я люблю наблюдать за ней, когда она спит. Ресницы так невесомо трепещут, а на губах то и дело появляется улыбка… Хотел бы я знать, что же ей снится?» — думал мужчина, поглаживая ее сморщенную худую руку. — « Как страшно однажды проснуться и не услышать дыхания рядом… Она стала сильнее кашлять, лекарство уже не справляется. Дай Бог, я до последнего вздоха смогу смотреть на неё. И после — тоже. У нас будет одно на двоих облако, такое же уютное, как наша квартира. Мы будем сидеть на самом краю и болтать ногами, обязательно босыми. По облакам нужно ходить только босиком, иначе в этом нет смысла...» Азирафаэль прикрыл глаза, подставляя лицо солнцу, купаясь в чужих мыслях. Проезжающая мимо машина загудела, спугивая какого-то слишком отважного пешехода, и женщина проснулась, вздохнув крупно. Ангел поднялся на ноги и отошёл от них, оставляя на самом деле наедине. В пруду плавали утки. Наглые хозяева парка, которые собирали дань с посетителей в виде свежего мягкого хлеба. Берег, на котором страшные узурпаторы отдыхали, был огорожен маленьким забором. Азирафаэль остановился у него, глядя с интересом на птиц. Они ныряли в воду, поднимая короткие хвосты, после чего выныривали и обрушивали гневную тираду на всех проходящих мимо. Одна из уток остановилась напротив, настороженно глядя на незнакомое существо. В какую-то секунду, они одинаково наклонили голову. — Она ждёт, что ты будешь ее кормить, — раздался за спиной немного насмешливый, но добрый голос. — Или ты хочешь поймать ее и зажарить? Азирафаэль вздрогнул и обернулся, прокручиваясь на пятках. Под обувью печально заскрежетал гравий. Кроули стоял совсем рядом, в очках, которые скрывали его замечательное лицо, узкие джинсы подчеркивали длинные выразительные ноги и не падали только чудом, цепляясь силой воли за бедренные косточки. Легкую рубашку раздувал ветер, обнажая то подтянутый живот, то острые ключицы. Парень стоял, засунув руки в карманы, и улыбался уголками губ. — Я не ем, — покачал головой ангел, справившись с удивлением. — Здравствуй. — Вегетарианец? — тонкие брови изогнулись. — Зря, теряешь всю основную суть еды. Откуда ты здесь? Работаешь? Ангел огляделся по сторонам, словно силясь вспомнить, где именно «здесь» он находится. Присутствие этого человека будоражило что-то внутри, будто прикосновение к библии или небесная песнь, которую каждый ангел так отчетливо слышал на рассвете. Но это невероятное ощущение исходило от обычного смертного, который привычным движением вытащил из кармана пачку сигарет и закурил, выпуская в небо тяжелый дым. — Да, можно сказать и так, — кивнул Азирафаэль и заметил висящий на запястье небольшой пакет. — Ходил за завтраком? Кроули посмотрел на ненавистные покупки и кивнул, сжимая зубами фильтр сигареты. Ангел заметил, что резцы у парня заостряются, словно у настоящей змеи. Они чуть оттопыривали верхнюю губу, прибавляя выражению лица Энтони брезгливости или злости. — Я всю ночь просидел за работой, а когда очнулся — было уже утро, — парень выдохнул дым, и Азирафаэль потерялся в его переплетении, заворожённый невиданными узорами. — Холодильник пустой, ни пива, ни вина. Они медленно двинулись по дорожке, практически соприкасаясь плечами. Ангелу так сильно захотелось положить свою голову на худое плечо привычным движением и слушать поток мыслей. Кроули двигался плавно, словно вода, перетекал из шага в шаг. Под его большими тяжелыми сапогами почти не проседал гравий. Он был немного сутулый — спина устала после бессонной ночи, а когда опускал голову — на шее проступали позвонки и натягивали кожу. — Это у вас форма такая? — поинтересовался скульптор, скользя взглядом по белому плащу. — Странная, но есть в ней какой-то шарм. Хотя, тебе все будет к лицу. Азирафаэль потупил взгляд, рассматривая сложенные ладонь к ладони руки. Он не знал, что говорить на подобные заявления. До недавнего времени он вообще не думал, что кто-то из людей сможет его увидеть, а уж общаться… Небольшой опыт в общении у ангелов был только между собой. Поделиться самыми удивительными воспоминаниями ускользающих душ, посмотреть на рассвет, обсудить какие-то достижения человечества, которые усложняли им же жизнь. Никто не делал комплиментов, не обсуждал одежду или музыку. — Хочешь, можешь позавтракать с нами? — предложил Кроули, когда они замерли на светофоре в ожидании нужного сигнала. — Правда, кроме кофе и бутербродов я тебе ничего предложить не смогу. Ну, разве что только свою компанию? Если у тебя нет больше работы на сегодня. По-хорошему, ему бы развернуться и исчезнуть, забыв обо всем. Он никогда не слышал о подобном. Неизвестность пугала. Но соблазнительная улыбка на тонких губах, изогнутая выразительная бровь и бархатный голос — его не отпускали. В любую секунду это хрупкое чудо могло сломаться, и тогда он больше никогда не увидит обращенный взгляд. Стоило ценить каждый момент, накопить побольше этих воспоминаний и записать в свою книжку. Ангелы же тоже когда-нибудь умрут? Должно быть что-то, что он смог бы рассказать перед последним путешествием в изначальную обитель. — Я думаю, что это вполне приемлемо, — кивнул после продолжительной паузы Азирафаэль. — Если я не помешаю. — Брось, — отмахнулся парень, убирая изящными пальцами мешающую прядь. — Творческому кризису нельзя помешать. Только скрасить. Они свернули к уже знакомому дому. Окна лофта Кроули, как обычно, были распахнуты настежь. Ветер трепал занавески, вытягивая их наружу, а после заталкивал обратно. Когда Энтони нашёл ключи, перерыв все многочисленные карманы на штанах, и они зашли в квартиру, под ногами тут же затрещала глина. Куски очередной неудавшейся скульптуры валялись по всему пространству. Инструменты лежали на высоком стуле, около которого несколько дней сидел невидимый человеческому глазу ангел. Из-за угла послышались поспешные шаги и скрежет когтей по полу. — Демон! — губы человека растянула добрая улыбка, когда он увидел большого пушистого ирландского сеттера. — Я принёс тебе еды, ты рад? Пёс подставился под ласку, подталкивая хозяйскую руку мокрым холодным носом, а потом заметил гостя. Азирафаэль с интересом наблюдал за животным, не зная, что ожидать. Демон медленно подошёл, принюхиваясь к странному, едва различимому запаху. Озадаченно склонил голову, пытаясь вспомнить, видел ли он что-то подобное раньше. Но опасным незнакомец не выглядел. За спиной существа было что-то невесомое, прозрачное, но псу не было до этого дела. Он подошёл к опустившемуся на корточки Азирафаэлю и боднул гладким лбом в плечо. — Ты ему понравился, — одобрительно улыбнулся Кроули, проходя до кухонной стойки. Азирафаэль осторожно коснулся ладонью шерсти, зарываясь в неё пальцами. Чуть почесывая шею Демона, он улыбнулся скромно, отмечая взглядом и узкие запястья, когда Кроули закатал рукава рубашки, и чуть воспаленные костяшки пальцев, и след от высохшей глины на шее. — Я знаю, он мне сказал, — ангел поднялся и прошёл к барному стулу, который ещё и крутился. — Да-а-а? — иронично усмехнулся Энтони и снял очки, кидая их куда-то на полку. — Что он ещё сказал? Ангел прислушался на мгновение, после чего кивнул согласно. — Он переживает, что ты очень мало спишь и почти не ешь, — между бровей Азирафаэля появился скорбная морщинка. — Не знает, как тебе помочь. — Как интересно, — Кроули поставил перед своим гостем дымящуюся чашку с кофе, а сам сел напротив. — Это тебе Хастур растрепал? — Нет, — непонимающе нахмурился и покачал головой ангел. — Наверняка он наговорил тебе про меня много гадостей, — усмехнулся Энтони, разламывая сандвич пополам. — Не верь, по крайней мере — не во все, ладно? Он протянул половину Азирафаэлю, тот взял еду двумя руками, рассматривая ее внимательно. — Ты такое не ешь? — догадался Энтони. — Вегетарианец же? — Нет, мне не нужно есть, — ангел отложил сэндвич обратно на целлофан. — На диете? — напрягся скульптор. — Глупости какие, завязывай с этим. — А что ты больше всего любишь есть? — спросил Азирафаэль, опираясь локтями на высокий стол. — Больше всего… — задумался Кроули, проводя подушечками пальцев по губам. — Персики! Точно, лучше них ничего нет. — На что они похожи? — с улыбкой спросил Азирафаэль. — Ты не пробовал персики? — не поверил своим ушам парень. — Да ладно, ты с какой планеты? — С этой, — честно ответил ангел. — Они такие мягкие на ощупь, — Энтони поднял перед собой руку и сложил ее так, будто держал в руке персик. — Но одновременно с этим — твёрдые, словно яблоки. Первый укус даётся не очень легко, но стоит пробить зубами кожицу — по подбородку сразу начинает течь сладкий липкий сок. И внутри он очень мягкий. — Похоже на людей, — задумчиво произнёс Азирафаэль. — Ты ел людей? — веселая ухмылка появилась на лице напротив. — Я в смысле, что они пытаются казаться такими сильными и могущественными, а внутри — хрупкие и нежные. — Возможно, — пожал одним плечом Кроули, вгрызаясь острыми зубами в сандвич. — В любом случае, напомни мне угостить тебя персиками. — Меня? — Азирафаэль не смог сдержать удивления, его брови изогнулись. — Тебя никто никогда не соблазнял с помощью персиков? — смех Энтони волной пронёсся по квартире, отразился от стен и впился в ангела тысячью солнечных лучей. Небесный воин не успел даже подумать над ответом, их прервал громкий звонок в дверь. Лежащий у ног Азирафаэля Демон подскочил на лапы и с громким лаем помчался на звук. Кроули нахмурился, спрыгивая с высокого стула, и вытер рукавом губы. — Какого черта… — раздраженно прошипел он себе под нос и мимолетно коснулся плеча Азирафаэля, когда прошел мимо: узкая ладонь на секунду будто бы погрузилась в мягкое облако, но все же нащупала сильную руку: на одно мгновение мир снова вспыхнул яркими красками, переливаясь сотнями оттенков. — Я сейчас. Ангел соскользнул со стула следом, чуть выходя из-за укрытия, которым ему послужила стена. Скульптор открыл замок и распахнул дверь. На пороге стояла та самая девушка из книжного, которую Азирафаэль видел столько раз в компании своего напарника. На ней была короткая темно-зеленая толстовка с Вжиком из детского мультика «Чип и Дейл», темные джинсы с низкой талией, из-за чего подтянутый живот и впадинка пупка были отлично видны. У неё в руках была большая папка-сумка на ремне, в которой очевидно хранились рисунки и наброски. Девушка сдвинула кепку козырьком набок, из-за чего короткие волосы разлохматились и стали торчать в разные стороны. — Баал? — удивился Энтони и дернулся, чтобы поймать радостного пса за ошейник. — Откуда ты взялась? — Здравствуй, Кроули, — спокойно поприветствовала она, избегая заглядывать вглубь лофта. — Я не хотела тебя беспокоить, но мне нужна твоя помощь. С курсовой работой. Баал указала кивком головы на папку и по ее лицу было понятно, что особо удовольствия она не испытывает. Энтони на мгновение обернулся, находя взглядом застывшего ангела, вновь посмотрел на подругу. — Заходи, — он отошёл, уступая ей дорогу, но Баал осталась на месте. — И что мне делать у тебя? У меня все референсы дома, — она давно заметила незнакомого человека, и настроение от этого стало ещё хуже. — Ты нужен мне там. — Черт, ладно, подожди, — Кроули отпустил все-таки Демона, позволяя ему добраться до любимой подруги хозяина. Сам парень прошёл на кухню и схватил со стула куртку, которую набросил на плечи. Он ещё раз куснул забытый бутерброд, а остатки бросил на тарелку. Дожевывая прямо на ходу, он подошёл к Азирафаэлю. — Я уйду ненадолго, она живет двумя этажами ниже, — Энтони секунду помялся, глядя на него, будто пытался решить в голове какую-то сложную задачку. — Подождешь меня? — Ты хочешь этого? — ангел наклонил голову ухом к плечу, и скульптору снова померещилось, что перед ним — какая-то редкая райская птица, с большими ясными глазами. — Очень, — Кроули расплылся в улыбке. — Останься. Он потянулся и на секунду коснулся чужой ладони длинными воспаленными пальцами. У него перед глазами вспыхнул такой неуловимый сон, где он пытается дотянуться до кого-то. Что-то тёплое и невесомое, что обволакивало его в этих снах, на мгновение наполнило пустую квартиру, и мгновенно исчезло. Энтони развернулся и убежал, напоследок почесав за ухом пса, а Азирафаэль остался стоять один, глупо глядя на свою ладонь. Дверь за людьми закрылась. Стало тихо и очень пусто. Ангел медленно двинулся по лофту, рассматривая разнообразные рисунки на стенах: где-то были изображены люди, бегущие по своим делам, разнообразные животные, красивые пейзажи. Отдельную стену занимали рисунки и наброски домов из разных стран. Какие-то рисунки были подписаны, какие-то нет. Азирафаэль нашёл несколько работ самой Баал, но листки, подписанные Э. Дж. Кроули привлекали его намного сильнее. Следуя за цепочкой красочных образов, он прошёл в спальню. На кровати, а теперь ещё и по всему полу, были разбросаны неудавшиеся эскизы ангелов. За прошедшие несколько дней наброски значительно изменились: небесный воин стал ниже ростом, но выразительнее стали черты лица, длинные раньше волосы стали совсем короткими, вьющимися. Большие крылья тянулись и на соседние страницы, где-то были тщательно прорисованы перья, где-то лишь несколько мазков. Грудь создания украшал тяжелый доспех, с длинными бликами, на сильных предплечьях расположились массивные браслеты с рельефным узором. Азирафаэль не смог удержаться. Он опустился на колено и взял самый маленький листок, на котором были только очертания, которые были не проработаны и не детализированы. Но этого было достаточно. Ангел взял его и вложил в свою записную книжку, пряча между страницами. Демон подошел и потерся головой о спину нового знакомого, после чего улёгся прямо на бумагу. Внимание Азирафаэля привлекла очередная попытка Энтони сотворить ангела. В камне можно было уже узнать широкие крылья и склоненную голову с сильной шеей. Но судя по отбитым дальше кускам, скульптор снова был недоволен, и скоро она тоже будет разбита об пол. Когда Энтони через пару часов прибежал весь взмокший и злой на подругу, задержавшую его так надолго, то в квартире кроме Демона никого не было. Окно в спальне было распахнуто настежь, ветер разметал легкие рисунки и закрутил шторы. Кроули нахмурился, но понять своего гостя вполне мог. У него была работа и дела, а значит довольно мало времени. А он так эгоистично попросил его дождаться. Парень вытащил сигареты и закурил, пытаясь заглушить разочарование и тоску. Пройдя к скульптуре, которую пытался сотворить в течение ночи, он пнул удерживающую конструкцию, и она обрушилась, разлетевшись кусками. Азирафаэль, который все это время стоял около человека, положил невесомую ладонь на его затылок, пытаясь хоть немного успокоить вихрь эмоций. Парень будто бы умудрился почувствовать это движение и потянулся за рукой, выдыхая густой дым. Так он и задремал, замученный и уставший, а ангел сидел рядом, мягко направляя чужие сны. Кроули снова привиделся ангел, сильный и могущественный, сжимающий в руке пламенный меч. В этот раз все было немного чётче, и он смог различить ласковую улыбку на губах и бархатный смех, который проник ему под кожу огнём. Ангел был босым, но на лодыжке у него был такой же широкий золотой браслет. Энтони решил в этот раз поразить незваного гостя, и бросился со всех ног в попытке хотя бы на секунду коснуться… и упал с постели. Демон дернулся и громко залаял, испуганный и готовый защищать хозяина до последнего. Парень устало зарычал и закрыл ладонями лицо. — Почему он видит меня? — чужой напряженный голос заставил Хастура вздрогнуть, и тяжелая коробка с алкоголем едва не выпала из его рук. Он чудом успел подставить колено под дно и на мгновение закрыл глаза, чтобы успокоиться. Небесные воины все были такими: величественными, опасными, но сущими детьми. Ещё бы, ведь Он не отпускал их от себя, не позволял испробовать той жизни, на которую каждый ангел с такой завистью и желанием смотрел сверху. Что же удивительного в том, что стоило только немного ее коснуться, один раз увидеть настоящие краски мира взамен черно-белого, пустого и холодного — сносило голову. Ангелы находились среди людей большую часть времени, но совершенно не могли представить, что такое сладость первого поцелуя или спелого, налившегося солнцем яблока. Они никогда не чувствовали боли и слез на своих щеках, как и горького вкуса крови. Им неведом был холод, но стоило впервые ощутить чужое горячее прикосновение, становилось понятно — всю жизнь они провели в лютой стуже, в одиночестве и пустоте. Азирафаэль стоял в дверях, засунув руки в карманы пальто. Гордая прямая осанка ангела превратилась в напряженную сутулость. Хастур скользнул бездонным тяжелым взглядом по его лицу. Идеальная маска, которая украшала обычно ангелов, пошла трещинами. Он видел это слишком хорошо: и неосознанно искусанные губы, и больные осоловевшие глаза. Мужчина медленно поставил коробку на стол и вытер рукавом лоб. — Здравствуй, компадре, — спокойно отозвался Хастур. — Я ждал тебя. Я сейчас закончу с делами, не уходи никуда. Бармен снял через голову свой фартук и вытер им же руки. Ещё раз глянув в сторону хрупкого парня, он пошёл по направлению комнаты для персонала, где лежала его сумка. До открытия бара ещё почти три часа, он вполне мог успеть ответить на все вопросы, которые так красноречиво были написаны на чужом обеспокоенном лице. В конце концов, может быть в этот раз он сможет сделать все правильно. — Лигур, — Хастур зашёл в комнату, где его напарник пил горячий кофе и пытался выстроить из пустых стаканов пирамиду. — Я отъеду ненадолго. — Все нормально? — парень с длинными толстыми косами, которые точно повторяли форму его головы, повернулся. — Да, я старого знакомого встретил, — Хастур снял с вешалки свою безрукавку и подошёл к сидящему со спины, на мгновение касаясь губами затылка. — Не переживай. Его пальцы мягко провели по темным татуировкам, которые выглядывали из-под форменной белой рубашки. Лигур чуть поежился от щекотки и толкнул любовника затылком в живот. — К началу смены вернёшься? — он передал Хастуру чашку с кофе, чтобы тот успел сделать несколько быстрых глотков. — Обязательно, — бармен дернул его за одну из кос и вышел, закрывая дверь. Азирафаэль послушно ждал его на выходе. Хастур осторожно толкнул его плечом, привлекая внимание, после чего направился вниз по улице. Ангел секунду смотрел ему в спину, но все же нагнал. Они шли молча, не глядя друг на друга, пока перед ними не выросла обыкновенная закусочная с самыми вкусными в городе бургерами. Азирафаэль глянул на вывеску озадаченно. — Я не ем. — Зато, ем я, — отозвался Хастур, толкая дверь перед собой. — Если я должен потратить свой обеденный перерыв на тебя, то я хочу сделать это максимально продуктивно. Они сели за дальний стол, скрытый от остального зала. Хастур пришёл спустя несколько минут с большим подносом. Ангел смотрел с нетерпением, но молчал, пока человек не попробовал бургер, и его лицо не засветилось от счастья. — Я тебя предупреждал, компадре, — сказал он, не перестав жевать. — Беги и не оглядывайся. Ты меня не послушал. — Почему он меня видит? — повторил Азирафаэль свой вопрос. — Потому, что твоя душа тянется к нему, — Хастур отпил из большого стакана через соломинку. — Потому что ты влюбился. — Что? — бармен глянул на собеседника и усмехнулся, потому что тот был слишком похож на взъерошенного щенка, который первый раз увидел снег и попробовал на вкус. — Ты умудрился влюбиться, воин господень, — мужчина вытащил одну картофелину фри из пакета и указал на ангела. — В этом нет ничего страшного, поверь мне. — Это невозможно… — Азирафаэль растерянно сложил на груди руки ладонь к ладони. Хастур хмыкнул и полез в карман безрукавки, откуда вытащил кошелёк. Помимо бумажных денег, нескольких карточек и одного резервного презерватива там была фотография, которую он и протянул Азирафаэлю. На ней был сам Хастур у какого-то огромного водопада, а рядом стоял Лигур, с длинными дредами и в широких шортах. Оба мужчины улыбались и крепко держались за руки, балансируя на камнях. — Если бы не он, я бы, скорее всего, не выжил, — спокойно добавил Хастур. — Он помог мне с документами, устроил в свой бар, пустил к себе жить. Ах, ну да. Ещё он меня полюбил, но это так, мелочи. — Постой… — Азирафаэль зажмурился, пытаясь собрать все услышанное в одно целое. — Так ты… Его глаза распахнулись от удивления, и Хастур рассмеялся, несколько раз хватая воздух для новой порции смеха. Кола пошла у него носом, прервав веселье лающим кашлем. Но парень все равно улыбался, даже захлёбываясь дешевой газировкой. — Мне так нравится это выражение лица, но ты — обошёл всех, — отсмеявшись, сказал Хастур. — Нужно было фотографировать. — Так таких много? — степень охреневания ангела зашкаливала, и бармену показалось на секунду, что тот лопнет от переизбытка впечатлений. — Они были всегда, — пожал плечами Хастур и вытер губы салфеткой. — Ладно, пойдём на улицу. Курить хочется. Они вышли на свежий воздух, и парень закурил, закрыв конец сигареты от ветра ладонью. Люди бежали мимо них по своим делам, машины пугали наглых голубей и маленьких детей, уносясь вдаль. Хастур затянулся и закрыл глаза, наслаждаясь секундным покоем, после чего его взгляд метнулся наверх, на самую крышу небоскреба. — Слушай, — он повернулся к Азирафаэлю. — Не мог бы ты меня поднять ненадолго? Ангел посмотрел туда же, после чего робко коснулся чужого плеча ладонью. Хастур хмыкнул и выдохнул дым в сторону. — Смелее, компадре, — бармен положил свою руку сверху. — Все на самом деле просто. И он закрыл глаза. Азирафаэль, который все ещё немного сомневался, все же решился, и через секунду они уже стояли на самом краю крыши, в шаге от обрыва. Ветер тут же ударил в грудь человека, раздувая его безрукавку. Короткие жесткие волосы задрожали, а сигарета потухла. Но Хастуру было наплевать, он развёл руки в стороны и открыл глаза, уносясь мысленно далеко за горизонт. Ангел же не решался убрать свою руку, помня, какими хрупкими могут быть люди. — Хорошо… — шепотом произнес Хастур, наслаждаясь и злым ветром, и замерзшими ладонями, и слезящимися глазами. — Как ты… — Азирафаэль сбился и замолчал. — Я тебе расскажу, — Хастур обернулся и сошёл с парапета, опускаясь на него же. — Но ты уверен, что хочешь? Ангел молчал, глядя себе под ноги. Бармен снова прикурил. — Я скучаю по небу, — признался он. — Но держать Его за руку, чувствовать его теплое дыхание, ругаться из-за грязной посуды в раковине… Я не смог бы от этого отказаться. Когда придёт мой день, и кто-то из наших братьев придёт за мной, я назову его имя. И поймав чужой непонимающий взгляд, Хастур улыбнулся совершенно искренне, по-настоящему. — Самое счастливое воспоминание в жизни. Азирафаэль вспомнил, как на одно мгновение смог увидеть чужие желтые глаза, с вертикальными чёрными зрачками, ощутил прикосновение мозолистых пальцев, смех, который до сих пор звенел в его ушах. — А он знает о тебе? — не удержался ангел. — Нет, — отмахнулся Хастур. — Ему этого не нужно. Хотя я не сомневаюсь, что он бы понял без проблем. Просто, нам это не нужно. На крыше снова воцарилась тишина, шумел только сам город. Голос Азирафаэля был тихим, но мужчина его услышал сразу. — Как ты смог стать человеком? Хастур стал серьезным и затушил сигарету о покрытие крыши. — Нужно пасть, — отозвался он спокойно. — Как это? — В прямом смысле этого слова, — мужчина поднялся на ноги. — Ты должен отказаться от всего и просто сделать один шаг. Ты должен очень сильно захотеть и не бояться. В кармане человека звякнул телефон. Это было сообщение от Лигура, который грозился отобрать все чаевые, но при этом ненавязчиво уточнял, все ли хорошо. Хастур поднялся на ноги и посмотрел с высоты на город, на плывущие мимо облака, на заходящее солнце. — Подумай, перед тем как что-то делать, — попросил он. — И давай спускаться. Ночь давно опустилась на город, но ангел продолжал сидеть на крыше, свесив ноги вниз. Ветер дергал его за пальто, за короткие волосы, за воротник рубашки, но тот даже не замечал. Только смотрел то вперед, сквозь темные высокие дома, сквозь несущиеся машины, то вниз, где ходили люди, обремененные своими проблемами. Он мог только гадать, как бы это было, ощутить ветер на своем лице, солнечные лучи и дыхание одного особенного человека. Шаги позади стали для ангела полной неожиданностью. К нему подошёл Габриэль и опустился рядом, невесомо коснувшись плеча. — Давно не видел тебя, Азирафаэль, — покачал головой ангел и проследил за его взглядом. — Ты нашёл ответы на свои вопросы? — Да, — Азирафаэль вытащил из кармана свою записную книжку, а из неё — измятый листок с наброском ангела. Габриэль взял посмотреть и вздохнул, понимая, что он не сможет остановить своего напарника и брата и переубедить тоже. Что-то в ангеле рядом изменилось. Казалось, что он стал более настоящим, живым, чем должен был. Габриэлю очень бы хотелось услышать чужие мысли именно сейчас, понять, что творится в голове Азирафаэля. — Ты знал, что можно стать человеком? — спросил Азирафаэль, не поворачиваясь к нему. — Я слышал, но не думал, что это правда, — он вернул рисунок другу. — Скажи… он того стоит? Азирафаэль на этот раз развернулся, его взгляд вдруг стал таким осмысленным и радостным, каким Габриэль никогда не видел. — Да, я точно знаю, что да… — Тогда… — ангел протянул руку и растрепал почти призрачным движением чужие короткие волосы. — Не оглядывайся и не сомневайся. Но Азирафаэль все ещё сомневался. ~~ Когда Кроули толкнул дверь бара, чтобы выбраться из душного плена, то ноги заплелись в невиданный до сих пор узел. И человек бы упал лицом на асфальт, некрасиво и кроваво, если бы сильные руки не подхватили его. Парень зашипел, вырываясь из нежданных объятий, потому что вообще-то весь вечер он заглушал тоску из-за сбежавшего парня-голубя. Хастур только подливал ему алкоголя и отказывался отвечать на вопросы, хотя Энтони видел по темным наглым глазам, что его друг что-то знал. Вредная своенравная жаба, а не друг. — Тебе плохо? — чужой ласковый голос — словно ведро воды, вылитое на голову, в миг отрезвило скульптора. Азирафаэль держал его крепко и смотрел своими глубокими глазами обеспокоенно. Энтони вырвался, чтобы не выдать своего участившегося сердцебиения, и встал на ноги, одергивая рубашку. Азирафаэль тут же опустил руки, словно понятия не имел, как ими пользоваться. Кроули же представил, как от него воняет, и попытался закрыть ладонью рот. — Давай, я провожу тебя домой, — предложил Азирафаэль, хотя по тону было понятно, что он скорее уведомил скульптора об этом. — Зачем это ещё? — огрызнулся Кроули, который по идее должен был злиться на этого невозможного курьера, но радость от его появления затмила все. — Я могу и сам дойти. — Хастур попросил за тобой присмотреть, — Азирафаэль двинулся следом за парнем. — А, ну да, вы же такие супер друзья, — Энтони сощурился и надвинул очки на глаза, скрываясь за ними. — Не надо ничего делать по просьбе Хастура. — Но я и сам хочу… — чужой голос прозвучал настолько беззащитно и неуверенно, что Кроули резко остановился, а следующий за ним парень налетел на жесткую спину. — Что хочешь? — обернулся Кроули. — Чтобы с тобой ничего не случилось, — Азирафаэль смотрел прямо на него, словно был готов открыть ему всю свою душу. — Проводить тебя хочу. — Кажется в прошлый раз, когда я сказал тебе, что хочу я, ты проигнорировал мое желание, — обида все же дала о себе знать, но теперь двое парней продолжили идти плечом к плечу. — Ты свалил, и даже записки не оставил мне! — Неправда, — оскорбленно повернулся Азирафаэль. — Ты попросил подождать, и я ждал. А когда ты пришёл, то почти сразу уснул. — Я тебя не заметил?! — Ты не спал всю ночь, очень устал, — Азирафаэль любовался чужими чертами лица и не собирался этого скрывать, вернее, даже не умел. — Я сидел, пока ты не уснул, и потом ушёл. Кажется, тебе снился кошмар, но у меня получилось с ним справиться. — Я смотрю, скромность твоё второе имя, — расхохотался Кроули, запрокинув голову. — Раз ты считаешь, что одно твоё присутствие может вылечить мои кошмары. Азирафаэль перестал улыбаться, он практически отпрянул от человека, но тот успел поймать его за рукав пальто. — Прости, это шутка, неудачная, — Энтони очень сильно захотелось откусить себе язык. — Давай я искуплю свою вину чашкой кофе? — Ты не виноват, — запротестовал парень-курьер, но руки не отнял, что было довольно-таки хорошим знаком. — Но все же, — скульптор скользнул осторожно по чужой раскрытой ладони и отпустил. — А то вдруг я споткнусь на лестнице, упаду. Хастур расстроится очень. — Я тоже расстроюсь, — выразительные брови трогательно изогнулись. — Это радует, — улыбнулся Кроули. Когда они поднялись в лофт, Демон встретил Азирафаэля радостным лаем. Он тыкался в ладони парня мокрым носом, лизал их и махал радостно хвостом. Энтони наблюдал за этим краем глаза и улыбался, пока варил кофе на небольшой плите. В какой-то момент он все же не удержался и вытащил из заднего кармана мобильник. Улучив момент, когда ни пес, ни Азирафаэль на него не обращали никакого внимания, обмениваясь своими загадочными сообщениями, парень навёл камеру на сладкую парочку и нажал на кнопку. Но когда фотография всплыла перед его глазами, то на экране был только Демон, а рядом с ним было просто яркое пятно белого света, словно от отразившейся вспышки. Но ее Энтони не включал… Пока он думал, Азирафаэль поднялся на ноги и подошёл к нему, любопытно рассматривая. Когда он разлил его на две чашки, то поставил их на подоконник и позвал гостя. Кофе дымился и его потрясающий запах заполнял всю квартиру. Кроули распахнул окно, впуская внутрь немного ночного воздуха. — Мне нравится сидеть вот так и пить кофе, настраивает на нужный лад перед работой… — не глядя ни на чашку, ни в окно сказал хозяин квартиры, присаживаясь на подоконник и уступая место для Азирафаэля. — И правда, очень красиво, — ангел сел рядом, но к кофе не притронулся, любуясь человеком, словно он и был — самым потрясающим творением. — Хастур наотрез отказался мне говорить твой номер телефона, — с досадой пожаловался парень, немного придвигаясь к такому желанному парню. — Он сказал, что если ты захочешь, то придёшь сам. — В этом и вся суть, да, — согласился Азирафаэль, изучая его внимательным взглядом. Энтони снял очки и положил их рядом. Опираясь на одну руку, он потянулся второй к чужому лицу, но неудачно задел свою же чашку бедром, и горячий кофе хлынул, обжигая их руки. Скульптор вскочил и, зашипев, затряс кистью. Азирафаэль с досадой посмотрел на расползающееся пятно и поднялся следом. Он прижал руку, которая должна была болеть, к груди, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Кроули же тенью метнулся на кухню и намочил холодной водой полотенце. Одним концом он обмотал свою ладонь, а второй оставил свободным. — Прости, это было совсем не круто… — Кроули сморщился и протянул ему мокрую ткань. — Держи, это поможет. Азирафаэль шарахнулся от него назад, будто он предлагал ему сунуть руку в мясорубку. Он продолжал прижимать к груди пострадавшую конечность и смотрел напряженно на хозяина квартиры. — Не нужно, все хорошо, — Энтони показалось, что парень едва сдерживается, чтобы не убежать позорно. — Это не больно, наоборот, станет немного легче, — Кроули обошел стойку и приблизился к нему. — Ты уже большой мальчик, а я подую, если будет больно. — Со мной все пучком, не стоит, — Азирафаэль — словно маленький ребёнок, только не отворачивался, чтобы спрятать руку. — «Все пучком»? — усмехнулся скульптор и все же поймал чужое запястье. — Откуда ты, ещё раз? — Из Эдема, — произнёс странный парень одновременно с тем, как взгляд Энтони напоролся на совершенно здоровую руку с белоснежно-молочной кожей. — Какого черта… — сорвалось у Кроули с губ, и Азирафаэль вырвался резким движением. — Что это за фокусы?! — гневный взгляд необычных глаз обжег ангела сильнее, чем кофе. — Это какая-то шутка? Хастур придумал?! — Я не чувствую боли, — мягко отозвался Азирафаэль, приподняв перед собой сложенные руки. — Мне жаль, что ты обжегся. — Жаль..? Тебе жаль?! — Энтони отшвырнул ненужное полотенце и схватил острое шило, которое валялось на столе. Парень в два больших прыжка оказался рядом и приставил шило к нежному беззащитному горлу Азирафаэля, туда, где должен был биться пульс. Странный парень запрокинул голову, словно облегчая задачу, но внимательные глаза следили за человеком, за его движениями. — А если я воткну тебе это в горло? — прошипел зло Энтони прямо ему в лицо, благо роста они были почти одинакового. — Это будет неприятно, — немного хрипло ответил Азирафаэль. — И Габриэль будет на меня ругаться… — Кто это? Твой небесный папочка?! — страх, который клокотал в груди Кроули, превращался на выходе в горячую злость. — Небесный… папочка? — растерянно повторил Азирафаэль. Вновь этот парень стал таким беззащитным и настоящим, что Кроули не сдержался. Он был не железным, совсем. Он весь вечер только и думал, как ненавязчиво проявить к новому знакомому интерес, как не обидеть и не спугнуть. И… да, простите его, что он просто подался вперёд и впился в приоткрытые губы. Азирафаэль вздрогнул и пошатнулся, но не отступил, лишь опустил голову, чтобы Энтони не нужно было тянуться. Когда острие шила вошло ему в плечо, Азирафаэль даже не вздрогнул. Лишь повернулся, чтобы посмотреть, как оно пробило ткань пальто. Мелкие нитки торчали во все стороны. Кроули смотрел туда же, его губы, немного влажные, блестели, так же, как и глаза. — Да что ты такое… — горло сдавило, и он оттолкнул от себя странное существо, не забыв вырвать и шило. — Я воткнул тебе в руку острое лезвие, а ты даже не дернулся! — Дорогой мой… — «человек», «друг», «мальчик». — Убирайся отсюда! — Энтони сжал шило двумя руками, направляя на Азирафаэля. — Пошёл прочь! Кем бы ты ни был! Пёс, который все это время лежал у двери, не желая вмешиваться в дела людей, вдруг подскочил на лапы и бросился к ним. Остановившись позади хозяина, он низко зарычал… на самого хозяина. Кроули вздрогнул и обернулся на него. — И ты туда же?! Предатель! — Ты так отчаянно пытался меня увидеть, Энтони. Лишь для того, чтобы прогнать? — голос Азирафаэля был каким-то чужим, холодным, тяжелым. И раньше, чем Кроули успел обернуться, по комнате пронесся шелест крыльев. Когда скульптор все же развернулся, то уже прекрасно знал, что никого не увидит. Кроме разлитого на подоконнике кофе, брошенного на пол мокрого полотенца и своей совести, которая глядела на него из отражения в стекле. До рассвета оставалось всего несколько часов, когда Энтони все же смог заставить себя лечь спать. Ни работать, ни рисовать он не мог. Все мысли возвращались только к Азирафаэлю, его удивительным глазам, запаху свежести и дождя, который исходил даже не от одежды, а от нежной кожи. К скромной улыбке. Он вновь облажался, который раз. Ветер ворвался в комнату, раздувая легкие шторы, хлопнула дверь в ванную комнату. Демон, который демонстративно не смотрел на хозяина, поднял голову и принюхался. Кроули приподнялся на локтях, осматривая темную спальню. — Азирафаэль?.. — позвал он неуверенно, чувствуя себя абсолютным идиотом. — Это ты? Тишина стала ему красноречивым ответом. Кроули лёг обратно, подложив под голову локоть. Сон не шёл. Сердце стучало где-то в горле, а мысли носились с невыносимой скоростью. Но в какую-то секунду парень поймал себя на том, что засыпает. На него будто накинули легкое и очень тёплое одеяло. Он не мог видеть, но почти почувствовал, как что-то прижалось к его спине, укутывая спокойствием и нежностью. Словно большое крыло скрыло беспокойного человека и его сны от целого мира. Ангел, который приснился ему той ночью, был Азирафаэлем. Он стоял в золотых доспехах, держал свой опасный острый меч, и смотрел на него грустными глазами. Крылья то раскрывались, то наоборот складывались за его спиной. Ангел смотрел на него и молчал, но в этом простом взгляде было столько любви и любования, что Кроули почувствовал себя полностью обнаженным. Не телом, а душой. Когда он проснулся утром, его постель была пуста. Как и квартира. Как и сердце. ~~ — Объясняй мне! — закричал Кроули, ворвавшись в закрытый по идее бар. — Хренов сводник! Лигур отпрянул от любовника, раздраженный и неудовлетворенный. Хастур запахнул рубашку, которую ему только-только расстегнули, и сел ровно на барной стойке. Застёгивать джинсы Лигур не считал необходимым. Он низко зарычал и схватил первое, что попалось под руку — бутылку дорогого вина. Но второй бармен был на страже, поэтому он перехватил неподходящий снаряд и поставил обратно. — Я не расплачусь за него, — осадил Хастур и спрыгнул на пол. — Иди, я сейчас приду. — Да сколько это… — сквозь зубы выругался Лигур, а продолжил уже на каком-то коренном наречии, но направился в сторону комнаты отдыха. — Он не боится боли, не истекает кровью и не получается на фотографиях? — предугадал все вопросы друга бармен и налил ему полный стакан виски. — Я не сомневался, что ты в курсе! — зло сощурился Энтони и едва не схватил собеседника за горло, но Хастур был к этому готов, поэтому оттолкнул протянутую клешню от себя. — Успокойся. Если тебе станет легче, я просил его держаться подальше от тебя. Ты совершенно тупая пара для ангела, а уж для такого — тем более. — Ты говорил, что вы работали раньше вместе! — ткнул обвиняющее Кроули ему в лицо, но все же взял стакан. — Говорил, — подтвердил бармен. — Работали. — Но как..? — Энтони не донёс стакан до рта, но Хастур решил ему помочь и подтолкнул замершую руку. — В отличие от него, я встретил замечательного человека, ради которого решил пасть, — его взгляд метнулся в сторону закрытой двери. — Отказаться от крыльев, от доспехов, от музыки сфер и от полетов. — Так он и правда ангел… — алкоголь тут же расслабил натянутые словно пружины нервы, и отдача прорвала плотину чувств. — К сожалению, такие как мы влюбляемся раз — и насовсем, — призрак улыбки отразился на лице Хастура. — Но если этот огонь раз опалит крылья, то ты уже не сможешь отказаться. — А он… — Кроули поднял на друга больные красные глаза, и Хастур заметил искусанные в кровь губы, на которых запеклись ранки. — И он откажется, — вздохнул бармен. — Хотя я и не хотел этого. Но покажи мне хоть одного, кто не влюбится в тебя в здравом уме? Вместо ответа Энтони поднял стакан, поднёс его к чужому лицу. Хастур расхохотался, но смех этот был немного грустным. — Мое ангельское сердце отдано одному человеку. — Что ему нужно сделать? — спросил Кроули спустя несколько минут звенящей тишины. — Это опасно? — Отречься от себя, чтобы найти нового, — Хастур подлил ему виски. — Опасно. Если что-то пойдёт не так, то он окажется без своих сил, в хрупкой одноразовой оболочке, совсем один. Он не сможет начать с чистого листа, новую жизнь или что там ещё начинают обычно. Он придёт к тебе с обнаженной душой в руках, весь сразу, целиком, без обмана и молчания. Он будет видеть только тебя, смотреть только на тебя, слышать только тебя и жить исключительно тобой. Ты станешь центром всего его мира. И ты сможешь научить его всему: вкусу еды, таинству любви, засыпать и просыпаться, ощущениям от прикосновений, боли, холода и жары. Но если в какой-то момент ты захочешь уйти, решишь, что твоя жизнь должна измениться, то ты просто разобьешь его. Если Азирафаэль переборет этот страх остаться разбитым и одиноким… — Я тебя не разобью… — хриплый бас оборвал затихающий голос Хастура. Лигур, который уже какое-то время стоял за его спиной, подошёл ближе и положил темные сильные руки на его плечи. Хастур откинулся назад, упав точно в объятия любимого человека. Им даже смотреть друг на друга не нужно было. — Ты знаешь, да? — Я догадывался, — он коснулся лбом чужого затылка. — В моем народе существуют легенды о людях, которые падали с небес ради людей, в которых влюбились. Это всегда была красивая сказка, пока ты в первый раз не сунул руку в огонь и чуть не сгорел. Они засмеялись, а Энтони почувствовал себя совершенно лишним. Он поднялся и попытался незаметно уйти, но у самых дверей его окликнул Хастур. — Он вернётся к тебе. Он не сможет сопротивляться тяге к твоей душе. — Как мне найти его? — бессилие жгло ему руки, которые и так были сбиты в мясо о непослушный камень. — Я найду сам, я знаю, как это будет, — серьезно сказал Хастур, и Лигур сжал его плечи сильнее. — Жди звонка. ~~ Под пятками ещё была твёрдая поверхность крыши, а под носками была уже пустота. Ветер ревел в ушах и метался из стороны в сторону, вскидывая светлое пальто, раздувал рубашку, словно белый парус или флаг. Солнце только-только заняло своё место на небосводе в самом центре, яркое и прекрасное. Но для него солнце было где-то внизу, в толпе людей. И он больше не мог смотреть вверх, потому что голова была слишком тяжёлой, и крылья давили его. На теле ни осталось ни одного следа: ни ожога, ни следа от прокола. Совсем ничего. Даже ощущения от неожиданного поцелуя. Совсем ничего. Он развёл руки в стороны, растопырив пальцы. В ответ на это движение солнечные лучи блеснули в эфемерных прозрачных крыльях, запутались в перьях и остались там. Казалось, можно было просто упасть вперед, в потоки ветра, и взлететь, рассекая невесомые облака. Облететь весь город целиком, задевая маховыми перьями окна домов. Но любой путь в итоге заканчивался у одного и того же окна, там, где горел такой яркий и манящий огонь. И это единственное, что имело хоть какое-то значение. Габриэль обещал, что будет присматривать. Но в глубине чужих глаз уже появилось это — желание. И если однажды на пороге квартиры Энтони появится та самая девушка в зеленой толстовке, а за ее спиной будет стоять Габриэль — это будет самым прекрасным подарком небес. Но это все потом. А сейчас ему нужно было сделать только один шаг вперёд. Один единственный шаг, который оборвёт его небесное существование, но поможет открыть дверь в этот невероятный таинственный мир, где жил скульптор со странными глазами и собакой по кличке Демон. И если бы кто-то сказал ему, что этот шаг — глупость, то он бы рассмеялся в лицо этому глупцу. Потому что даже один раз прикоснуться к чужим губам и почувствовать что-нибудь, кроме пустоты — стоит этого шага. Азирафаэль последний раз посмотрел в небеса, которые манили своей высотой, закрыл глаза и шагнул вперёд, отдавая себя на милость случаю. ~~ Кроули вылетел из дома, едва не сбив на лестнице кого-то из соседей. Всего несколько мгновений назад его мобильник зазвонил, когда парень пытался восстановить в своей памяти образ ангела и перенести его на бумагу. Одного слова, брошенного Хастуром напряжённым голосом хватило, чтобы Энтони бросил все и едва не выпрыгнул прямо из окна. «Нашёл» Такси ехало слишком медленно, а парень нервничал все сильнее. Он барабанил пальцами по двери и смотрел в окно. Мимо проносились дома и улицы, беззаботные люди и суровые работяги. Но в его голове метались мысли, одна сбивала другую. Весь вечер накануне Энтони звал ангела по имени, ходил из спальни в основной зал и обратно, следил внимательно за Демоном. Даже несколько раз сфотографировал пустую квартиру в надежде найти на снимке вспышку яркого света. Но все было зря, и Азирафаэля нигде не было. Даже когда измотанный человек лёг спать, никто не пришёл прогнать его кошмары или успокоить. Было холодно, пусто и страшно. И Кроули справедливо полагал, что это и было ответом на все, что ангел махнул на него рукой, а Хастур был не прав. Оказалось, он снова облажался. Такси остановилось около больницы. Кроули бросил деньги водителю, не позаботившись о сдаче, и побежал сразу на второй этаж, где располагались палаты. Хмурый друг встретил его у лифта. Хастур поманил за собой. — Днём на стройке нашли молодого парня с травмами, характерными для падения с высоты. Он ничего не помнил и называл только одно имя. Ни документов, ни телефона. Только старые доспехи. — Доспехи? — Энтони растерянно повернулся к нему, останавливаясь перед дверью. — Тебя должен был взволновать момент «никаких документов», — раздраженно сморщился бармен. — Но я начал их готовить давно, когда вы только заговорили впервые. Отдал медсестре для оформления. — Он в порядке? — Кроули перевёл взгляд на дверь и сжал губы в тонкую линию. — Ссадины, синяки, разбита голова, пара рваных ран от каких-то досок, а так — все нормально, — Хастур сильно хлопнул друга по плечу. — Иди уже. Ты — единственное, что ему сейчас нужно. Поверь мне. Мужчина развернулся и пошёл прочь, довольный собой. Энтони секунду глядел ему вслед, после чего выдохнул и вошёл в палату. Азирафаэль выглядел по-другому. Бледный, но синие глаза сверкали жизнью. Он рассматривал все вокруг себя, касался торчащих из рук тонких трубок, щупал тугие бинты, но стоило ему увидеть Кроули, то он замер и несмело улыбнулся. Взгляд метался от алых волос до тяжёлых чёрных ботинок, и обратно. — Эй, ангел, — Кроули закрыл дверь за собой и подошёл ближе. — Здравствуй, — голос лежавшего на постели был более хриплым, чем обычно, немного звонким, бархатным — живым. Энтони опустился на постель и снял темные очки. Азирафаэль тут же принялся рассматривать удивительные глаза. Скульптор отметил и рассеченную бровь, и зафиксированное плечо, и разбитые губы. А ещё — судорожно сжимающиеся кулаки парня, который едва сдерживался, чтобы не начать касаться такого близкого сейчас и желанного человека. Кроули улыбнулся напряжённо и прикусил нижнюю губу, пока расстегивал рукава рубашки. — Сейчас я собираюсь тебя коснуться, хорошо? — предупредил он. — А потом — поцеловать. — Меня? — Азирафаэль попытался приподняться и сесть повыше, но непривычные ощущение, а именно боль заставила его охнуть и перестать дергаться. — Тут я больше никого не вижу, — усмехнулся Энтони и сел еще ближе. — Да и если честно, мне хочется касаться только тебя. — Ты больше не боишься, мой дорогой? — брови Азирафаэля изогнулись тревожно, но именно их Кроули и выбрал своей первой целью, поэтому протянул руку и провёл пальцами между, стирая морщинку. Тот вздрогнул и охнул, прикрывая глаза. Чужое прикосновение было горячим и невероятным, оно заставило пальцы на ногах поджаться, а дыхание — застрять где-то в горле. — Я и не боялся, дурной ангел, — зашипел Энтони и провёл широко раскрытой ладонью по светлым вьющимся волосам. — Я просто удивился. — И воткнул в меня шило, — Азирафаэль потянулся за таким непривычным ощущением, запрокидывая голову. — Я бурно выражаю свои эмоции, — Кроули залез на кровать и устроился рядом, заключая своего падшего ангела в объятия. — А сейчас выражу совсем неудержимо. Парень приподнялся на локте и медленно коснулся ладонью мягкой щеки. Ресницы Азирафаэля затрепетали, и он прикрыл глаза. Энтони потянулся и на мгновение обжег горячим дыханием сначала подбородок, потом нижнюю губу, а потом обе. Бывший небесный воин не выдержал и положил ладонь на его затылок, привлекая ближе к себе. Поцелуй не был похож ни на что, что они испытывали раньше. Кроули медленно касался Азирафаэля, то проводил языком, то проводил линию кончиком носа, то упирался лбом в лоб. Ему нравилось зарываться гудящими пальцами в светлые волосы, обводить мочку уха, и под ним, отчего не привыкший к этому парень начинал дрожать. Азирафаэль вдруг напрягся и отвернул голову. Кроули нахмурился и уже собирался спросить, что умудрился сейчас-то сделать не так, но не успел. Бывший ангел вздохнул и повернулся обратно, чтобы наконец коснуться забинтованной рукой загорелого лица своего человека, острого подбородка, чуть припухших губ. — Я тебя не вижу, но я знаю, что ты тут, — сказал Азирафаэль уверенно, не отрывая взгляда от Энтони. — Не мог бы ты перестать подсматривать и заняться уже своими делами, Габриэль? — О! — Кроули замотал головой, пытаясь хотя бы угадать, где мог скрываться очередной пернатый извращенец. — Тот самый? — Да, — Азирафаэль устало закрыл глаза, и Энтони мгновенно подставил плечо, чтобы он смог положить голову. — И если он перестанет бояться самого себя, то у твоей подруги может появиться ухажёр. — У Баал? — скульптор озадаченно нахмурился. — То есть, все ее байки, что в книжном магазине за ней кто-то наблюдает — это правда? Окно палаты вдруг распахнулось, и внутрь ворвался шум города. Азирафаэль тихо засмеялся, пряча лицо на плече Энтони. А тот в свою очередь лишь крепче обнял своего ангела, осознав одну простую мысль, что никогда не сможет отпустить его. Он понял вдруг все брошенные Лигуром тяжелые взгляды на тех, кто появлялся рядом с Хастуром, все его грубые фразы, которые он рычал злым басом, его потребность постоянно видеть любовника, хотя бы краем глаза. Как там говорил друг? Влюблённый ангел становится хрупким и беззащитным? Тогда, человек, влюбившийся в ангела, становится жадным и не менее хрупким. Потому что Кроули больше не мог представить себе жизни без этого удивительного создания, променявшего небо на обычного смертного, который курил, пил пиво по утрам и ругался грязными словами. Буквально через месяц в интернете появились фотографии удивительной скульптуры, которая изображала ангела в полном боевом облачении, с мечом и в доспехах, а его большие крылья обнимали человека, защищая его ото всех бед и несчастий. Оказалось, что рисовать набросок ангела намного проще, когда этот самый ангел лежит в твоей постели разомлевший от ласк и удовольствия. Правда, не отвлекаться и продолжать работать было практически невозможно. Слишком затуманенным был взгляд Азирафаэля, слишком провокационно он разводил свои бёдра, слишком отчаянно он звал своего любимого человека. А однажды утром в просторную квартиру Энтони позвонили. Демон лениво облаял дверь, но довольно быстро ему это надоело, и он вернулся обратно в спальню, где слишком добрый Азирафаэль иногда позволял ему спать на постели. На пороге тогда оказалась Баал, чей взгляд пылал раздражением и злостью, а за ее спиной стоял высокий мужчина в белом длинном пальто. — Объясняй мне! — закричала девушка, протискиваясь мимо сонного и недовольного Энтони в квартиру. — Хренов сводник!