И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою; и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их.
Так думало все человечество, так думали и все мы. Ну, как думали? Так предписывал Новый Завет, а кто будет проверять, и, главное, — как? Много веков люди этому верили, а те, кто не верили, просто пребывали в неведении, не представляя, что Новый Завет — это не чушь и не вымысел. По крайней мере не полностью.***
Кругом полнейший хаос — все куда-то бегут, что-то кричат, не понимая, что бежать некуда. Конец времен настал так быстро, и никто с этим уже ничего не сможет сделать. Здание, стоящее рядом со мной, сильно накренилось и в следующую секунду с шумом обрушилось. Всюду пламя, дым, а на небе безжалостное красное солнце, грозящееся потухнуть в любую секунду, погрузив нас в абсолютную тьму. Я услышала полный отчаяния крик совсем рядом и, оглянувшись, увидела совсем маленького мальчика, на вид не старше пяти лет. Он размазывал слезы по запачканному пылью и грязью лицу, захлебываясь в рыданиях, громко звал маму. Я перевела взгляд на недавно упавшее здание и сердце замерло. Из-под руин виднелся лишь кусок, заляпанный кровью, когда-то яркого праздничного платья. — Мама больше не придет? — я вздрогнула и отвлеклась от созерцания груды камней. Мальчишка смотрел на меня огромными испуганными глазами, в уголках которых продолжали скапливаться слезы. — Боюсь, что нет, — я не знала что мне делать. Сказать, что все будет хорошо — глупо, ничего не сказать — нельзя. Единственное верное решение — увести мальчика подальше отсюда. Как можно дальше. Мой взгляд невольно задержался на груде бездыханных тел. Я взяла малыша за руку и потащила его в противоположном направлении от обломков его дома. Ребёнок хотел было остаться, но то ли вовремя передумал, то ли понял, что я все равно его здесь не оставлю, и теперь он покорно перебирал ножками, стараясь не отставать. Но едва мы преодолели несколько метров по направлению к укрытию (как будто оно кому-то поможет), прямо за моей спиной послышался тихий, надменно-равнодушный голос, который, несмотря на безумие, творящееся вокруг, отчётливо различался на фоне бесконечного гула. — Позвольте поинтересоваться, куда же вы так торопитесь? — явственно слышалась насмешка. Я медленно повернула голову. Передо мной стоял тот, кого вряд ли захочешь увидеть во время конца света. Да и во время начала и продолжения тоже. Сатана, собственной персоной, — Люди всегда куда-нибудь спешат, но, когда смерть неизбежна, к чему стенания? Или Вы ждёте своего «Спасителя»? Позвольте же снова задать вопрос — кого? Неужели Сына Божьего? Да, хорош защитничек. Или Вы забыли, кто все это устроил? Вы боитесь меня, но он — настоящее чудовище. Оставьте потуги, геройствовать надо было раньше. Я предлагал искоренить чуму в зародыше, Вы же предпочли бездействовать. А что Вы можете сейчас? Ничего. Или же… Или же ты подумала над моим предложением? Я думала, что Князь тьмы не станет делать одно предложение дважды. Или это исключение специально для меня? Я посмотрела на протянутую мне руку, затем перевела взгляд на лицо Дьявола. В прищуренных глазах полыхнул азартный огонёк. Ох, не к добру все это, хотя… Чем черт не шутит… Зажмурив глаза, я быстро, чтобы не передумать, ухватилась за руку Искусителя, надеясь также быстро и разорвать рукопожатие, но все тело сковала такая дикая боль, что сил не оставалось ни на что: ни на то, чтобы одернуть руку, ни на то, чтобы открыть глаза. Все звуки перемешались, сливаясь в мерзкий шум, сдавливающий виски, позволяя различить лишь крик мальчишки перед тем как погрузиться в Пустоту.