Там, где проходит Тропа

Над головой было красное небо, цвета густой венозной крови. Джилл зажмурилась до вспышки зрительного нерва, а потом ошеломленно огляделась вокруг. До самого горизонта во все стороны простиралась мёртвая степь. Хайнц машинально переступила с ноги на ногу, под тонкой подошвой мокасин захрустели растрескавшиеся пластинки земли. Вверх взметнулись золотистые фонтанчики пыли. По логике вещей здесь должно было быть жарко и душно, но, похоже, в центре абсолютного нигде логика просто отсутствовала. Как и объяснение причины, по которой блестящая после проливного дождя дорога «Сиэттл-Такома» и влажная до густоты грозовая ночь сменились на пустыню непонятно…где. Здравый смысл подкинул мысль о том, что это даже не Земля. Потому что не было на Земле такого места с настолько чужеродным небом, которые сплошь запеленали тяжёлые клубящиеся облака всевозможных оттенков красного. Как не было и золотистой мерцающей пыли, взметнувшейся под сильным порывом абсолютно неощутимого ветра. Тяжелые золотые частички словно пытались ударить ее, проникнуть внутрь, подчинить и сделать частью себя. Джиллиан вновь переступила с ноги на ногу и непонятно зачем уставилась на землю, мертвую, холодную, вытягивающую из нее все то, что делало ее собой. Всё по той же логике, внутри тяжёлым липким комом должно было нарастать беспокойство. Возможно, даже какой-то страх. Страх вновь оказаться в неизвестной клоаке Вселенной, вдали от дома. Но вместо настоящих острых чувств легким и холодным туманом мелькают лишь их слабые отголоски. — Кэти… Сорвавшийся с побледневших губ шёпот крошечным облачком зацепился за ветер и распался на фрагменты воспоминаний. Слева из всё той же золотистой мерцающей пыли соткался и вновь развеялся образ дочери. Джилл решила пойти в том же направлении, отрешенно и словно наблюдая себя со стороны. Всё лучше, чем стоять на одном месте и гадать на неизвестных. Пять шагов. Десять. Сто. Тысяча. Десять тысяч. В этом месте не менялось положение невидимого солнца. Здесь не было теней, а пыль заметала остающиеся позади следы. И не было ничего ни впереди, ни позади. Одинокая фигурка брела среди бескрайней степи, не потерявшись, но без надежды найтись, когда… — Вы слегка неуместно здесь смотритесь, майор, — раздался смутно знакомый голос из ниоткуда. Джилл резко замерла, а потом порывисто обернулась назад. В паре метров от неё стоял Алекс. Отголоском вверх взметнулась радость, но тут же растаяла. Это был не её Алекс. Не Фримен. В этом странном месте разница между двумя одинаковыми на вид вальтаарами казалась огромной. Но именно этот Алекс — Найтрейн, да? — словно был частью этой красной пустыни. — Здесь это где? — Нигде. Нигде. Пожалуй, это было самое правильное определение. Тропа или, как её называли Древние Боги, Аскиж не была привязана ни к одному конкретному миру. Или, как уже выяснил Алекс, ни к одной конкретной реальности. Тем не менее встретить здесь майора Хайнц было неожиданностью. И ей было здесь не место. — Из этого нигде есть выход, — убедительно сказал вальтаар. Опять по какой-то неизвестной причине Джилл ему поверила. Бесцветные отголоски её эмоций встрепенулись и потянулись к спокойной уверенности Алекса. Найтрейн казался естественной частью этого места, но вместе с этим он был живым. Алекс Найтрейн был Проводником. Он мог спокойно ходить по Тропе, водить по ней живых и души. И собирался вернуть майора Хайнц обратно в её ночную Такому. Ему пришлось взять её за руку, и прикосновение обожгло Джилл, как если бы она ледяными руками после прогулки холодной зимой дотронулась до горячей кружки с чаем. Почти растаявшие воспоминания вновь начали возвращать чёткость и яркость, словно лёгкий ветерок сдул пыль со старых фотографий. Джилл инстинктивно захотелось отдёрнуть руку, но также инстинктивно она понимала, что здесь так лучше не делать. Под ногами Найтрейна стелилась серебристая, едва заметно мерцающая дорожка. В этом месте всех оттенков красного она успокаивала просыпающиеся мысли и притягивала взгляд. Майор вновь огляделась, но вокруг всё также была мертвая пустынная степь. От края и до края, если они здесь вообще есть. Всколыхнулся ветер, взметнул волосы и на штанину осела золотистая пыль. Джилл моргнула, касаясь пальцами колючих песчинок. По логике здесь, наверное, обязательно должна была быть огромная расселина или пропасть. Алекс замер и укоризненно посмотрел на майора. Тропинка оборвалась и растаяла как раз в том месте, где начинался огромный обрыв. Пустыня дохнула горячим ветром, но по спине Джилл пробежал холодок. Под ногами заскользила позёмка, пыль водопадом заструилась куда-то вниз. Отголосок страха вспыхнул и, едва не погаснув вновь, задрожал крошечным огоньком. — Что еще, по вашей логике, должно здесь быть? — Вздохнул вальтаар и распахнул крылья. В этом месте ни на чём нельзя было сосредоточиться или сконцентрировать взгляд, но Джилл с отстраненной бесцветностью задержала внимание на потрёпанных, заляпанных чем-то крыльях и порванной похожей на военную форме, в которую был одет Алекс. — Ветер, — сорвался с ее губ призрачный ответ. Ветер. Пылевые бури. Найтрейн едва успел закрыть Джилл от ударившей их колючей стены золотистой пыли. Вальтаар подхватил майора на руки и прыгнул с обрыва вниз, в свободном падении закрывая её крыльями. Лишь у самой земли он раскрыл их, на огромной скорости проскальзывая между потоками лавины золотистой пыли, с жадностью дикого зверя стремящийся поглотить двоих затерявшихся существ. Где-то там впереди красное зловещее небо набухло синевой тяжелых грозовых туч. В лицо повеяло запахом ночного дождя. Где-то на далеких задворках слуха проблеском завыла полицейская сирена. — Почти добрались, — мягко улыбнулся вальтаар и беспокойно оглянулся назад. Пылевая буря с неслышимым для Джилл рокотом огромной массой накатывала сзади. Вновь замерцавшая серебристая тропинка вилась меж сухих потрескавшихся валунов и влажно, тревожно дышала. Там, где сквозь красные пластинки пробилась, наконец, блестящая трава, Алекс поставил майора на землю. Пылевое облако ударилась о спину вальтаара и разбилось, расползлось рваным туманом. — Иди! — Подтолкнул Найтрейн Джилл. Уже сейчас всё казалось живым и настоящим, ни капли не похожим на странный красный сон. — А ты? — У меня дела, — как-то странно и неправильно улыбнулся Алекс и шагнул обратно в туман. А потом Джилл открыла глаза и недоуменно обнаружила прямо перед собой раскрывшуюся подушку безопасности. Впереди, всего в каком-то метре от её жемчужно-белой «Субару» на влажно блестевшем асфальте пугающе темнела груда искорёженного металла, в которой только после нескольких секунд опознался рейсовый автобус. И что-то похожее на большой тёмный джип. Джилл в порыве внезапно нахлынувшей на нее паники и волне адреналина заколотила подушку, пытаясь отбить ее от себя. Судорожно заозиралась, в зеркале заднего вида мелькнуло ее бледное лицо, по стеклу мазнули фары, алмазные капельки дождя, шум, отчаянный визг покрышек и тягучее, застывающее время. Кое-как майор распахнула дверь, пытаясь выбраться из салона, но ноги ее подвели. Джиллиан повисла на двери, с трудом, оскальзываясь на мокром асфальте и цепляясь за скользкое крыло прошла вперед. И замерла, неверяще увидев капот своей машины. Ни вмятинки. Ни царапинки. Взгляд переместился на то, что некогда было автобусом и внедорожником, мятый металл, осколки и лужи машинного масла. Майор неуверенно оглянулась, посмотрев на обвисшую как лопнувший пузырь жевательной резинки подушку. Она не должна была сработать, датчикам не на что было реагировать. Но судя по тормозному пути позади ее машины, она должна была сейчас быть впечатанной вот в этот вот джип. Джиллиан потрясла головой и в мозг вдруг ворвались кровавые всполохи, красное небо, синие вспышки молний, чьи-то огромные бьющие крылья, ветер, крик, пустота. Черноту ночи с болезненной резкостью разрезали проблесковые маячки скорой помощи, полиции и спасателей. — Мэм, мэм, вы в порядке? Чей-то голос прорвался через эти бьющие по чувствам непонятные видения, она подняла невидящие глаза, наталкиваясь на луч фонаря. Зрачки в первые секунды подозрительно не отреагировали на свет, но потом стало больно и майор вдруг почувствовала себя живой. — В шоке, — прокомментировал голос, на хрупкие плечи легло колючее одеяло, кто-то оттолкнул ее от машины. Крики, красно-синие всполохи, теплый дождь, чьи-то обжигающе горячие руки, красное небо. Почему красное?! Это была ее последняя мысль перед падением в спасительную темноту. Которая должна была забрать страшные воспоминания, навсегда стерев их из памяти.