***
Всё начиналось зимой в первом классе академии UA. В тот вечер Каминари, как и большинство остальных учеников, возвращался домой. День был, по его меркам, тяжелый и сложный: учитель Аизава загрузил на уроках по полной программе, Всемогущий вынес мозг на тренировке, а вечером всех просто добила Полночь своим новым откровенным костюмом. В общем да, день решительно не удался. Каминари вздохнул, выпустив изо рта облачко пара. На улице медленно падал снег — невероятная редкость для Японии, а температура была чуть ниже нуля, что не давало свежевыпавшему снегу превращаться в кашицу. В такую погоду было бы неплохо погулять с друзьями, но вот какая незадача — все разбежались сразу после уроков, и теперь ни о какой совместной гулянке не было и речи. Денки думал, что сегодня он вернется домой в гордом одиночестве, убитый Аизавой-сенсеем. Но судьба любила приносить неожиданные сюрпризы. Остановившись около детской площадки, парень услышал знакомый смех. Пройдя по дорожке ко входу, он заметил своих одноклассниц, которые, невзирая на усталость, веселились, играя в снежки. Момо Яойрозу с веселым смехом бросала маленькие шарики в Кьёку, в то время как вторая всячески старалась их отбивать. Иногда она сама наклонялась к земле, чтобы подобрать немного снега и сделать снаряд, запущенный в кого-нибудь из подружек. Где-то вдалеке он заметил Мину Ашидо, которая умело пряталась за горкой. Рядом с ней сидела Тору Хагакурэ, ловко обстреливающая девушек. И где-то совсем далеко слышался беззаботный смех Урараки, которую за завесой снега не было видно. Каминари не знал, сколько он вот так вот стоял и молча наблюдал. На его лице царила улыбка, а сам он чувствовал нечто теплое, трепещущее, особенно, если его взгляд натыкался на определенную особу. Неожиданно его заметила Яойорозу. — О, Каминари! — девушка звонко выкрикнула его фамилию на всю площадку. — Иди к нам! Но парень словно не слышал девушку. Погруженный в свои мысли, он понял, что что-то происходит только тогда, когда его буквально за руку потащили веселиться. — Будет весело! — крикнула Тору. — Не дрейфь! — а вот это уже Мина. — Или ты нас боишься? Стоит ли говорить, что вечер закончился полным провалом для Каминари и безоговорочной победой для сборной команды девушек? Уже поздно вечером Денки возвращался домой не один. Рядом с ним бодро печатала шаг Кьёка, не отставая ни на секунду. Кажется, они впервые так спокойно переговаривались, и Джиро не стремилась как-то унизить или обидеть парня, а тот не старался сделать очередную глупость, чтобы привлечь внимание девушки. Всё было так спокойно, что Каминари даже не верилось, что это возможно. — Это мой дом, — парень показал на небольшой двухэтажный дом, принадлежащий его семье. В окнах горел свет, а за занавесками на первом этаже можно было увидеть размытые силуэты. — Хорошо, — девушка кивнула. — Тогда, до завтра? — Да, — Денки кивнул головой. — До завтра. А затем скрылся за калиткой, граничащей с дорогой. И лишь зайдя в дом, он поймёт, что за весь этот вечер он умудрился не сказать ничего глупого или плохо и не сделать ни одной глупости. Определенно, прогресс.***
Долгая неделя подходила к концу. Каминари с наслаждением упал на свою кровать, раскинув руки в стороны. Наконец-то, заслуженный отдых. Кажется, в связи приближающимися новогодними праздниками, Айзава-сенсей стал гонять в два, а то и в три раза чаще, заставляя учить тонны материала. Да и Всемогущий от него не отставал: тренировки каждый день выматывали абсолютно всех, даже таких целеустремленных как Мидория или упертых как Бакуго. Каминари перевернулся на живот, параллельно доставая из кармана свой телефон. «Дело было вечером, делать было нечего» — подумал он, размышляя о планах на сегодняшний вечер. Можно было позвать Киришиму в гости — Денки как раз недавно купили новую игру, и он ещё не успел её опробовать. А можно было написать Кьёке и пригласить её в кино… Кьёка… Денки не понимал, что с ним происходит. Всё вроде как всегда: он ходит в школу, учится (не сказать, что хорошо, но он старается), общается с одноклассниками, гуляет с друзьями. Всё как всегда. Но вот только при взгляде на неё сердце колотится как бешеное, а по всему телу пробегают мурашки. Это странно, очень странно. Но, как почти всякий парень, Каминари предпочел на это забить, а потому направил свои стопы в сторону ванной — надо хотя бы умыться и помыть руки после улицы. Достигнув конечного пункта, он запер дверь и включил воду. Несколько раз ополоснув лицо, он уже хотел закрыть кран, как вдруг произошло то, чего он никак не ожидал. — А-АПЧХИ! — оглушительный чих раздался по всему этажу. Из разных комнат тут же послышалось: — Будь здоров! — Ага! — крикнул парень. Немного придя в себя, он выключил воду и тут заметил что-то, что никак не вписывалось в интерьер ванной комнаты. В раковине лежал маленький цветок сирени. Совсем крохотный, его было трудно заметить, но вместе с этим он привлекал взгляд свой цветом — невероятно ярким, даже, в какой-то степени, живым. Каминари нахмурился. Он совершенно не понимал, как тут оказался цветок, ведь несколько минут назад его ещё здесь не было. «Странно», — подумал он и, пожав плечами, вышел из ванной комнаты, погасив свет. Это был первый звоночек. Второй случился на уроке английского языка. Сидя около окна, Денки совершенно не удивлялся тому, что он постоянно простывал, тем более, что из-за аномально жаркого отопления приходилось открывать окна, чтобы было хоть чем дышать. Каминари бы не удивился, если бы в один прекрасный день женская половина класса пришла бы в летней форме, ибо сидеть в теплых пиджаках было просто невозможно. Но вернемся к Денки и его простуде. В очередной день, Каминари как обычно ничего не делал, хотя, наверное, стоило слушать учителя — тот мог донести до своих учеников ценную информацию. Хотя, это бы произошло только в том случае, если бы Ямада-сенсей перестал орать. Внезапно, заглушая крик учителя, на весь класс чихает Каминари. Громко так, с чувством. Все удивленно поворачивают к нему головы, а затем вразнобой произносят: — Будь здоров! Парень кивает и улыбается своим одноклассникам, а затем переводит взгляд на свои руки. В его ладонях лежат несколько маленьких цветков сирени. Его взгляд выражает смесь самых разных эмоций: от шока до гнева. Подняв руку и дождавшись, когда учитель кивнет ему, Денки произносит: — Можно выйти? Уже стоя в туалете, он недоверчиво рассматривает эти злополучные цветки. Он совершенно не понимает, откуда они берутся, но всё это его очень и очень сильно напрягает. Цветы он выбрасывает в урну как мусор. Ему они больше не нужны. Проходит ещё несколько дней. За это время он успевает чихнуть ещё неопределенное количество раз. И каждый, каждый раз на его ладонях оказываются лепестки сирени. — Да сколько можно! — Денки отчаянно бьёт кулаком по раковине. Ему невероятно повезло, что она не разбилась, всё же силушки у парня предостаточно. Но словно по иронии судьбы он практически сразу же заходится кашлем. Пока ещё легким, ничего не предвещающим. Но вот увиденное его не радует. На его руках уже в разы больше этих чертовых цветов, а некоторых из них он видит пятна крови. Денки отказывается принимать реальность. — Этого не может быть, я просто схожу с ума. Да, это просто глюки. Сейчас я посплю, и всё пройдёт. Но едва парень оказывается в комнате, как тут же бросается к своему компьютеру. Пора всё-таки узнать, что же с ним происходит. Увиденное его не радует. — Ханахаки — болезнь, поражающая легкие. У безответно влюбленного человека в легких начнут прорастать цветы, которые будут выходить вместе с кашлем. Ханахаки даёт своему носителю несколько дней с того момента, как человек поймёт, что он влюблен, а затем начнёт разрушать его организм. Единственное спасение — это, если человек, в которого влюблен носитель, примет его чувства, ответив взаимностью. Каминари кажется, что смеется. Потому что у него действительно было несколько дней. Каминари кажется, что он плачет. Потому что болезнь медленно убивает его. Каминари кажется, что он впадает в истерику. Потому что Кьёка никогда не ответит ему взаимностью. Давя в себе слезы паники, парень пытается глубоко и часто дышать. Но видит Бог — получается у него хреново. И только выдержка спасает дом от оров и матов. Потому что Денки не хочет, что его родные беспокоились. Возможно, он в чём-то прав.***
Проходит ещё одна неделя. Неделя, за которую меняется многое. Для неопытного или невнимательного человека всё выглядит так же, как и всегда: всё тот же класс, те же ученики, те же учителя. Изменения происходят внутри лишь одного. Для Каминари салфетки — это чуть ли не самое главное. Он носит по две, а то и по три пачки в карманах. На вопросы о том, всё ли с ним в порядке, парень отвечает: — Да, приболел слегка. Насморк, кашель. А сам старается улыбаться. Потому что он не хочет, чтобы Кьёка что-то узнала. «Если она узнает, то ей будет больно», — так думает он, словно оправдываясь. Это даже отдаёт благородством, если бы не одна простая вещь. Жить ему остается от силы несколько дней. Счёт идёт уже на часы, а не дни. И Каминари это чувствует. Он всё понимает. Но ничего сделать не может. В один из дней к нему приходит Киришима. Без приглашения, просто так. Как оказалось, они ещё давно условились о том, чтобы готовиться к итоговой контрольной вместе, но Денки об этом совсем забыл. Пока хозяин комнаты быстро убирает вещи, Киришима выбрасывает в урну жвачку. На дне он замечает цветы. Много цветов. И салфеток. Большая часть из которых — в крови. — Каминари, всё нормально? — осторожно спрашивает Красный бунтарь, головой показывая на мусорку. — А? — спрашивает Денки, но поняв, куда показывает Эйджиро, стушёвывается. — Да, всё хорошо. А в голосе Киришима отчетливо слышит ложь. Уже вечером, возвращаясь домой, он пытается сопоставить факты, но в силу незнания подобных вещей, у него ничего не выходит. И только интуиция говорит, что другу срочно нужна помощь. Уже сидя дома за компьютером, он вбивает в поиске такую фразу: «Цветы с кровью». Первые десять ссылок не приносят ему никакой полезной информации, но на одиннадцатой он находит много всего интересного. И только тихий шепот раздается в комнате: — Каминари, как ты мог…***
Денки кое-что понимает. Например, что сегодня в школу он не пойдёт. И что нужно как-то прибрать весь этот бардак в комнате, потому что мама его просто не поймёт, если увидит его комнату, заваленную цветами. Но ему просто невероятно везет: родители уехали несколько дней назад в командировку, а младшая сестра никогда к нему не заходит. В доме из живых никого нет. Кроме Денки. Парень кое-как доползает до графина на кухне, наливает воду, но не успев сделать и глотка, как заходится жутким, лающим кашлем. Кухня сразу же оказывается в беспорядке. Сил, чтобы дойти обратно до комнаты уже нет, а потому ему приходится остаться прямо тут, на кухне. К горлу подступает комок, а дышать с каждой секундой становится всё труднее и труднее. Его душат слезы и кашель, а сам он проклинает тот день, когда взглянул на Кьёку. Но ненавидеть её он просто не может. Кухня вновь оглашается громким кашлем.***
— Киришима, — парень чувствует, как кто-то дергает его за рукав форменной рубашки. — А ты не знаешь, где Каминари? Эйджиро оборачивается и видит в глазах Джиро неприкрытое беспокойство. Ещё бы, её одноклассник уже неделю ходил больной, а теперь и вовсе не пришел в школу. Естественно, девушка начала беспокоиться. Но что-то щёлкает в голове Красного бунтаря, а затем всё встает на свои места. — Джиро! — парень резко дернул девушку за плечи, отчего та несколько испуганно посмотрела на него. — Да, я за неё. Что случилось? — Ты слышала о Ханахаки? Девушке требуется несколько секунд, чтобы понять, о чём речь. — Слышала когда давно, что это болезнь, поражающая тех, кто безответно влюблен. А что? — задавая этот вопрос, она вся напрягается, а где-то в глубине её глаз заметен страх. — Каминари серьезно болен. Этой фразы хватает, что в голове Джиро все встало на свои места. Эти неловкие взгляды, редкие прикосновения, странные действия и глупые разговоры. Всё это смешивается в голове Кьёки, чтобы затем собраться в единую картинку. — Не-е-ет, — только и произносит девушка, отшагивая назад от одноклассника. — Этого не может быть, нет! Она как-то отчаянно хватается за голову, а в груди очень сильно и быстро бьётся девичье сердце. «Нет. Он не мог. Он должен был сказать. Это просто шутка, да?» — Нет. Это не шутка, — кажется, Кьёка и сама не заметила, как задала последний вопрос вслух. — Он сильно болен, речь идёт о его жизни. Но даже эти слова не могут привести девушку хоть в какой-то порядок, отчего Киришима хватает её за руку и кричит: — Да послушай же! Ему очень плохо, он вот-вот умрет! А ты сделаешь вид, будто ничего нет?! Эти выпады возвращают Джиро в реальность. Но вот что делать с её слезами не знает ни он, ни она. — Что? Что мне делать? — все эти вопросы сквозят отчаянием и болью. Трясущимися руками, девушка пытается утереть дорожки слез, но получается крайне плохо. — Ты нужна ему, — тихо произносит Эйджиро. — Пожалуйста, помоги ему. Я тебя прикрою. Девушка долго и пристально смотрит на него, а затем решительно кивает и убегает куда-то в сторону раздевалок. А Эйджиро остается только одно — придумать достойное оправдание тому, что Кьёки не будет на уроке Всемогущего.***
Она бежит. Бежит, сбиваясь с ног. Знает, что любое промедление опасно, что нужно помочь, спасти. Она вполне осознает, что значит Ханахаки. Понимает, что она значит для Каминари. Но не даёт румянцу завладеть её лицом. Если он умрет, то она будет винить себя до конца дней. Она догадывается, почему глупый Денки ей ничего не сказал. Оказавшись в такой ситуации, она, наверное, сделала точно также. Она бы не захотела беспокоить близких. Но Денки повезло. Потому что Киришима всё узнал. Потому что Киришиме не плевать на своих друзей. Джиро хочёт больно-больно ударить себя по лицу, а затем и Денки. Себя — потому что не позвонила, не узнала. А Денки — потому что он идиот. Клинический. Уже оказавшись около калитки, она резко дергает её. Та послушно открывается, а девушка бежит дальше, к входной двери. Она оказывается незапертой. Вбежав в дом, она буквально теряется. Куда бежать, где искать. Решив, что парень в своей комнате, девушка порывается бежать на второй этаж, но повернув голову направо, она видит Каминари. И кухню, в которой нет пустого места, ибо всё тут в лепестках сирени. «Мои любимые цветы», — единственная мысль, которая успевает проскочить в её голове, прежде чем Кьёка подбежит к Денки. — Каминари, Каминари, ты слышишь меня? — она трясет его за плечи и еле себя сдерживает, чтобы не начать паниковать. Но неожиданно парень открывает глаза. — Кьёка… — он тянет руку к её лицу. — Это сон, да? — спрашивает, а у самого на лице улыбка. — Нет же, это я, Кьёка! Я реальна, — она прикладывает бесконечно много сил, чтобы не разреветься. — Я бы хотел этого. Но это сон. Всего лишь сон… Кьёка садится на пол, а затем укладывает голову Денки на свои ноги. Она молится всем богам, чтобы парню полегчало. Её правая рука гладит непослушные мальчишеские вихры, а по щекам текут дорожки слез. — Почему ты плачешь? — вдруг спрашивает Денки, поднимая на неё глаза. Джиро отчетливо видит синяки под его некогда задорными глазами, а цвет лица можно было сравнивать разве что с бумагой. И то, кто будет белее… — Всё ведь будет хорошо, — продолжает он. — Ты же рядом, а, значит, всё будет в порядке. Кьёка и сама не понимает, считает Каминари всё это сном или уже вернулся в реальность. Но ей очень больно видеть его улыбку, которой может скоро не стать. — Ты же не умрешь? Ты же не оставишь меня, глупый Денки? — шепотом спрашивает она. — Ни за что, — просто отвечает ей парень, а затем стирает рукой дорожки девичьих слез. — Я же люблю тебя. — И я тебя, глупый Денки. Ей кажется, что всё это кошмарный сон. Ему кажется, что это лучший сон, который он когда-либо видел. Но просыпаться оба не желают.***
Денки возвращается в школу лишь через две недели. Слишком сильно успела развиться болезнь, от которой нет лекарства, кроме любви. Обследовавшись у врача, парень узнает, что цветы теперь останутся с ним до конца жизни. Но это уже не кажется ему чем-то плохим, ведь болезнь пошла на спад. А значит и цветов будет меньше. Киришима, как верный друг, сообщил всем, что друг слег с простудой. Джиро же, по его словам, решила помочь в тот день нерадивому однокласснику, а потому и пропустила тренировку. Кажется, ему поверили. И это вроде неплохо. Джиро стесняется ходить с Каминари за руку. Это ведь так смущающе. Каминари обожает смущать Джиро. Лучше всего ему удается это сделать, взяв её за руку. Или назвав по имени. — Кьёка-чан, — парень протягивает девушке букет, состоящий из веточек сирени. И где достал зимой-то? — Это тебе. Девушка смущается, краснеет, но тянется к его лицу и нежно целует. В щеку. Денки счастлив. Кьёка, кажется, тоже. Эйджиро составляет торжественную речь на их свадьбу.