***
Алиса легла спиной на пустой стол, раскинув руки, и уставилась через окно на небо. Солнце было высоко, почти в зените. Семён проследил за взглядом и подумал: «Как же это, сука, символично». Его рыжее солнце тоже сейчас было в самом расцвете, в зените. Только вот после зенита солнце на небе не гаснет, а медленно и торжественно плывёт на закат. На глазах обоих были слёзы, в голове Семёна всё ещё звенели слова Алисы: «Я знаю, с этой болезнью я долго не протяну. Об этом ты должен узнать. Так странно…» Рывком сев, девушка перешла в угол столовой и снова села, отвернувшись от Семёна, чтобы не смотреть ему в глаза, положила ладонь на стену на уровне своих глаз. Не привыкла сближаться и доверять. Как можно вообще на кого-то положиться, если даже собственный организм обернулся против тебя? Зачем кого-то слушаться и придерживаться рамок, норм, если скоро всё потеряет значение? Хотите меня наказать? Ваша кара в любом случае не будет суровее, чем уже вынесенный смертный приговор. Парень непонятно где взятым маркером обвёл пальцы Алисы. Чёрный контур на белой стене. Она благосклонно усмехнулась. Хотя бы с Семёном они заодно. — Моё рыжее солнце… Улыбка погасла. — Скоро буду лысым солнцем… Парень крепче сжал её руку. — Ты поправишься. Обещай. И я понесу тебя на руках из больницы. Двачевская усмехнулась, задорный огонёк вспыхнул в глазах. — Вот выздоровею и разъемся так, что ты, хлюпик, не утащишь! — она рассмеялась как обычно. Семён улыбнулся и прижался к любимой. — Я согласен. И я тебя — унесу! Спорим? Алиса закрыла глаза и нежно прильнула к губам парня.***
В этих местах странно ходят автобусы — то их нет нет неделями, то по нескольку в день. Вместо «Икаруса» пару идущих по дороге в сторону города пионеров подобрал «Пазик». Усевшись рядом, Семён с Алисой держались за руки и переговаривались. — Значит, не веришь, что я из будущего? Даже телефон не убедил? — Да пусть… — она пожала плечами. — Но этим ты прояснил всё. Сблизились двое одиноких сумасшедших, не знающих, встретят ли они завтрашний день в этом мире… Парень грустно вздохнул и прижал голову девушки к своей груди. — Я знаю одно точно: я хочу встретить новый день с тобой. Алиса была благодарна за слова, в которые наконец могла верить. Семён знал, что теперь ему всё равно, что произойдёт с ним самим, с миром, ведь имело значение только одно — их любовь с Алисой. А дальше куда угодно — в этот загадочный райцентр или в своё время. Парень крепче сжал руку Двачевской. — Спасибо… — прошептала она сквозь сон. Семён нежно поцеловал рыжую макушку и наконец позволил глазам сомкнуться.***
После застолья всегда на кухне должны остаться двое, которые за сигаретой будут обсуждать жизнь. В этот раз это были Семён и отец Алисы — Дмитрий Сергеевич. Красивый плотный мужчина с рыжими усами и бородой выглядел солидно, как и положено академику. А вот преждевременно появившаяся (девушка уточнила, что отцу едва за сорок) седина в волосах выдавала вечное беспокойство и боль родителя. — С официозом мы закончили. Он остался там, — мужчина указал на закрытые двери кухни. — У меня для тебя несколько простых в формулировке и необычайно важных, как и всегда в науке, вопросов. Семён кивнул. Двачевский сделал глубокую затяжку. Курить в доме с больным человеком было не совсем правильно. Парень всё ещё крутил в пальцах предложенную сигарету. Дмитрий Сергеевич следил и делал выводы. — Значит, любишь Лисёнка? — Да. Уверен. — И при этом знаешь, что с ней? — Кислая улыбка. — Абсолютно всё? Семён пожевал нижнюю губу, подбирая ответ. Интонация как бы намекала, что верно будет «и да, и нет». Да что там — вся их с Алисой история намекала на это. — Она мне рассказала, но я уверен, что не всё. Мужчина удовлетворённо кивнул. — Думаешь узнать остальное у нас с Мариной? — он прокашлялся, прочищая горло. — И принять окончательное решение, обладая всей полнотой информации. Понимаю, сам бы так поступил. — Дмитрий Сергеевич прикрыл глаза и опустил голову. — Я уже принял окончательное решение, — сказал Семён твёрдо. — Но я действительно планировал узнать остальное у вас. Мужчина цыкнул и покачал головой. — Вы или настолько самоотверженный, или настолько же несмышленый молодой человек. — Он пожал плечами. — Позже увидим. А чего не курите? — Кивок на сигарету в пальцах. Видя недоумение на лице парня, Дмитрий Сергеевич решил уточнить: — Думаете, не стоит курить в доме с больным ребёнком? — Семён кивнул. Мужчина усмехнулся. — Лисёнок и сама курит. — Я знаю. Но я решил бросить. Ради неё. Дмитрий Сергеевич тяжело вздохнул. — А я вот из-за неё и начал…***
— Сил даже сидеть нет, — прохрипела Алиса. Свадьба срывалась: девушка к намеченному сроку не могла не то что приехать в ЗАГС в белом платье, как хотела, как и обычная девчонка, но и просто-напросто подняться. Семён с болью смотрел на Двачевскую и хотел бы отдать ей все силы, всё здоровье, лишь бы она могла снова улыбаться, хулиганить, задирать. Да просто жить. — Врачи крупно накосячили, и теперь болезнь активно пытается меня сожрать. Бывает и такое, — сказала, словно отчиталась, Алиса. В груди сдавило, и парень обнял Двачевскую за ноги. — Бл… Как накосячили? С моей любимой Алисой!.. — Химией подавили иммунитет, но не подавили болезнь… — Не надо жрать! Слышишь! Держись! Из сдавленного горла вырвалось лишь какое-то жалкое подобие крика. — Ничего. Папа договорился, в областном центре похимичат как надо, а то наши не решаются. — Она положила ладонь поверх ладони Семёна. — Меня не так просто сожрать.***
На очереди операция. Должно помочь. Если ослабевший организм справится, если сердце выдержит. Она сильная, она постарается. Ради него. Потому что ради себя уже давно ничего не хочется. Ради себя — хочется опустить руки, закрыть глаза и больше не чувствовать боли. Больше не причинять никому боли. Но пока что — он этого хочет. Бояться, страдать и верить. — Я люблю тебя… — прошептала Двачевская, смотря на тревожное усталое лицо. Семён сжимал худую бледную руку девушки. Грустно было не видеть милой сердцу улыбки. Но Алиса была слишком измучена, чтобы ощущать что-то, кроме непрекращающейся боли. Ещё и лицо скрыто под медицинской маской. Семён смотрел с любовью и страхом на возлюбленную. Судьба сначала свела их, с таким разным отношением к жизни, но одинаково потерянных… А потом старается отобрать только обретённое счастье. — Я так устала… Сёма… — Прошу тебя… Слабо тебе прожить со мной долгую жизнь? — Боюсь, в этом споре ты выиграешь… Семён задрожал. — Не говори так! — Он сжал руку Алисы. — Могу и молчать… — прошептала она. — Эй… — Парень прижался щекой к животу девушки и обнял её за талию. — Ты обещала. Обещала… По щеке Алисы пробежала слеза. Вспомнилось, как Лена сказала давно, что если чувствуешь боль, значит, ещё живая. Сердце щемило от нежности и тоски. Значит, живая. Пока живая…***
— Фиксируйте. Время смерти — 14:08.