***
Сакура не знала точно, сколько времени прошло, но мышцы ног начинали ныть от усталости. Она бежала, сдирая плечами листья с веток, преграждающих ей путь. Моросил дождь; одежда ее промокла насквозь, а волосы прилипли к щекам, но она лишь изредка сбрасывала с ресниц капли, не понимая точно, дождь это или слезы. Боль Итачи она не могла забыть с той самой их встречи, когда он показал ей пустыню, лишенную единственного цветка, способного выжить в песках, когда обнял ее так, будто душа его жаждала хоть на миг вернуть надежду на ускользнувшее счастье. А теперь она знала, что эта надежда у него все еще есть, всегда была! И у нее томные глаза Итачи и шелковистые волосы Саранои… Сердце оглушающе стучало в груди. Это была ее вина… Она была слишком маленькой, слишком упрямой и глупой, чтобы понять. Но теперь, благодаря полученной в дар чакре матери увидев лица людей, окружавших ее, ощутив глубоко внутри те же стремления, ту же боль и ту же любовь, она чувствовала острую потребность изменить судьбу. И если ей придется встать между двумя братьями, между человеком, которому причинила боль, и человеком, которому сломала жизнь, то так тому и быть. И пусть Шаринган взорвет ее мозг и выжжет рассудок, но она не даст ни одному их них совершить ошибку, как это сделала когда-то она. Как любить, так и ненавидеть, оказывается, сложно… Сакура остановилась, и в зелене ее глаз отразился столб огня, вырвавшийся в небо вдалеке. «Учиха!..». Она сорвалась с места.***
Обожженная рука Саске безвольно повисла вдоль тела. Эта боль, однозначно, была реальной, и все же он почти не замечал ее, ослепленной чувством ненависти. Сквозь рассеивающаяся пыль на обломках он разглядел силуэт брата, скинувшего догорающий плащ Акацуки. Оба тяжело дышали, на телах кровоточили раны. - Ты повзрослел, - проговорил Итачи, распрямляясь. Саске вытянул перед собой меч, готовясь отразить очередную атаку, но старший Учиха медлил. Он сделал неторопливый шаг вперед, и веки опустились на его алые глаза. - Сражайся! - нетерпеливо крикнул Саске, подаваясь вперед. - Сражайся, трус! Итачи открыл глаза, и Шаринган Саске тоже невольно угас. - Я хотел, чтобы ты понял меня, - странная тоска коснулась лица мужчины, и пальцы юноши предательски дрогнули. - Возможно, я слишком тороплю тебя. Ты познал лишь ненависть… Шаринган вновь окрасил глаза Саске цветом крови: - Ты убил всех, кого я любил! - крикнул он, голос его срывался. - Ради чего?! Итачи спокойно вздохнул. - Я могу показать тебе ради чего, но ты не поймешь. Ты не способен понять… мой маленький глупый брат. Саске бросился вперед. Они схлестнулись вновь.***
«-Сын? Лицо Итачи исказилось раздражением, но сдержав себя он обернулся к Фугаку. Взгляд черных уставших глаз был опущен. Старший Учиха прошел в комнату сына и скрестил руки на груди, подходя к окну. - Уверен, ты знаешь новости. Юноша сжал руки в кулак, и костяшки его пальцев побелели. Он понимал, что это придется обсуждать с отцом, но подготовиться к разговору так и не смог, внутри все горело. - Я рад, что все кончилось, - спокойно проговорил мужчина. - Теперь страна Ветра почти в безопасности. Как и весь мир. Итачи молчал. - И я рад, что ты - мой сын, теперь наконец сможешь двигаться дальше, развиваться. Я все еще возлагаю на тебя большие надежды. - Фугаку слегка обернулся к Итачи, скользнул взглядом по гордому силуэт и вновь уставился за окно. - Женщины, ты знаешь, иногда заставляют нас остановиться. Но теперь ты свободен. - Он замолчал, вслушиваясь в спокойное дыхание сына. - Я не осуждаю твой выбор, ведь ты молод, но в будущем не забывай, что твое имя налагает на тебя определенные обязательства. - Пытающееся быть мягким лицо старшего Учиха стало строгим, а голос - требовательным. - Твой долг - доблестно защищать свою деревню, а чувства оставь для девчонок. Итачи… - Он обернулся к юноше. Глаза того были покорно опущены, и за черными ресницами Фугаку не видел сияния Шарингана. - Я хочу убедиться, что ты усвоил урок, поэтому поручаю тебе важное политическое задание. Под мою ответственность. Сообщать господину Хокаге о решении клана Учиха нет времени, а оно было принято всеми руководителями единодушно. Кто-то, правда, сомневался в тебе, но я поручился, потому что верю в то, что клан для тебя теперь важнее чего-либо. - Он разве что не загибал пальцы, отдавая четкий, не терпящий инициативности, приказ. - Ты соберешь отряд из представителей клана Учиха сегодня же и…- Пауза, как затишье перед бурей, - уничтожишь наследников Сабакуно. Изумленный взгляд Итачи оторвался от изучения половиц, и черными глазами он с неверием посмотрел на отца. - Убить детей? - выдохнул Учиха. - Они ничего не значат, - развел руками Фугаку. - Да и это не совсем дети. Они - потомки безумного рода и вырастут такими же опасными, как были остальные Сабакуно до них. Поэтому будет лучше избавиться от будущей угрозы сейчас. Шестой Казекаге, кажется, разумный человек, и мы с ним позже договоримся. Возможно, что нам удастся возыметь власть над страной Ветра. Голова Итачи пошла кругом. Конечно, за восстанием в стране Ветра стояли не только Учиха, но и группа недовольных политикой Пятой песчанников, и все же сейчас именно Учиха Фугаку - прекрасный лидер величайшего клана, приказывал ему убить беззащитных детей. Детей, которые были немногим младше Саске - пара лет… Гуманность? Справедливость? Честь? Все это меркло в сравнении с амбициями Учиха по захвату власти. - Хорошо, отец, - смиренно ответил Итачи, и зубы его крепко сжались от злобы. Какая может быть цена у детской жизни? Незримая перспектива мира, строящегося на крови сирот? - И еще кое-что… - Глаза Фугаку сузились, внимательно разглядывая юношу. - Не показывай Саске свои слабости. Возможно, он вырастет даже более хорошим шиноби, чем ты. А шиноби не должны плакать. «Шиноби не должны чувствовать…» - Хорошо, отец." - Что?! - воскликнул Саске, делая шаг назад, прочь от Шарингана брата, показывающего ему прошлое. Под глазами пролегла глубокая тень непонимания, страха. - Не может быть! - Голос его сорвался до писка. - Наш отец не мог отдать такой приказ! Он не стал бы убивать невиновных ради власти! Ты лжешь! Итачи закрыл глаза и видение рассеялось. В покрытом пеленой воспоминаний взгляде различима была искренняя боль. - Мне не за чем врать тебе, брат, - спокойно ответил Итачи. - Шиноби давно прогнили насквозь. Все вы гонитесь за неосознанным желанием стать самыми сильными, напрочь забывая о том, что действительно делает нас таковыми. - Мускулы на лице дрогнули, сведенный злобой. - Честь, долг, всеобщее благополучие - это слова эгоистов и трусов, не способных признаться себе в том, что важное начинается там, где близкие. А кто, Саске, может быть ближе любимых людей? Кто защитит тебя и кого защитишь ты, пряча лица людей за анонимной маской «народности»? Хоронить героев, погибших защищая безликую толпу куда как проще, чем хоронить чьих-то отцов и сыновей. А я должен был стать палачом для мнимой угрозы, для детей? Я должен был убить не просто сирот, а все будущее, которое могло бы принести их взросление. И разве я мог судить неудобных нашему клану людей после того, как Учиха уже стерли с лица Земли девушку, которую я любил и наше будущее с которой должно было вот-вот родиться?! Саске пятился назад, колени его дрожали. - Девушка… - прошептал он. «-Получается, что твой друг делает что-то плохое? - наивно поинтересовался Саске, вырывая Итачи из его размышлений. - Мой друг делает так, как считает правильным, но другим так не кажется. - А как его зовут? - Что? - неожиданный вопрос брата ошеломил Итачи. - Как зовут твоего друга? - улыбнулся Саске. - Когда-нибудь я вас познакомлю, и ты сам у нее спросишь, - улыбнулся Итачи и продолжил собираться. - У нее? - искренне возмутился Саске. - Это девчонка? - он с отвращением поморщился, на что старший брат лишь рассмеялся.» - Да, Саске, - вздохнул Итачи, унимая сердцебиение. Голос его стих, и боль утраты ледяным комом упала на сердце вновь. - Тот самый друг, имя которого я хотел, чтобы ты узнал. Ты понимаешь теперь, брат? Уважаемый клан Учиха… Они предали идеалы, о которых без умолку твердили и пошли на подлое убийство и готовы были зайти еще дальше. Они считали свои решения справедливыми, и я тоже принял справедливое решение в тот день. Дети, которых я спас, не должны были отвечать за грехи их родителей. И не должны были становиться мишенью для неуемных амбиций тех, кто считал себя сильнее и мудрее. И я обратил их силу против них же и не сожалею об этом. Возможно, теперь судьба в руках подрастающего поколения. И в твоих… Шаринганом загорелись глаза Итачи, и он ринулся вперед. Кунай с лязгом ударился о меч Саске, и в две пары алых пятен нашли отражение в блестящей поверхности лезвий.***
До ее слуха доносились лязг мечей, взрывы, и все это меркло в сравнении с тем, как сильно билось ее сердце. Ей нужно успеть… Еще немного. За лесом уже виднелись возвышающиеся глыбы камней, и где-то там, среди них, сражались Саске и Итачи. Воздух становился горячее, то ли это кровь закипала в жилах. Тело не желало слушаться, но останавливаться нельзя. Если кто-то из них умрет, эта смерть будет на ее руках…***
На камни капнула кровь… Грудь Итачи сдавило болью, дыхание перехватило, и он еле заметно согнулся пополам, сделав шумный выдох. Саске с силой и злобой сжимал в руках катану, так внезапно насквозь пронзившую его брата, но в лице его отразилось непонимание происходящего. Их битва длилась так долго, что он вовсе перестал думать о том, чем она должна завершиться. В глазах помутилось, юноша перевел взгляд с лица брата на свои руки, которые обожгло брызгами теплой крови. Шаринган погас. Саске выдернул меч из тела старшего Учихи и с ошеломлением увидел, как пятно крови разрастается на теле Итачи. Мужчина прижал руку к ране, брови его чуть дрогнули, но страдание на лице так и не отобразилось. Только умиротворение. Саске сделал неуверенный шаг назад, лезвие катаны, выпущенной из его ослабшей руки, с оглушительном звоном ударилось о камни, нарушая кромешную тишину, повисшую в долине. Пальцы Итачи внезапно сжали его плечо, заставив остановиться. Саске посмотрел в глаза брата, и сердце его на мгновение перестало биться, легкие свело от нехватки воздуха и глаза начало нестерпимо щипать. На него смотрел его брат - тот самый брат, которого он любил. Не человек, разрушивший жизнь ребенка, а улыбчивый и заботливый юноша, всегда готовый понести младшего брата на своих плечах. Брат, с которым они смеялись; брат, который мог объяснить самые сложные вещи одним словом; брат, который обучал всему, что умел сам… Итачи закрыл глаза, чтобы унять боль, а затем улыбка тронула его губы. Та самая улыбка… - Саске, - выдохнул он сипло, и по его губам побежал вырвавшийся поток крови. Младший Учиха молчал. Он не мог пошевелиться, не мог оторвать взгляд от того, к чему стремился всю жизнь, но что не доставило ему облегчения или радости. Почему-то было больно… - Ты стал сильным, как я и обещал… - Его потускневшие глаза продолжали мирно улыбаться. Лицо Саске дрогнуло от напряжения. Он почувствовал подступившие слезы. - Зачем, брат? - проговорил он не своим голосом и сдерживаться стало тяжелее: дыхание сбилось, в теле осталось лишь одно ощущение - медленно остывающее тепло ладони на его плече. Итачи улыбнулся чуть шире, но боль заставила его поморщиться. Малейший вдох давался с трудом и с яростью обжигал все внутри. Мужчина попытался разглядеть глаза брата, но лицо юноши теряло четкие очертания. Он согнулся сильнее, и сильнее сжал рану перепачканными в крови пальцами, сильнее сжал крепкое плечо юноши. Этого не хватило, чтобы удержаться, и мужчина безвольно подался вперед. Он навалился всем телом на грудь Саске и обнял его из последних сил. Затуманенный взгляд Итачи уловил движение вдалеке, и он различил в оцепенении застывшую неподалеку от них девушку с нежно-розовыми волосами… Сакура не дышала. Она с ужасом смотрела на двух Учиха, и не чувствовала ничего, кроме пустоты, образовавшейся в груди. Итачи не мог разглядеть ее лица, но знал, что оно прекрасно, когда пряди длинных волос, растрепанные ветром, падают на него. Знал, что два ярких изумруда улыбаются ему, знал что вот-вот она протянет к нему нежные руки и во что бы ни стало поймает, прижмет к груди, и он будет с упоением слушать мерное биение ее сердца… Перед глазами возник до боли знакомый образ, становящийся более и более отчетливым, более близким, несмотря на нещадно обжигающий глаза белый свет. - Судьба… - проговорил он в пустоту ответ на раздавшийся где-то вдалеке вопрос и перестал думать об этом… «Вот она… мой мир и покой…». Тело Итачи стало тяжелее, и Саске без сил опустился на камни вместе с ним, продолжая прижимать к себе, словно пытаясь впитать последние радостные воспоминания брата, сплетающиеся в один лишь прекрасный образ… Где-то вдалеке истошно закричала Сакура, закрывая искривившийся рот руками, чтобы не дать вырваться всей боли и отчаянию, так внезапно охватившим ее. Она вспомнила человека, способного беззаветно любить, человека, чье сердце билось только ради одной в этом мире, человека, страстно желающего счастья и лишенного этого так безжалостно, человека, в котором не было бы зла никогда, если бы не обстоятельства… На ватных ногах она шла ближе и ближе… Сердце Саске разрывалось на части, и осколки, словно раня глаза, заставляли их разливаться по щекам. Несправедливо много страданий было в том, что приносило раньше радость. Несправедливо было заставлять его забываться в жажде убийства. Несправедливо было не подарить ему покой теперь, когда цель всей его жизни достигнута… Вместо этого он чувствует всепоглощающее желание вернуть все, что было раньше и жгучее отчаяние от того, что это никогда не станет возможным. Сакура упала на Саске и обняла его за плечи. Усилием она заставила себя не посмотреть на Итачи, обмякшего в руках брата. Она закрыла глаза. Саске навалился ей на грудь, тело его предательски дрожало, и до слуха девушки доносились судорожные вдохи. Она впервые за долгое время чувствовала его настолько близко к себе, что их дыхание сплеталось в одно, но сердце ее сжалось в груди, словно не хотело биться рядом… С чувством вины и непониманием она продолжала обнимать любимого человека и невольно вспоминала, с каким восхищением и отчаянной страстью Итачи говорил о Сараное. Ей казалось, что никто в мире не может любить так же, и ничей поцелуй не станет для нее таким же терзающим, как его… Сердце Учиха Итачи перестало биться; его боль, наконец, утихла.