Спасение

      Крохотное помещение. Выложенные белой плиткой стены. Холодный бледный цвет хорошо сочетался с тамошней атмосферой. Выцветший линолеум, лежащий уже не первый десяток лет и определенно повидавший многое. Напротив входа находилось большое, можно сказать огромное окно с прекрасным видом на холм, по краям которого висели практически прозрачные занавески. Небольшая деревянная тумбочка, внутри которой находились странные склянки и пробирки с разными лекарствами. Возле неё находилась железная кровать с не очень приятным матрасом, но определенно мягкой подушкой. Близстоящая капельница через трубку переливала неизвестную жидкость в тело больного, что спокойно смотрел на открывавшийся пейзаж.       Японская Империя. Проиграл. Теперь его лечат, чтобы тот выглядел лучше, а потом использовать в качестве запугивания перед другими, более сильными и слабыми. Каким жалким он стал. Но теперь это не важно.       Входная дверь со скрипом открылась, однако тот даже не взглянул туда. Скорее всего пришла медсестра, чтобы снова вколоть какую-нибудь дрянь и уйти. Незачем было смотреть на эту глупую женщину, что подчинялась приказам и даже не пыталась думать самостоятельно. Но несмотря на это, не было привычного возгласа о начале процедуры, а приближающиеся шаги были тяжелы, что совсем не сходилось с обыденными шагами работников.       Наконец взглянув на входящего, на лице японца промелькнули удивление, радость и встревоженность, но уже в следующую секунду он вновь равнодушно смотрел на гостя. Чертов засранец жив. Он выжил, пока сам монархист проливал горестные слезы над его кончиной и всеми силами пытался отомстить. Легкое раздражение теперь теплилось в нем, но он старался оставаться безразличным.       Третий Рейх, который явно подметил эти почти незаметные глазу изменения в настроении союзника, прошел с едкой ухмылкой к кровати. — Даже не поприветствуешь меня, любимый? — Зачем приветствовать тех, кто умер?       ЯИ явно был недоволен. Нацист лишь выдохнул, а затем присел на кровать. Под его весом старые пружины недовольно скрипнули, но обе страны не обратили на них внимания. Чуть смягчившись и убрав мерзкую улыбку, Рейх дотронулся до чужой щеки и начал поглаживать её размеренными движениями. — Я знаю, что у тебя есть вопросы, поэтому я готов рассказать всё, что тебя интересует. Но взамен ты ответишь на некоторые мои. — Тогда… Как ты выжил? — невозможно было не расслабиться от этого мягкого голоса. Слишком манящим он казался. — В кабинете, был тайный проход, который вел к самолету, и когда на нас напали, я сбежал. Вместо себя я оставил двойника, который и умер. — не дождавшись следующего вопроса, он задал свой. — Как ты себя чувствуешь? — Серьезно? Это самое главное, что тебя заботит? — смешливое фырканье. — Я ослаб, это точно. Каждый день чувствую, как становлюсь более уставшим, хотя ем и сплю необходимое количество. Иногда ноют кости, но как же без этого? Всё же сброшенные бомбы США не прошли без последствий… Ладно, теперь я. Ты не знаешь, что с Японией? Меня схватили, пригрозив её смертью, однако после этого мне ничего о ней неизвестно. Я боюсь, что эти ублюдки могли с ней что-то сделать. — он с беспокойством посмотрел прямо в глаза Рейху. — Успокойся, сейчас с ней всё в порядке. После твоего ареста, за ненадобностью они выкинули её. Несколько дней она боролась за выживание, однако мои люди нашли её и привели ко мне. Несмотря на все ужасы, Япония старалась не плакать. Довольно сильно, особенно для ребенка. Я обещал ей, что ты сможешь с ней встретиться. Сейчас твоя дочь находится на родине, где за ней присматривают наши люди. Знаешь, она довольно милая. На тебя похожа.       Рейх улыбнулся, а Империя слегка покраснел. И всё же груз тревожности и беспокойства сошел с его плеч от рассказа любимого. Япония в безопасности. Это не могло не радовать. — Кстати. Что за химию они тебе дают? — немец взглядом указывает на капельницу. — Не уверен. Они говорят, что это какое-то средство для крови, название которого я даже вспоминать не хочу, но, как по мне, это что-то типа ослабленного снотворного или успокоительного. Чтобы не буянил.       Нахмурившись, Третий развязал бинт на руке раненного и аккуратно вынул из вены иглу, которая, он не сомневался, убивала его любовника с помощью этих чертовых лекарств. Японец никак не сопротивлялся. Убрав иглу, нацист достал из тумбы ватку и приложил к руке, чтобы кровь быстрее остановилась. — Как ты нашел меня? Я думал, что это место находится в самой глуши и о нем почти никто не знает. — О, это было очень трудно. Мне пришлось пытать не один десяток людей, чтобы выведать, где ты. Чертовы людишки, молчали, как партизаны, и умирали, так ничего и не сказав. — Империя никак на это не отреагировал. Всё же они оба этим грешили, жестокость к врагам у них в крови. — А когда один из них раскололся, то я быстро собрал своих оставшихся ребят и мигом приехал к тебе. Правда были некоторые сложности, но вот он я, рядом с тобой. Но здесь опасно оставаться. Давай сбежим, пока есть возможность? — Если я пропаду, некоторые могут запаниковать и устроить за нами погоню. Или, и того хуже, начнут преследовать наших близких. К тому же они сломали мне ноги, чтобы я не смог убежать.       Сердце Рейха больно отдалось лишь от осознания, что с его возлюбленным что-то сделали. Конечно, он уже захотел устроить Третью Мировую, чтобы эти мрази поплатились за свои деяния, однако сейчас это совсем было ни к месту. Он поднялся с насиженного места и убрал одеяло, которое скрывало ноги. Они были в гипсе. Это невероятно взбесило, но всё же всколыхнувшиеся эмоции необходимо было унять, сейчас это лишние. Поцеловав любимого в знак поддержки, Гитлеровская Германия медленно, боясь причинить дискомфорт, поднял на руки японца и развернулся к двери. — Можешь об этом не переживать. Я обо всём позабочусь.       Выйдя из комнаты, они вдвоем шли по такому же белому коридору, как и помещение, в котором находились ранее. Через некоторое время запах лекарств начал сменяться на более противный и до боли знакомый. Запах крови. Империя лишь поморщился и уткнулся лицом в плечо Третьего. Не нравилось ему это, пробуждало из глубин сознания воспоминания, которые хотелось забыть навсегда. Выйдя в главный зал им открылся вид на множество тел, что безжизненно лежали в собственной крови. — Я не слышал выстрелов. — излюбленное оружие Рейха. — Ну, я постарался сделать всё тихо. Не хотелось раскрывать сюрприз.       Немец улыбнулся вновь, а ЯИ просто отвел взгляд. Ему было неловко. Немного пританцовывая, немец обошел несколько трупов и вышел из главного здания, стараясь не запачкать свои лакированные туфли алой жидкостью. На улице стоял октябрь, так что от легкого холода Империя поежился и сильнее прижался к любимому, надеясь хоть чуточку согреться. У входа стояла большая машина, больше напоминающую грузовик и названия которой монархист не знал. Удивительно, но внутри было несколько человек, которые при виде Рейха сразу вышли и помогли погрузить японца внутрь. — Не думал, что у тебя еще остались подчиненные. — Эти люди те, кому я могу безоговорочно доверять. А еще их можно использовать как прислугу, так что они довольно полезны.       Нацист сел в машину и быстро налил в чашку горячего чая, после чего протянул её союзнику, чтобы тот согрелся. Как только японец взял в руки согревающий предмет, машина неспешно тронулась и выехала за пределы больницы. — Но что делать с теми людьми, которые остались там? То есть трупами. Они же должны периодически отправлять вышестоящим отчет, однако теперь это невозможно. — Я же говорил тебе, любимый, что тебе не о чем переживать.       Рейх приказал дать ему радио и какой-то военный послушно это сделал. Немного повертев колесико, механическая коробка начала издавать странные звуки. Некоторый продолжались долго, некоторые затихали в одно мгновение. О, кажется, это морзянка. Как только звуки прекратились, где-то вдалеке позади раздался громкий взрыв. Нетрудно было догадаться, чем это может быть. Единственное здание в округе, как-никак. — Откуда у тебя взрывчатка?! — Империя был слишком поражен, что не смог сдержать крика. Он совершенно не ожидал таких радикальных мер. От резкой тряски на него почти вылился весь чай, поэтому монархист залпом выпил остатки и отставил чашку, чтобы впоследствии она не разбилась. — Давай это останется моим маленьким секретом? — с поднявшимся настроением проговорил Третий. Приятно было, когда те, кого ты ненавидишь всей душой, сгорают в пламени, хоть и мертвые.       Японец ничего не ответил, и в итоге они просидели молча еще некоторое время. — Куда нам теперь? Мой дом разрушен, и не думаю, что меня хотят там видеть. Мне некуда податься, как и, наверное, тебе. — Знаешь, я всегда хотел путешествовать. — заговорил нацист через небольшую паузу. — Как насчет съездить куда-нибудь? Например в Норвегию? — Ты шутишь? Да тебя ненавидит весь мир. Ты будешь схвачен на первом же блокпосте. — Всё в порядке, я позабочусь и об этом.       Империя лишь вздохнул, ничего не ответив, а затем наклонился и обнял Рейха. Он и правда слишком ослаб, а сильная послевоенная усталость еще более ухудшало его самочувствие. И всё же было так приятно снова встретиться с любимым, что он невольно улыбался. — Мы свободны? — Мы определенно свободны. У нас нет дома и нет конечной цели. Точнее, больше нет. Мы можем уйти куда угодно. Разве это не прекрасно?       Третий ласково взглянул на союзника, а тот в свою очередь, наполнившись нежностью и любовью, приподнялся и легонько, почти не касаясь губами, поцеловал его. Это и было ответом.

Неизвестная машина продолжала ехать по неизвестной дороге с неизвестными людьми и двумя врагами мира возлюбленными.