молчание — золото

— Нальёшь мне? Долохов плеснул огневиски в стакан – несколько янтарных капель испачкали ему манжету рубашки, но он даже не обратил внимание. Эван передёрнул плечами и залпом опрокинул в себя горячую жёлтую жидкость. Он не был любителем подобного алкоголя, Антонин же и вовсе предпочитал водку, но в этой дыре не было ничего крепче дешевого горького огневиски. — Огневиски здесь – дерьмо, — просветил его Антонин, хлопая себя по карманам. Искал сигареты. Он наконец вытащил белую смятую пачку и сунул сигарету в рот. Эти были особенно дерьмовые – Эван знать не знал, где Антонин откопал эти вонючие маггловские штучки, но приволок целый ящик. Сказал, что его тётка курила такие же. У его тётки был дерьмовый вкус. — Друэлла попросила вернуть её дочь домой. – Эван ещё раз глянул на бутылку, но налить ещё один стакан не решился. Во рту словно кошки нагадили. Антонин насмешливо вздёрнул брови. — Девочка потерялась по дороге на урок? — Прекрати, — поморщился Эван, — Андромеда сбежала из дома с каким-то магглом. — О, — Долохов зажал сигарету между зубами и изумлённо присвистнул, — это уже серьёзно. Розье скривил губы в брезгливой усмешке. — Ты со мной? Долохов хрипло рассмеялся. * * * Идиоты даже не ждали гостей – Розье двумя заклятьями выбил дверь и шагнул в маленький маггловский дом. Антонин ненадолго остался снаружи – разнёс в щепки какие-то постройки во дворе. Эван методично разбивал всё, что попадалось под руку: осколками осыпалась новенькая ваза, разлетелась на куски какая-то книга, взорвалась этажерка с цветами. Племянница стояла у кухни – молоденькая, хорошенькая, совершенно спокойная. Эван осмотрел её краем глаза – как бы её не задело осколками. — Зачем вы пришли? – она прошагала вперёд, переступая через деревянные щепки, и подняла с пола какой-то коричневый листок, — это была моя любимая книга, дядя. Эван равнодушно пожал плечами – ему была абсолютно плевать и на книгу, и на собачий визг на дворе, и даже на саму Андромеду. — Где маггл? – лениво поинтересовался он, поигрывая палочкой. Впрочем, Андромеду это не впечатлило: она отбросила с лица непослушную золотисто-каштановую прядь и повела худым плечом. — Ваш друг что, пытает собаку? – проигнорировала его Андромеда. Она неторопливо подошла к окну, ступая босыми ногами по грязному ковру. Из-под короткого подола яркого маггловского платья выглядывали острые девичьи коленки. Эван провёл пальцами по стене с разодранными обоями. Собачий визг стих, послышался какой-то шум, и раздался отчаянный воющий крик. — Вот и нашелся твой маггл, — подошвой ботинка Эван раздавил какой-то флакон. Андромеда не шелохнулась – её бледное холодное лицо на секунду стало испуганным, но и только. — Я не вернусь домой, — тихо и чётко произнесла она. Эван коротко хмыкнул и пожал плечами. Со двора донесся уже не крик – горький человеческий вой. Зная Антонина, Эван понимал – после такого маггла придётся собирать по разным частям сада. — Придётся тебя заставить. Он сделал шаг вперёд— всё ещё с неохотой, лениво, будто давал ей возможность сбежать — Андромеда даже не дёрнулась. Задрала подбородок ещё выше, расправила узкие плечи и заглянула ему в глаза так смело, что у него внутри что-то ощутимо заныло. В другой ситуации он бы восхитился такой выдержкой, но не сейчас. — Круцио. Палочка хлестнула наотмашь, словно кнут: Андромеда медленно опустилась на колени, но не издала ни звука. Он крутанул запястьем, наращивая силу проклятия. Андромеда молчала – только надменно смотрела на него из-под полуопущенных чёрных ресниц. — Не вернёшься домой, значит? Она отрицательно покачала головой – золотистые волосы выбились из небрежного пучка на затылке и теперь падали ей на лицо. Она стояла коленями на грязном полу – Эван с интересом наблюдал за тем, как стеклянные осколки впивались в нежную белую кожу. Тонкая рука племянницы дёрнулась в судороге. — Я не вернусь домой. Эван посмотрел на неё очень внимательно, а потом коротко улыбнулся. — Вернёшься, милая. Она молчала, и ему это даже нравилось. Она молчала, когда он опрокидывал её на спину пинком в живот; молчала, когда он грубо рвал лямки платья на нежных плечах; молчала, когда он задирал вверх тонкое маггловское платье. Молчала даже тогда, когда он трахал её – опиралась на изрезанные локти, прищурившись, глядела на него невозможными ледяными глазами и брезгливо кривила губы в усмешке. Андромеда молчала, а её маггл надрывался звериным воем в саду, пока Эван втрахивал её в пол. Она была холодная и лежала пластом, но его это не волновало – в нос забивался запах душистых локонов, а узкие белые пальцы иногда сжимались на его спине. Непроизвольно – будь её воля, Андромеда бы не только не проронила ни звука, но ещё бы и лежала неподвижно. Но тогда бы было иначе. А так он хотя бы заставлял её сжиматься и иногда подрагивать в его руках, пряча боль. Когда он наконец оставил её, она что-то прошипела сквозь стиснутые зубы. — Ты всё ещё не убедил меня вернуться, дядя. Эван повернулся к ней – Андромеда сидела на окровавленном полу, полуобнажённая, с задранным подолом. Растрёпанная и равнодушная до зуда в кончиках пальцев. Она усмехнулась коротко – и только тогда он заметил, что она прокусила себе губу. — Поднимайся. Она фыркнула, поправляя одежду и пряча длинные белые ноги, испачканные кровью. Андромеда продолжала молчать даже тогда, когда Эван выводил её на улицу – она посмотрела на Долохова с такой ядовитой дозой презрения, будто помоями облила. Она молчала, даже когда переступала через оторванную окровавленную кисть, на безымянном пальце которой сияло безвкусное золотое кольцо. Андромеда посмотрела на это кольцо, а потом вдруг присела на корточки и стянула его с белого холодного пальца. — Это был только твой выбор, Андромеда. Она посмотрела на него – брезгливо скривилась, а потом вдруг улыбнулась. В мочках её ушей качнулись дешёвые золотые серьги. — Верно, дядя. Это только мой выбор. Она шагнула вперёд – неторопливо, а потом просто потянулась и поцеловала его в щёку. И этот нежный поцелуй был в сто раз хуже, чем плевок в лицо. Гораздо больнее, чем пощечина.