Герой всегда возвращается домой

“Клянусь: пока этими водами правлю я, ничто не потревожит покой Стива Роджерса”, — сказал Намор. — Закончилась одна эпоха, начинается другая, — говорит Джен. — И нам придётся это принять, так, Тони? Тони?.. Тони не отвечает: он глаз не может отвести от одинокой белой звезды, медленно тонущей в ледяной воде. Смотреть не на что, но хотя бы это он Стиву должен. Его усовершенствованные глаза видят дальше, дольше — видят золотую тень, мелькнувшую поверх звезды. Тони склоняется ниже: там, внизу... со Стивом что-то есть, гладкое и быстрое, золотое, совсем не похожее на обитателей Атлантиды. Тони моргает, но нечто в глубине не исчезает, золото так и липнет к саркофагу, а Джен, кажется, пытается оттащить его самого от края бездны… Ломается лёд. Броня реагирует мгновенно. Железный человек зависает в воздухе в туче брызг и ледяной пыли. Вверх или вниз? Опускается забрало, отсекая хруст и скрежет льда и чей-то вскрик. Броня не предназначена для подводных приключений, тем более в Арктике? Плевать. Выдержит. Он только посмотрит. Он только узнает, кто нарушает такой недолгий покой. Железный человек ныряет беззвучно и — тонет — погружается быстро, быстрее саркофага с белой звездой на крышке. Падать легко... * Вода оказалась плотной, страшно холодной — и странно прозрачной, словно напитанной бледным светом. Даже без фильтров Тони прекрасно видел вдаль и вглубь, и увиденное ему не понравилось: саркофаг… таял? Нет, он сохранял форму, но становился прозрачным, похожим на кусок льда, и только белая звезда оставалась неизменной, сияла всё ярче и падала, падала… Тони прибавил скорости. И тогда ему навстречу всплыла она. Она была демоном и драконом, кошмарной тварью — сенсоры едва успевали считывать её параметры и никак не могли передать её сути. Тони отказал его привычный словарный запас и включился другой, много старше, тот язык, которым говорят саги и легенды. Будь Тони чуть меньшим скептиком, ему отказал бы и рассудок. Но железный человек Тони Старк видел — и демона, и тварь, и женщину, ужасную и прекрасную одновременно. Она была старой — древней, а её магия — и того старше, с привкусом тлена, золота и крови. Она была стройной и соразмерной, сильной, быстрой — идеальной охотницей и убийцей. Золотая лоснящаяся кожа обтягивала тугие мышцы, золотая чешуя сияла, как тысяча солнц. И золотые — волосы? щупальца? цепи? — страстно обвивались вокруг саркофага. — Отпусти его, — потребовал Железный человек. Тварь качнула головой — запели цепи, — показала зубы. Зубы у неё тоже были золотые, острые и длинные. — Он был героем, — золотые когти ласково поскребли по крышке, оставили глубокие царапины, — а все герои в Великом море мои. Тони даже не удивился, что они поняли друг друга. Он думал о том, как разочаруется дама, если саркофаг всё-таки вскроет, и что вскрывать его ей совершенно незачем. — Не похожа ты на валькирию, милая. Тварь расхохоталась ему в лицо: — Валькирии сюда не заплывают. Они промышляют наверху. А здесь, внизу, есть только я. Тони полоснул даму по загребущей руке, срезав коготь, щупальце и пару тонких костяных игл. Дама издала нечеловеческий, неземной совершенно вопль и выпустила всё-таки саркофаг. И уделила Тони своё безраздельное внимание. Возможно, она предпочитала живых героев. А может, надеялась упокоить ещё одного — сложно сказать, когда с тебя зубами, когтями, щупальцами и всей собою силятся содрать броню в толще Северного Ледовитого океана. Каковая толща, к слову, давно должна была расплющить и броню, и тем более золотую шкуру, не говоря уже об очень конечном запасе кислорода... Им было не до того. Они дрались. Дрались или танцевали не на жизнь, а на смерть. Струились, вились золотые пряди. Кипела ледяная вода, пылала светом, какого никогда прежде не видели эти глубины. Когти легко сминали и рвали металл, но не дотягивались, не успевали никак, и вода ещё не потемнела от человечьей крови. Ихор — тончайшая золотая взвесь — застил Тони глаза, от древней магии сбоили все сенсоры, а поистине чудовищная соперница вызывала... не те желания. Когда уже всё равно, кто из вас кого порвёт. Когда бездна кажется гостеприимной, и провозвестница её нечеловечески, невыразимо прекрасна, и не жаль отдать ей сердце — свежее, горячее — в обмен на вечность... И всё равно он сражался. За Стива, если не за себя, но и за себя тоже. Они погрузились глубже, глубже, чем океану следовало быть, и океан всё ещё не растёр их в пыль в своих ледяных ладонях, но теперь в воде была кровь. Тони чувствовал её во рту, соль и металл, и зрение начало его подводить — или истерзанная его броня тоже становилась прозрачной, как саркофаг Стива. Златая воительница плыла рядом с ним — уже не такая стремительная, но по-прежнему смертоносная и прекрасная, и саркофаг по-прежнему обвивала одинокая золотая цепь. — Мои герои, — сказала дракон, и женщина, и демон, — всегда возвращаются ко мне. Длинные тонкие золотые пальцы разъяли шлем. Щупальца захлестнули Тони горло. Он обнял тварь, прижал к бьющемуся пока сердцу. Она поцеловала его холодными жадными губами, и Тони ответил ей — ему ещё было чем дышать. И дал залп изо всех орудий брони, на полную мощность, всё, что осталось. Волшебный подводный свет погас, и Тони Старк наконец-то почувствовал себя так, как было должно в повреждённой броне на дне Северного Ледовитого. Он успел полной грудью вдохнуть ледяной воды — и настала тьма. * Воздух обжигал, таким он был холодным. Тони открыл глаза, и на него рухнуло небо — невозможно высокое, бескрайнее, пылающее. Горело всё, и Тони не мог дышать, и не потому, что от величия мира дух захватывало. А потом он поднапрягся, повернулся набок и исторгнул ту самую полную грудь воды. Вода обожгла горло и рот, и долгожданный воздух оказался не лучше — ледяной, вспоровший грудь как ножом, охуенный. Тони валялся на берегу и наслаждался простыми вещами: дыхание. Зрение. Боль — целый букет разнообразных болевых ощущений, но, кажется, ничего серьёзного. Крупный чёрный песок, восхитительно неподвижный и плотный. Море, не пытающееся сожрать, море, игриво лижущее пятки. Море было раскрашено синим, алым и золотом, как опрокинутое в него небо. Море пыталось слизнуть с Тони золотой поддоспешник — единственное, что на нём осталось. Тони потянулся к Экстремис... и не почувствовал ничего. Вернее, Экстремис было просто не с чем работать. Броня, должно быть, сгинула в глубине морской, а глубина небесная была девственно чиста и пуста — ни следа хоть каких-нибудь технологий. Земля содрогнулась, и небо прогремело, полыхнуло огнём. На фоне огня нарисовался чёрный силуэт крепости на скале. Тони проморгался, прищурился: по крепостной стене сновали люди, отбивавшиеся от золотого дракона. Дракон показался знакомым... Рядом с ним кто-то был. Кто-то большой и неподвижный. Краем глаза Тони видел белую кожу и светлые волосы — и не решался повернуться. Но когда смог дышать, не давясь воздухом, то всё-таки повернулся и посмотрел. Стив пришёл в себя — пришёл? в себя?! — на пляже под звуки битвы и на один долгий тяжкий миг решил, что это Нормандия, сорок четвёртый. Потом он открыл глаза и увидел Тони Старка на фоне потрясающих небес. Со Старка сползала его золотая шкура, волосы Старка стояли дыбом от морской соли, под носом запеклась кровь. Он улыбался как сумасшедший и не дрогнул, когда Стив неловко на него замахнулся. Стив не ударил, Стив крепко сжал плечо Тони и так же весело и безумно оскалился в ответ. — Где?.. — Понятия не имею. И тем более когда. Ты живой. — Я... да. Что значит “когда”? — Здесь ничего не ловит. Нет ни радио, ни спутников — ноль, зеро. Ты... — Где твоя броня? — Она утонула, — Тони пожал ободранными золотыми плечами. — Но, может, ещё всплывёт. — А я почему голый? — О, твоё... тело отторгло сыворотку и... В общем, твоей одежде не повезло. Не мог, не имел права этот лжец и предатель, несущий откровенную чушь, выглядеть таким счастливым. У Стива немного отлегло от сердца. — А щит... — ...Я отдал Барнсу, как ты и просил. Они косо-криво брели по пляжу, опираясь друг на друга. Выбора у них особо не было, только та самая крепость с драконом. — Кажется, эти люди знакомы с Тором. — Кажется, этим людям нужна помощь, Тони! Тони сомневался, что этот дракон предназначен им со Стивом. Тони ни секунды не сомневался в том, что в крепости — в замке? — они произведут фурор, если у местного скальда есть кеннинг для фурора. — Как скажешь, Кэп. Они посмотрели друг на друга — побитые, полунагие, безоружные, живые вопреки всему — и полезли на чёртову скалу.