Break The Broken

Юнги и Чимин приехали в квартиру к альфе. На самом деле, Чимин не хотел бы снова возвращаться в то место, где оставлено его счастье, но разве кто-то его спрашивал? Мин ничего не говорил, лишь умиротворенно глядел на пейзаж вокруг. Его спокойствие выводило Чимина из себя. Квартира совершенно не изменилась с момента его последнего посещения, словно Юнги остановился во времени. Всё точно так же, как и было. От этого ещё больнее, но Пак проглатывает ком в горле и старательно избегает взгляда альфы. — Твоё лицо, — Чимин морщится, — я не могу на него смотреть. Оно всё в синяках и царапинах. Сам Чимин выглядел чуть лучше — синяк от пощечины, порезы и разбитая губа, которая явно будет заживать больше недели. Уже через пару минут удобно устроился между ног альфы, слегка приподнявшись на коленях, и трепетно замазывал все ранки, оставленные во время драки. Пак чувствует себя виноватым, но поделать с собой ничего не может. Юнги на его заявление о том, что нужно обработать его порезы ничего не ответил, лишь продолжал равнодушно смотреть на омегу и морщиться от особо неаккуратных движений. Равнодушно? Пока Чимин не замечал ничего вокруг и был занят делом, которое в скором времени его увлекло, Юнги внимательно изучал его нежные черты лица. Как же он скучал. Прошло так мало времени, но он уже сдаёт позиции. Он в тайне наслаждался каждой секундой, проведённой наедине с омегой так непозволительно близко. Каждый его размеренный вдох заставляет на мгновение вернуться в прошлое, где были только они. Но Паку знать об этом необязательно. Юнги вдыхает аромат, который должен был уже забыться за столько времени. Но этого не произошло. Сейчас, находясь рядом, Юнги понимает, что никогда не сможет стереть его из памяти, даже если захочет. Мин наслаждается каждой секундой, проведённой рядом с этим омегой, понимая, что у них слишком мало времени. В скором времени Чимину всё равно придётся уйти и никто не даёт гарантии, что этот раз не станет последним. Чёртова неизвестность. Упасть в эту бездну — раз плюнуть, но выбраться из неё почти невозможно. А это пугает. Юнги рассматривает синяк на скуле его омеги, опуская взгляд на приоткрытые губы. Он неосознанно, скорее автоматически дотрагивается до его лица. А Чимин морщится — не от боли, а от забытого ощущения. Юнги спускается ниже, к его губам и оставляет на них невесомое прикосновение. Пак не двигается и, кажется, не дышит, словно боясь, что это сон. Он шумно сглатывает слюну и начинает отрывисто дышать, задыхаясь, делая глубокие вдохи. С его щёк предательски стекает одинокая слезинка, которую он не смог удержать. А ведь он обещал, что больше Чимин не будет плакать. Альфа сам не понимает, что им двигает, но через секунду он приближается к лицу омеги и оставляет на его губах поцелуй со вкусом сигаретного дыма и мяты. Чимин всё ещё не дышит и молчит, словно его и вовсе не существует сейчас. — Прости, что не пришёл раньше. Мне так жаль, — на лице Юнги почти вселенская печаль и усталость, не похоже, что тот притворяется. Чимину уже не хватает сил разгадывать ребус, который именем зовётся. Омега не выдерживает. Срывается окончательно потому что держать в себе иногда бывает очень сложно. — Зачем всё это? — Если минуту назад он пытался скрыть свои эмоции, то сейчас его нервная система дала сбой и маска слетела с лица. Он и сам пугается такому себе, но уже ничего с собой поделать не может. Первый шаг в бездну уже сделан. — Зачем ты поступаешь так со мной, если тебе не всё равно? И даже не смей это отрицать, Мин Юнги. Зачем ты делаешь мне больно, заставляя чувствать себя на дне? Я окончательно запутался. Я боюсь тебя, потому что не знаю, какой ты настоящий, а какой — нет. Чимин чувствует себя совершенно голым прямо сейчас. Причём виноват в этом он сам. Ему остаётся только нервно прикусывать губы, стараясь унять вновь подступающую истерику и сжимать ладони в кулаки. Они едины в своём отчаянии. — Я не могу тебе рассказать. Прости, — Юнги виновато смотрит на омегу, который снова внезапно ощутил себя одиноким. Бороться с этим слишком сложно, — это для твоего же блага. Поверь, так нужно. Но кому? — Между нами всё кончено, Чимин. Нам не суждено это вернуть. Слова даются слишком сложно. Юнги больно. Больно наблюдать, как его Чимин увядает изнутри и что он не может ничего этим поделать. Мин слишком слаб сейчас, чтобы что-то предпринимать. Он слишком жалок. — Нет, я не верю, — Пак рыдает навзрыд, не может остановить поток слез, — наша история не может закончиться так. Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу всем своим существом за то, что ты заставляешь меня ощущать это. Юнги молчит. Он наблюдает за тем, как омега мечется по квартире и случайно разбивает вазу на столике. Но сейчас это так неважно. Чимин сказал, что ненавидит Юнги. А ведь он никогда не говорил о любви. До боли иронично. Вдруг между ними повисает тишина. Чимин успокаивается, услышав звон соприкосновения вазы с холодным полом и разлетевшихся осколков на кафеле. Они смотрят друг на друга долго, пытаясь понять где правда, а где ложь. Но не выходит. — Я хочу, чтобы ты перестал общаться с Чонгуком, — он что, решил объявить об этом в такой момент? Что? — Что? — Чимин уставился на него в недоумении, а уже в следующую секунду вспыхнул вновь, — Да как ты посмел, Мин Юнги? Черт, да как у тебя только язык повернулся сказать такое в этот момент. Чонгук — самое дорогое, что у меня осталось, я не могу его потерять. Он рядом со мной несмотря ни на что всю мою жизнь. Я ни за что не буду прерывать с ним общение из-за тебя. Как же твои слова о том, что я для тебя — никто? Где они? Ты не представляешь, как мне было больно, но ты все продолжаешь делать это. Ненавижу тебя. Слова Пака не на шутку задевают альфу, но внешне он остаётся совершенно непоколебим. В этом весь Юнги. В Мине разгорается костёр ревности, в центре которого горит Чонгук и его чувства к Чимину. Чимин вздрагивает от звонка телефона. На экране высвечивается имя его друга и фотография, сделанная два года назад, перед самым отъездом Чона. — Привет, Чонгук, — он пытается придать голосу беспечности, но выходит только со второй попытки, — я сейчас гуляю по парку рядом с домом, решил, что мне нужно отвлечься. Да, я покушал. Тебе не о чем беспокоиться, Чонни. В трубке слышится вздох облегчения, и Чимин почти физически может ощутить, что Чонгук улыбается ему своей кроличьей улыбкой на том конце провода. От этой мысли Чимин и сам пускает смешок, позабыв где и с кем находится на самом деле. Тем временем оставшийся в стороне Юнги давится своей ревностью, наблюдая за тем, как меняет свое поведение Пак, и прожигает взглядом телефон, который держит в руках парень. Чимин прекращает разговор и говорит Мину о том, что ему уже пора идти. На предложение подвезти он холодно отказывается, а альфу прошибает изнутри от его пренепрежительного тона. Он уходит, высоко задрав подбородок, больше не взглянув на Мина ни разу, захлопывает за собой дверь. Лишь когда дверь закрывается полностью, Чимин начинает рыдать навзрыд новой силой, не прекращая до самого дома. В окне за ним наблюдал Юнги, провожая взглядом раскрасневшегося омегу, говоря ему вслед тихое, едва различимое «прости». Пак Чимин никогда не отличался сильным характером. Пак Чимин всегда ненавидел свое существование.