***
10:18, 12 марта 2017 года, Сувон, Южная Корея
День мог бы пройти лучше, но кто же знал, что с самого начала всё пойдёт не по плану. Небо затянулось серыми грозовыми тучами, через которые еле-еле проглядывали редкие лучи неяркого мартовского солнца. Моросил мелкий дождь, нервируя всех прохожих, которые носились с зонтиками, закрываясь от капель и других людей. На кладбище стояло семь человек, взгляды их были обращены к гробу с лежащим в нём молодым парнем лет двадцати. Точнее уже с бездыханным телом, чьи руки были аккуратно сложены крестом на груди. Мать и отец стояли рядом, провожая своего сына в последний путь. Чуть дальше стояли остальные родственники, оплакивая ранее жизнерадостного и вечно улыбающегося Минхёка. Кихён и его лучший друг Хосок стояли вдали, скрывшись ото всех. Оба одного возраста, красивые, с какими-то особенными, выразительными чертами лиц. Одеты во все черное, как и другие. Вонхо придерживал за плечи тихо всхлипывающего Кихёна, выслушивая и внимая всему, что говорит ему младший. Хосок не смог сдержать слёз, потому что также как и Кихён переживал потерю одного из самых родных ему людей, лучшего друга, который на самом деле был ему как старший брат. Ю же стоял и смотрел на гроб своими заплаканными карими глазами, в которых читались боль, обида и ненависть. Потеря старшего брата, хоть и не родного — самое страшное, что могло случиться в его жизни. И постоянные напоминания о нем преследуют Кихёна: он дома — на тумбочке около шкафа стоит совместная фотография, где они праздновали поступление Минхёка в академию, он сидит за компьютером — с фотографии на рабочем столе ему улыбается Ли своей самой искренней улыбкой. Кихён винит себя в его смерти. Он постоянно жалеет, что пришлось попросить брата сходить в магазин. Тем не менее, ему очень хочется найти того водителя, который сбил Минхёка, безжалостно бросив его на растерзание смерти, и скрылся с места преступления, не оставив ни единой зацепки. — Хосок, скажи, что это всё неправда, — сквозь всхлипы и слёзы говорил Кихён, вздрагивая с каждым новым словом. — Это плохой сон, и когда я проснусь — Мин снова будет сидеть на кровати и безостановочно болтать со мной. А потом я попрошу его лечь спать пораньше, потому что он опять будет усердно учиться допоздна, чтобы не расстраивать маму с папой. — Я сам хотел бы в это поверить, — ответил ему Вонхо, стирая непрошенную слезу с щеки, пытаясь не смотреть, как два человека закрывают крышку гроба. — Я не хочу терять его! Он мой брат! Пожалуйста, пусть это окажется кошмаром! — Ю со всей силы вцепился в ворот друга, прижимаясь к его рубашке, оставляя там несколько влажных следов. Хосок пытался его успокоить, сказать что-нибудь подбадривающее, но слова так и не слетали с губ, оставаясь несказанными. И когда гроб оказался в могиле, Кихёну стоило титанических усилий не броситься вслед за ним. Но старший его остановил, выводя с кладбища к своей машине. Как же теперь жить без того, кто каждое утро будил тебя чашкой терпкого зернистого кофе, кто вечно донимал своей болтовнёй ни о чём по телефону? И ответ также прост — отпустить и забыть. Оставить все воспоминания в прошлом и продолжать жить без каких-либо страданий. — Отпусти его. Позволь ему быть счастливым там. — пробормотал Вонхо, доставая из кармана куртки платок, отдавая его заплаканному Кихёну. — Я не хочу забывать его, Хосок! Я не могу! Когда родители уехали из страны, он единственный, кто остался у меня из семьи. Он тот, кто вырастил меня. А ты предлагаешь просто забыть обо всём? — закричал Ю, надрываясь из-за переизбытка эмоций и стресса. — Я завидую ему. Он выбрался отсюда. Но он будет счастлив без меня. — Мин сказал бы тебе то же самое, если бы умер я, — ответил Хосок, пытаясь успокоиться. Он протянул руку к сумке около багажника, доставая оттуда бутылку питьевой воды и несколько таблеток успокоительного. — Выпей, тебе полегчает. Он отдал всё это Кихёну, который опирался о капот одной рукой. Было видно, что он пытался сдержаться и не начать кричать снова, поэтому, взяв воду и беленький кружочек у Хосока, выпил. Подойдя к могиле снова, Кихён положил дрожащую руку на крест, начиная говорить. — Я обещаю, что не буду совершать глупостей, брат. Ты будешь счастлив, если я успокоюсь и продолжу жить как раньше, и я знаю это. Летом мы с Вонхо едем в другой город. Его родители помогли нам купить две квартиры в центре, так что мы теперь соседи. Ты уже много раз слышал эти слова, но я всё равно скажу их тебе, Ли Минхёк. Я буду очень скучать. Ты был мне настоящим братом, несмотря на некровное родство. Я люблю тебя, брат. — Сказав последнее слово, Кихён повернулся и на негнущихся ногах пошёл к родителям, которые только узнав про смерть старшего сына примчались из Европы, и начал плакать ещё громче на плече матери. Тем временем Хосок сам подошёл к могиле и тоже начал прощаться с другом. — Я обещаю позаботиться о нашем младшеньком, — не пряча грустной улыбки, проговорил Шин. — Хочу, чтобы ты знал это даже на небесах. Ты стал мне старшим братом всего за два месяца нашей дружбы. Мне очень жаль, что всё так вышло. Кихён пытается найти виновника той аварии, но пока безуспешно. Надеюсь, что ты будешь счастлив, Ли Минхёк.***
12:08, 5 июня 2017 года, Пусан, Южная Корея
Был полдень. Час пик. День выдался очень жарким. Солнце жгло, безжалостно опаляя спешащих прохожих. Свет падал на всё вокруг, лишая людей возможности укрыться в тени небольшого дерева или под зонтиком на открытой площадке кафетерия. Цветы на аллеях и городских клумбах жалостливо тянулись к земле, некоторые же успели пожелтеть. Вонхо и Кихён остались летом на дополнительные задания и уже несколько раз пожалели об этом, потому что прогноз погоды не предвещал никаких изменений, а на улице стоял невыносимый солнцепёк. Редкие дуновения старого вентилятора в классе не спасали от жары. Несколько одиноких капель пота скатились по измождённому лицу Кихёна, стекая прозрачными дорожками на белую рубашку. Стерев их небрежным движением руки, Ю вздохнул: математика не лезла в голову, а учитель только напрягал своей уже изрядно поднадоевшей монотонной и пространственной болтовнёй о важности запоминания теорем. Это было обыкновенное начало урока, либо же дополнительного занятия. Казалось бы, Вонхо и Кихён уже в выпускном классе, должны же были выученные теоремы остаться где-то на подкорках сознания. Однако это был совершенно не резонный повод для того, чтобы прекратить пятиминутную экзекуцию. Вонхо не сдержал вырвавшийся зевок, дергая свою рубашку, дабы впустить туда хоть немного прохладного воздуха. Вовремя прикрыв рот рукой, тот пригнулся, чтобы испепеляющий взгляд учителя прошёл мимо него. Только вот орлиный взор наставника как назло остановился прямо на нём. — Мне кажется, что сегодня господин Шин Хосок хочет нам продемонстрировать свои великолепные познания в области геометрии, раз позволяет себе такую наглость, не так ли? — выдержав минуту молчания, учитель снова обратился к нему. Кихён внутренне перекрестился. — Чего же Вы молчите? Выходите, не стесняйтесь. Протянув руку к доске в приглашающем жесте, математик ослепляющее улыбнулся в свои тридцать два зуба. От этой улыбки у Хосока по спине пробежался не табун, а целая армия мурашек. Неловко встав со своего места, Шин поправил помявшуюся рубашку и прошествовал к доске, вставая поодаль от стола учителя. — Четыре аксиомы стереометрии и я отпущу тебя без кровопролития. — учитель повернулся к классу, выжидая ответа неблагоразумного ученика. — Я даже забуду про следствия, если ты расскажешь мне всё без ошибок. Хосок вопрошающе оглядел остальную пятёрку учеников. Никто-либо не мог, либо не желал протянуть соломинку утопающему. Умоляющий взгляд метнулся к Кихёну, который уже чуть ли не под парту лез от безысходности, потому что учитель предусмотрительно поднял свой торжествующий взгляд именно на него. — Ну… В общем… — Хосок запнулся, слова не лезли наружу, а в горле встал противный комок, мешающий говорить. — Можно я Вам после урока отвечу? — А поспите Вы, я надеюсь, также после урока? — математик был явно доволен тем, что умудрялся острить в сложившейся ситуации. — Я приношу Вам свои извинения, такого больше не повторится. — Хосок поклонился учителю, стараясь не показывать своей мимикой неуважения. Учитель небрежно махнул рукой в сторону парты ученика, позволяя ему сесть. Тяжёлый вздох, который казался оглушительно громким на фоне тишины, стоявшей в классе, прозвучал как приговор. Все точно знали, что после урока Шин не задержится, а наставник не сможет спокойно отпустить нерадивого ученика и остальные занятия будет мучительно пытать. Опустившись на стул за своей партой, Вонхо впервые за десять минут почувствовал себя в относительной безопасности. Откинувшись на спинку, Хосок наклонился и прикрылся учебником, чтобы скрыть свою весёлую улыбку. Вторая половина урока прошла достаточно спокойно, хотя всё время Кихёна преследовало навязчивое желание зевнуть, залезть в телефон или хотя бы на несколько минут положить голову на парту. Однако губительное положение Ю спас телефон, который радостно встрепенулся, оповещая о новом сообщении. Учитель подозрительно оглянулся на Ки, но только вот ничего странного не заметив, продолжил дальше свою лекцию, заполняя доску всё новыми формулами. Большого труда стоило Ю достать телефон из сумки, что одиноко покоилась на соседнем стуле. Кихёну даже гадать не пришлось, потому что, как он предполагал, сообщение оказалось от Вонхо, который теперь кидал косые взгляды на своего друга, а на лице его сияла коварная ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего.Хосочек-носочек: 14:38: Сегодня предлагаю посидеть у меня. Как тебе идея? Как раз хотел тебе кое-что показать. Кихён от слова сладкий: 14:40: Ты совсем с ума сошёл? А если бы он запалил тебя или меня? Хосок, порой мне кажется, что ты обезумел. Хосочек-носочек: 14:41: Прекращай бузить, конфетка. Ты идёшь? Кихён от слова сладкий: 14:41: Как будто бы у меня был выбор. Хосочек-носочек: 14:42: Договорились! Я знал, что на тебя можно положиться.
***
16:19, 5 июня 2017 года, Пусан, Южная Корея
Всю дорогу до дома друга, Кихёна преследовало странное предчувствие, будто сегодня должно произойти что-то очень важное. Сначала Ю казалось, будто он что-то забыл, упустил из виду, поэтому каждый раз оборачивался, проверял телефон на наличие пропущенных звонков или сообщений. Только вот ничего необычного он так и не заметил, и это заставляло парня заметно нервничать. Полностью погрузившись в свои мысли, Кихён не понял, как он смог так быстро добраться до их общего дома. Решив не придавать этому особого значения, минуя лестничный пролёт, Ю оказался на пороге квартиры Хосока. Недолго походив около двери, успев притоптать немного коврик, Кихён всё-таки решился дотронуться до звонка. Парень слышал, как по ту сторону двери раздалась громкая трель звонка. Когда дверь открылась, из дверного проёма вылезла мокрая макушка Хосока, а затем и парень полностью. Кихён понял, что пришёл не совсем вовремя, когда заметил голый торс и наспех повязанное полотенце на бёдрах у друга. Ю неловко топтался на месте, а Вонхо, рассмеявшись, затянул Ки в квартиру, закрывая за собой дверь. — Ты чего такой испуганный? — Шин лучезарно улыбался, проводя рукой по груди, стряхивая стекающие капли. — Проходи, чайник как раз недавно закипел. Ты прости, что я без одежды. Умеешь же ты удивлять своими неожиданными визитами. — Ты вроде бы сам меня позвал. — Оставив обувь около входа, Кихён прошествовал к дивану в гостиной, забираясь на него с ногами. — Я не ожидал, что ты придёшь так быстро. — Хосок засмеялся громко, присаживаясь рядом с другом на диван, так же по-хозяйнически закидывая ноги. — Чего звал? — прямо спросил Ю, потому что шестое чувство уже давно беспокоило Кихёна, подсказывая, что что-то всё-таки идёт не по плану. — Ну… — начал было объясняться Шин, как из комнаты послышался шум. — Хосок~и, кто-то пришёл? — приятный и мелодичный женский голос застал парней врасплох. Кихён удивлённо моргнул, силясь узнать, что только что произошло, ведь понять смысл сказанной фразы он так и не успел, потому что сказана она была не на корейском. Переглянувшись с замершим Хосоком, пазлы в голове у Ю стали медленно, но верно складываться в одно целое. «А вот и то, что мучило меня всю дорогу до дома» — подумал Кихён, пытаясь не смотреть на уже покрасневшего друга. Девушка, которая выглянула из комнаты Хосока, совсем не выглядела растрёпанной. Она пробормотала что-то на ломаном корейском и скрылась за дверью. Как понял потом Кихён, пыталась извиниться за то, что прервала их разговор. Вся эта ситуация несмотря ни на что очень веселила Ю. Теперь он с некой оживлённостью наблюдал за тем, как быстро поднялся Хосок и как ещё быстрее попытался поднять упавшее полотенце с бёдер, спеша за милой китаянкой. Видит Бог, Кихён пытался сдержать смех, который прямо-таки рвался наружу. Однако тихое хихиканье в кулачок не скрылось от смущённого Шина. Решив, что краснее Вонхо уже не станет, Ки ему игриво подмигнул, поднимаясь с уже насиженного места. В его планах было поскорее ретироваться на кухню, чтобы сделать себе чай, а Хосоку принести стаканчик холодной воды, чтобы он наконец остудил свой пыл. Только вот когда Кихён вернулся в комнату со стаканом и чашкой чая, то застал крайне забавную картину: Вонхо и китаянка сидели бок о бок, в руках у них были джойстики, а на экране телевизора развязывался нешуточный бой в тривиальной игре мортал комбат. Хосок всё порывался разразиться гневной тирадой, так как значительно уступал игроку справа. Последней каплей стала решающая комбинация китаянки из хука справа, подножки и добивания сверху. — Сука! — Хосок вскочил со своего места, подхватывая подушку с кровати и начиная её бить, когда его персонаж окончательно умер. — Вонхо, не выражайся! — Кихён кинул протестующий взгляд в сторону друга, улыбаясь тому, насколько громко смеётся девушка. И действительно, китаянка лежала на полу, пытаясь подавить истерический смех, потому что на глаза уже наворачивались слёзы. Хосок как-то по-доброму усмехнулся, подбирая вторую подушку и кидая её в сторону девушки. — А теперь попробуй победить меня здесь! — Ошарашенный взгляд, которым тогда одарила его китаянка, когда прекратила смеяться, наверное, не повторить никому. Только вот потом, придя в себя, она уверенно поднялась на ноги, беря подушку в руки, показывая свою боевую готовность. — Так, а давайте вы оставите свои разборки на потом. — Кихён демонстративно сел на край кровати, привлекая к себе внимание, добавляя: — Между прочим, я до сих пор не знаю, как зовут эту очаровательную девушку и это во-первых. Ю широко улыбнулся, подтягивая к себе поближе чашку с уже почти остывшим чаем. Отпив из неё чуть-чуть, Кихён понял, что опоздал. Поэтому, стараясь не показать своего разочарования, протянул стакан воды Вонхо. — А во-вторых? — Хосок многозначительно поднял бровь, ожидая ответа. — А во-вторых тебе стоило бы наконец одеться. — После этой фразы девушка хихикнула, присаживаясь около изголовья кровати, жестом попросив Вонхо вернуть подушку на родину. Подушка-то на родину вернулась, а вот нижнее белье Хосока бесследно исчезло. Потратив больше получаса на его поиски, Шин, наплевав на всё, закинув рваные джинсы и белоснежную рубашку на плечо, вышел из комнаты. Вонхо ничто не мешало переодеться прямо здесь, только Кихёну совесть бы не позволила, чтобы Хосок да и без одежды щеголял перед практически незнакомыми людьми. Решив исправить эту незначительную деталь, Ки завёл разговор ни о чём, попутно спрашивая у собеседницы интересующие его вопросы. Оказалось, что девушка приехала из Китая как студентка по обмену и теперь будет снимать одну из комнат у Хосока, которую он решил любезно ей предоставить. Ю долго восхищался тем, какое мелодичное и красивое имя у неё — Ян Шаолинь — и как идеально оно подходит для такой прелестной девушки. А когда Кихён решил спросить, как они с Вонхо познакомились, последний вернулся, громко хлопнув дверью. Вид у лучшего друга Ю был как у павлина, который распустил свои перья, но нахохлился он точно как петух. Надо было отдать должное, Хосок выглядел так, будто сошёл с обложки испанского или итальянского модного журнала. Не хватало только подписи внизу «осторожно, antes de que seas mujeriego»*. Заметив прикованные к себе взгляды, Вонхо обворожительно улыбнулся, пятернёй поправляя волосы, лёгким движением руки зачёсывая их назад. Кихён готов был поклясться, что после этого у любого человека сердечко нервно ухнуло, глухим стуком и с бешеным ритмом отдаваясь где-то в груди. — Никто не хочет сходить на пляж? — После этой фразы у Ю что-то внутри оборвалось. Обычная фраза с предложением прогуляться и, возможно, искупаться, в этой обстановке звучала как «не хотите ли вы со мной переспать?». И казалось так не только Кихёну, потому что когда он повернулся, то заметил горящие уши и лёгкий румянец на щеках у Шаолинь. — Никогда не поверю в то, что Кихён откажется от своего надувного единорога. — Хосок рассмеялся, уже готовясь бежать. Только вот Ю до сих пор находился в состоянии оцепенения, глупо хлопая глазами, разглядывая Шина будто в первый раз в своей жизни. — Тогда я должен тебе кое-что показать. — Вонхо достал телефон из заднего кармана джинс и, повертев его в руках, вручил Кихёну. — Я ведь так и не рассказал, как мы с Шао познакомились, да? — Хотелось бы узнать. — Ю взял в руки телефон, разблокируя его и видя браузер, на котором пестрел непонятный, но очень интересный сайт. — Сайт знакомств. — Подсказал Вонхо, когда увидел замешательство друга и добавил: — Сегодня ты будешь постигать новые просторы. Я прекрасно понимаю, что сам ты этого никогда не сделаешь, поэтому мы сделаем это вместе. Честно? Тебе уже шестнадцать, а ты даже ни на кого не посмотрел по-другому. — Потому что ещё слишком рано. У меня в голове только учёба и ничего больше. И у тебя должно быть точно также, дурья ты башка. — На последних словах Кихён предупредительно постучал Вонхо кулачком по голове. — Если никогда не поздно, то никогда и не рано. — Хосок развёл руками, давая понять, что спорить с ним бесполезно и он всё равно настоит на своём. — Пора создавать сборник глупых цитат от Шин Хосока. Мир страдает без тебя, качалкоголовый. — Громко вздохнув, Ю начал критически осматривать сайт, который ему предоставил друг. Прошло полчаса с того момента, как Вонхо отдал телефон Кихёну. Множество анкетных вопросов заводили Ю в тупик, заставляя размышлять шире, пространственней, охватывая все аспекты, и плевать, что вопросы были наподобие «когда в последний вы контактировали с девушкой напрямую?» или «как должна выглядеть девушка вашей мечты?». Когда же профиль Кихёна был наконец-то создан, Вонхо облегчённо вздохнул. «И кто же придумал, что средневековые пытки самые ужасные? Они, вероятно, не общались с Кихёном.» — Хосок откинулся на кровать, подтаскивая к себе подушку и кладя её себе на лицо. Неожиданное оповещение, которое пришло на телефон Вонхо, заставило всех присутствующих обернуться к Кихёну. А Ю нервно сглотнуть: кому-то понравилась его анкета.***
15:43, 17 мая 2017, Сеул, Южная Корея
Большой «каменный» город, разделённый стеной на две совершенно разные половины, практически не отличающиеся друг от друга. Со стороны духов были такие же школы, детские сады, парки, красивая набережная, множество кафешек, магазинов и оживлённость на улицах, в точности как у людей. Духи, которые остались подростками, учились, разбивали друг другу сердца, влюблялись. Хоть и каждому из них за тысячу лет, они веселились не хуже обычных подростков. Тёмный вечер, плавно перетекающий в ночь, начинался гораздо раньше чем на другой половине мира. Город менял свой вид, облачаясь в непроглядную тьму и свет неярких ночных фонарей. В такое время многим хочется посидеть дома со своими друзьями или семьёй, но только не Шону и Чангюну. А почему нет? Оба красавцы, на которых вешаются и смертные, и бессмертные девушки, а иногда даже парни. Хёну только недавно пошёл двадцать второй год, но он уже потерял счёт тому, сколько раз находил приключения на пятую точку. Он часто втаскивал в весь этот сумбур и своего семнадцатилетнего друга Чангюна. И непонятно из-за чего: то ли из-за возможности пообщаться с другой расой то ли из-за возможности встретить свою вторую половинку, Гюн поддерживал каждую авантюру безудержного хёна. Хёну уехал в клуб несколько часов назад — праздновать успешную сдачу последней сессии, оставив Чангюна в одиночестве со словами: «Я не позволю тебе пить. В ином случае мне свернут голову». На самом деле у Сону были очень теплые чувства к младшему, это он показывал своим доверием и особым отношением к нему. Несмотря на свою скрытность, желание оградить людей от самого тайного и важного — своих чувств, он очень заботлив и крайне рассудителен в чрезвычайных ситуациях. Шону никогда в карман за словом не полезет, у него найдётся, что сказать в ответ обидчику. Однако, кто посмеет сказать что-то плохое в адрес почти двухметрового парня, для которого качалка стала практически родным домом? Правильно, никто. Поэтому Хёну пользовался популярностью у своих одногруппников, заработал авторитет и был уважаем. Девушки буквально висели на нём, но он только стеснялся, жутко краснел до кончиков ушей и зачастую уходил от ответа. А парни видели в нём строгого лидера, который может постоять за своих близких. Он вроде и умный, а затупить или забыть что-то в ответственный момент может. Чангюн пытался во всем подражать своему хёну. В школе его считали изгоем, несмотря на то, что он постоянно принимал участие во всех мероприятиях, помогал учителям вместе с Шону. Но тот выпустился, а вся заработанная репутация рухнула с небес как и надежды, разбившись вдребезги об асфальт реальности. Им Чангюн — красивый и высокий брюнет, который блистал на всех уроках, за спиной он получал много грязи, много предательств и унижений стерпел. При этом без единственного друга, который не сможет защитить в стенах школы. Но он справлялся со всеми проблемами, сваливающимися на него в самые неподходящие моменты. Однако, даже у духов с большим самообладанием, твердостью характера, бывают моменты, когда хочется всё закончить. Чангюну нравилось ходить вдоль стены в такие дни, мечтать о светлом будущем, где они все будут счастливы. После того, как такси с Соном покинуло двор общежития, Чангюн долго лежал на кровати, слушая плейлист с грустными песнями, который ему составил Шону. На душе по прежнему скреблись кошки, а в глазах горело адское пламя ненависти к проклятому лету. Решив разобраться в ворохе мыслей, Чангюн не нашёл лучшего варианта, как пойти к стене. Но не успев пройти и пары кварталов, он почувствовал, как из руки вот-вот вспыхнет пламя. Руку очень жгло изнутри, до немого крика. Паника Чангюна прошла, даже не успев и начаться: такие случаи уже были. «Просто кому-то нужно контролировать свои эмоции» — постоянно говорила учительница перед всем классом, ещё больше вгоняя бедного Гюна в краску. Печально осознавать, что из-за дурацкой способности Чангюн мог бы смотреть как горят целые здания с обычными людьми. Редкая особенность, которая есть не у всех. Плохое настроение АйЭма равно какой-нибудь катастрофе в человеческом мире. И по разным причинам можно понять, что может произойти в ближайшем будущем. Например, в глазах танцуют искры — будет пожар, сидит мирно в стороне — наводнение. Чангюн уже подходил к полупрозрачной стене, отливающей разноцветными полосами в совершенно разных местах; на его любимой скамейке, от которой веяло приятными воспоминаниями, связанными с его ещё нормальной жизнью, сидела симпатичная девушка с длинными русыми волосами, плавно перетекающими в ярко-фиолетовые локоны. Она смотрела в одну точку и плакала, взгляд у неё был стеклянный, а глаза безжизненны. Девушка держала в руках разбитый телефон, а рядом стояла сумка для камеры. Негативная энергия, что исходила от неё, наполняла воздух напряжением. Несколько фонарей около скамейки бешено мигали, казалось, будто ещё чуть-чуть и они разлетятся вдребезги. «Я бездарность!» — читалось в её мыслях. Ещё одна способность, дарованная АйЭму — чтение мыслей. Он мог просто посмотреть на духа или любую другую нечисть и сказать, о чём тот думает. Иногда это спасало ему жизнь, только вот со временем эта способность стала очень сильно напрягать парня. Чангюн неосознанно считывал мысли всех прохожих, знакомых, узнавал шокирующие подробности их личных жизней. От этого парню часто становилось не по себе: начинались жуткие головные боли, пульсирующие в области висков. Сейчас Чангюн был окружён только её мыслями. Такие ужасные, кричащие от боли голоса разных тембров и громкости. АйЭму сразу стало понятно, что перед ним точно такой же как и он, одарённый дух. У обычных духов была только одна способность или дар, позволяющие как-то влиять на окружающих, а у таких «особенных» — две, и у каждого разные. Долго не раздумывая, Чангюн присел рядом с девушкой. Теперь он смог более подробно рассмотреть незнакомку. Большие зелёные глаза были наполнены слезами, некоторые из них скатывались прозрачными хрусталиками по фарфоровому личику, когда девушка несдержанно всхлипывала. Дрожащие губы постоянно что-то шептали, как понял АйЭм, корили себя за что-то плохое. — Привет. — Гюн нервно облизал губы, стараясь казаться как можно более дружелюбным, чтобы ненароком не спугнуть незнакомку. — Уйди. — Резко бросила девушка, отворачиваясь и отсаживаясь на другой край скамейки. — Айгу, как грубо! Я просто хотел предложить помощь, — Чангюн возмущённо взглянул на неё, стараясь сдержать внезапный порыв эмоций. — Извини, я слишком сильно расстроилась. — Вытирая потёкшую тушь рукавом рубашки, ответила она. — Им Чангюн, — представился он, протянув ладонь для рукопожатия; на лице играла лёгкая и добрая улыбка. — Можно АйЭм. А как тебя зовут? — Чон Монкю, — пожимая руку, пробормотала она. — Раз так, то можно просто Кю. — Знаешь, если ты хочешь выговориться, то я с удовольствием тебя выслушаю. Должна же быть причина, почему такая красивая девушка и плачет. — Гюн сдержанно усмехнулся. — Ну… так получилось, что на курсах по фотографии я поссорилась с преподавателем и изменила его грубый голос на мягкое сопрано, — с лёгкой и довольной улыбкой ответила Монкю. — В общем, он попросил меня поменять голос, а я до этого никогда такого не практиковала, поэтому преподаватель и выгнал меня из студии. — А как же работы? — Я сдам последний экзамен экстерном и пусть горит этот вампир в аду. А ты почему здесь сидишь? — спросила Кю, хватая ничего не понимающего Чангюна за руку. Темно. Перед глазами стало резко темно, а голову пронзила непонятная боль, смешанная с головокружением. Веки налились свинцом, а тело стало ватным. Когда Чангюн очнулся, он обнаружил себя лежащим на скамейке. — Прости. Это было слишком резко для первого раза. — Монкю невинно хлопала ресничками, на лице ее читалось сожаление и интерес. — А что… — Голос показался АйЭму до жути неузнаваемым. Хотелось сильно пить, в горле было суше, чем в Сахаре в летний период. — Что это было? — Я немного погуляла по твоим мыслям и чувствам. Эмпатия совмещённая со считыванием мыслей — мой дар, — объяснила девушка, а затем поспешно добавила: — Ты идёшь сюда когда одинок. Тебя что-то привлекает на той половине. Глаза её резко поменяли цвет с зелёного на ярко-синий. — Может быть. Я жду август, чтобы пойти на этот знаменитый фестиваль. Ты собираешься туда? — Чангюн бросил заинтересованный взгляд на Чон, присаживаясь на скамейку, чтобы было удобнее. — Обычно, я не хожу на такие мероприятия одна. А подруга теперь все время проводит с каким-то парнем, которого я даже не видела.— Монкю опустила голову, задумываясь о чём-то своём. — А ты зарегистрирована на findsoulmate? — из чистого любопытства и надежды на продолжение общения, поинтересовался Гюн. Его всегда тянуло на нестандартных личностей, которые притягивали всякие проблемы, но в то же время смогли бы понимать и принимать его. Ярким примером тому был Шону. Этот персонаж постоянно находил приключения даже там, где их по определению быть не может. И Чангюну показалось, что Монкю именно та личность, которую еще не раз придётся вытаскивать из передряг различного характера. — Да, конечно. Мой ник — MelodySpirit. — быстро и каллиграфическим почерком написала девушка на руке АйЭма. — Буду ждать сообщения. Пока, Чангюн, — попрощалась она, забирая свой разбитый телефон и камеру. — Я обязательно напишу. До встречи, Монкю, — робко проговорил он, последний раз посмотрев в глубокие, но уже золотистые глаза девушки.***
17:47, 5 июня 2017, Сеул, Южная Корея
Теперь это тройка вечно неразлучных друзей, которые постоянно попадают в неприятности. Тогда АйЭм даже не подозревал, что познакомится с таким хорошим человеком как Монкю. Она и разговор может поддержать, и пошутить, и поставить на место (если понадобится), и подружиться с вечно молчаливым Шону смогла. Ну, как подружиться. Оказалось, что они были знакомы через тот же самый сайт, и это стало новостью для всех троих. После того, как Чангюн познакомился с Кю — он забросил этот сайт, хотя с доброй половиной своих знакомых и «друзей» парень начал общаться именно через него. Он всё чаще начинал ловить на себе заинтересованные взгляды окружающих, но к счастью Шону и Монкю были рядом постоянно. Они втроём сидели в кафе на перекрёстке двух главных улиц города, где всегда подавали отменный душистый кофе, а ещё потому что у Хёну там скидка. Красивый хай-тек дизайн не раздражал своей навязчивостью, которая обычно присутствовала в этом стиле интерьера. Небольшие столики в основном для четырёх человек, сделанные под дерево, стояли в хаотичном порядке, будто их постоянно передвигали. За таким столиком ребята сидели и болтали обо всём подряд от школьных заданий до житейских мелочей. — В этом году фестиваль будет в Сеуле? — спросила Кю, обращаясь к обоим парням, которые в это время синхронно сделали глоток кофе. Чангюн поперхнулся, параллельно хлопая себя по коленке. — Вроде да, — откашлялся Гюн, постепенно приходя в чувства. — А почему ты так интересуешься? — Просто… там же можно встретить свою родственную душу, то есть соулмейта и всякое такое, — начала Чон, но сразу же замолчала, не решаясь говорить дальше. — Тебе пойти не с кем? — усмехнувшись и вытерев пенку от капучино со щеки, спросил Шону.***
5:59, 16 июля 2017 года, Пусан, Южная Корея
Прошло чуть больше месяца с того момента, как Кихён познакомился с таким чудесным человеком***
19:37, 31 июля 2017 года, Сеул, Южная Корея
Оставался день до фестиваля, но Вонхо и Кихён уже приехали в Сеул — город светлого будущего, столицу Южной Кореи. Приехали как провинциалы, до этого не видавшие таких красот: постоянно оглядывались, боясь упустить всё самое интересное. Внешний облик города отличался от картинок, которые друзья до этого видели в интернете, потому что вживую Сеул выглядел не как обычный столичный город, состоящий из каменных построек и таких же каменных людей, нет, он выглядел живым. Уровень жизни в соседних районах практически совсем не отличался, разве что небоскрёбы и высокие модные новостройки сменялись домами поменьше, но и в них чувствовался стиль и утончённый вкус хозяина. Про некоторые районы Сувона и Пусана нельзя так сказать, потому что окраины считались самыми неухоженными и в большинстве случаев даже преступными. Когда же дело дошло до выбора отеля, Кихён предложил небольшую гостиницу недалеко от центра, но только вот воодушевлённый Вонхо настаивал на самом большом и, естественно, самом красивом отеле в Сеуле. Спорить с Хосоком было бесполезно, а думать о заоблачной цене и подавно. Кихён не поскупился на выражения, когда Вонхо взял на себя все расходы на проживание, комментируя это тем, что за еду теперь будет платить Ю. «Когда же ты перестанешь быть таким инфантильным!» — ругался про себя Кихён, пытаясь не сорваться на безалаберного друга. Номер им попался двухкомнатный, со всеми удобствами и, скорее всего, с видом на площадку, где будет проходить фестиваль, так как недалеко от отеля уже раскинули палатки, ветки деревьев были украшены огоньками, а чуть подальше развернулся чуть ли не целый ресторан. Кихён ощущал странное волнение, в груди зарождалось какое-то новое, доселе неведомое чувство. Оно поглощало его изнутри; Ю на несколько секунд выпал из реальности, а вернулся только после того, как Вонхо нетерпеливо потрепал его по волосам, говоря о том, что не мешало бы прогуляться. Ю положил руку на грудь, ощущения больше не было. Ки принял решение не заострять на этом свое внимание, а действительно разложить немногочисленные вещи по полочкам, сходить в душ и прогуляться вместе с Хосоком. — Стой! — Вонхо вылетел из ванной, глазами ища Кихёна. — Ты же ведь не купил себе ещё костюм на фестиваль? Интонация у Хосока была как у заговорщика: странная, с таинственными нотками и не предвещающая ничего хорошего. Кихён начал нервно теребить рукав кофты. — Да… Я ещё ничего не успел купить. — Ю замялся, запуганным взглядом смотря на Шина, а тот улыбался как чеширский кот, опираясь на дверной косяк. — Сегодня мы обязательно должны это исправить. — Безапеляционным тоном заявил Хосок, предотвращая любые попытки противоречить. — Возражения не принимаются.***
Ходить с Хосоком по магазинам — это сущий ад. Вкус Кихёна его категорически не устраивал, и он при любой удобной возможности критиковал его. Чёрный цвет, большие размеры и старые принты не устраивали Шина. Он считал всю одежду Кихёна откровенной безвкусицей. «Если ты хочешь выглядеть как корова, то Чангюн не будет фермером.» — произнёс однажды Хосок, когда Ю отдал ему вешалки с выбранной одеждой. В свою же очередь Вонхо выбрал экстравагантный бархатный малиновый костюм, чёрную атласную рубашку с позолоченными пуговицами и туфли с блестящими острыми концами. От одного взгляда на эту композицию у Кихёна нервно сжалось всё внутри, а на подкорке мозга красными печатными буквами выелось «нет». Только вот все противоречия Кихёну пришлось сдержать в себе, а Вонхо уверить в том, что в следующий раз они встретятся в суде, потому что этот наряд — преступление против моды. Несмотря на все внутренние разногласия, Ю выходил из примерочной довольный. Бархатный пиджак сидел на нём идеально, а рубашка подчёркивала все преимущества. Глаза Хосока при виде Кихёна загорелись. Костюм был куплен и по***
16:09, 1 августа, Сеул, Южная Корея
«Фестиваль — единственная традиция, которая пережила множество модуляций, научный прогресс, непризнание людей. Даже спустя несколько тысяч лет этот праздник проводят как смертные, так и бессмертные. И каждый раз как в первый. Раньше эта традиция существовала для того, чтобы привлечь как можно больше людей на одну небольшую территорию. Именно во время этого праздника существа различных рас могли обрести своего истинного: по предчувствию, запаху, интуиции или просто однажды столкнувшись в толпе. Между предназначенными существует сильная, но никому не понятная связь. Разорвать её невозможно, поэтому даже после смерти одного из истинных, второй будет ощущать его присутствие до конца своих дней. В большинстве случаев, когда существа не находили своего соулмейта до определённого возраста, они подвергались ужасающим душевным мукам. Они замыкались в себе, пытались бороться с разрастающейся болью в груди. Но бывали такие моменты, когда боль становилась невыносимой — на месте сердца выжигалась чёрная дыра. » — Кихён оборвал своё повествование на середине, боясь читать дальше. Листовка, что висела на дереве, привлекла его внимание, поэтому он остановился, чтобы разглядеть её поближе. Хосок подошёл к другу, положив свою лапищу ему на плечо, обращая внимание на подавленное состояние Кихёна. А когда он заметил слёзы, что скатились, оставляя после себя прозрачные дорожки на щеках Ю, Шин пришёл в замешательство. Он положил руки на лицо Кихёна, большими пальцами стирая снова появившиеся слёзы. Он не понимал, почему тот плачет, ведь скоро сможет увидеть того, о ком мечтал последние несколько месяцев. — Если тебя кто-то обидел, ты только скажи, я ему надеру все части тела. — Хосок ожидал ответа, своими чертовски тёмными, космическими глазами смотря в глаза Кихёну. Последний, не сдержав всхлипа, пальцем показал на листовку, утыкаясь носом в сильную грудь Шина. — Скажи, что с тобой такого не произойдёт, пожалуйста. — Кихён обвил Вонхо руками, роняя слёзы на белоснежную рубашку друга. — Хосок, с тобой ведь всё будет хорошо? У нас ведь ещё есть время? — Глупый. Очень глупый Кихён. — Вонхо громко рассмеялся, крепко обнимая плаксу. — Ты ведь не веришь во все эти бредни? Что со мной может случиться? А вот с тобой может, если ты сейчас же не пойдёшь и не съешь со мной самгёпсаль перед началом. Ты ведь не хочешь, чтобы твой живот урчал на свидании? — Хосок! — Кихён отстранился от друга, толкая его в грудь. Вонхо отскочил назад, со смехом падая на пятую точку и крича «Кихён ты такой сильный!» и «Ты что без меня в качалку ходил, засранец?».***
16:54, 1 августа 2017, Сеул, Южная Корея
Чангюн стоял на главной площади, проходясь своим коронным изучающим взглядом по листовке с легендами о «Фестивале» и знаменитыми парами, которые познакомились именно в этот день. Повезло, что был солнечный день, хотя понемногу собирались подозрительно тёмные тучи на другой половине города. Неизвестно куда постоянно носились люди, создавая иллюзия занятости и движения. Все как один были в изящных костюмах, на головах уложены высокие причёски, в руках один или несколько вееров, а на шее красовалась дорогая бижутерия. Люди ходили в основном небольшими компаниями, большинство из которых представители нового поколения. Но так же встречались и парочки постарше, которые просто пришли послушать хорошую музыку и выпить. Шону уже на полчаса опаздывал на место встречи с Чангюном и Монкю, которая тоже сильно задерживалась, хотя обычно была весьма пунктуальна. Поэтому Им мог посвятить ещё несколько свободных минут изучению истории фестиваля, так как других интересных развлечений поблизости больше не было. Но тут сквозь толпу, спины других людей, Чангюн увидел Монкю, которая мчалась через всю площадку, на которой распростёрся фестиваль, изредка быстро извиняясь перед духами, которые попадались на её пути. — А где?.. — спросила Монкю, когда всё-таки добежала до Чангюна. Ей понадобилось больше нескольких минут, чтобы вернуть дыхание в норму. — Шону опаздывает. Тебе воды принести? — заботливо предложил он после ответа на незаконченный вопрос девушки. — Не надо. И… блин… ты шикарно выглядишь. — изумилась Монкю, уже более внимательно изучив костюм друга. Белый пиджак поверх чёрной рубашки подчеркивал бледность кожи, свойственную для всех духов, а белые джинсы — изящные ноги парня, обутые в новенькие кроссовки. — Даже на мероприятие не можешь прийти в полном образе. — Айщ, сказала мне женщина, пришедшая в чём-то непонятном! — по-дружески возмутился Гюн. — Кстати что это? Не то юбка, не то брюки с какой-то занавеской вместо ремня. — Это брюки-юбка, гений. Так надо, — объяснила Монкю, поправляя серебряный подол, запутавшийся в ногах. — Где твоя пара? — Меня больше интересует, что ты здесь делаешь, если вчера писала что будешь выступать? — Им улыбнулся, озадаченно поднимая вверх проколотую бровь. — У меня ещё целых два часа до этого. Теперь твоя очередь отвечать на мой вопрос. — Монкю закатила глаза, шумно фыркнув. — Я думаю, что где-то здесь. Договаривались встретиться около сцены, — просмотрев в очередной раз сообщения, ответил АйЭм. Помяни черта и вот он тут как тут. На площадь пришёл Сон Хёну в своем любимом смокинге и с букетом роз. Он глазами нашёл друзей, но солнечная улыбка парня всё равно была направлена куда-то в сторону палаток с едой и играми. — Эй, хён! — радостно закричал Гюн, когда увидел друга, остановившегося всего в паре метров от компании. — Кому букетик? — саркастично спросила девушка, увидев слишком эмоционального друга впервые за это время. — Ты потом всё узнаешь, — в тон ей ответил Шону, поправляя атласный галстук. Чангюн же даже не слушал своих друзей, пытаясь высмотреть в толпе Кихёна с его яркой и светлой улыбкой. Только вот тёмная макушка всё никак не попадала в поле зрения старшего. Им оглядывался по сторонам, всматривался в лица прохожих, но Ю не было нигде видно. И прямо сейчас телефон завибрировал в кармане, оповещая о новом сообщении. Гюн вытащил его и с облегчением вздохнул, потому что уведомление пришло от Любителя Сладкого. «Встретимся около стены.» — таков был незамысловатый текст смс-ки. Порой Иму нравилась такая немногословность Кихёна после долгой болтовни, множества сообщений ни о чём и смайликов-сердечек. Чангюн был уверен, что когда Ю серьёзен, зол или раздражён, то выглядит как надувшийся хомячок. Отписав Кихёну такое же короткое сообщение «Хорошо, встретимся там», Им извинился перед друзьями и с лёгкой улыбкой на губах отправился к стене. Сердце отбивало быстрый, ведомый только одному ему ритм. Руки тряслись и мелко дрожали в предвкушении будущей встречи.***
Кихён был рад, что сходил с Вонхо в тот ресторанчик. Место было очень уютным, излучало и дарило тепло каждому посетителю. А добрая тётушка под счастливые возгласы «Таким красавчикам хоть бесплатно!» накормила друзей не только самгёпсалем, но и предложила выпить соджу за счёт заведения. Было видно, что женщина давно одна, ей не хватало хорошей компании, возможно, даже поддержки и помощи. Кихён не мог отказаться, а у Вонхо не было выбора. Кихён бы никогда не решился на такое, но небольшое количество алкоголя в голове приняло решение за Ю. Написав Чангюну сообщение с предложением встретиться около стены, Кихён попрощался с Вонхо, а тот в свою очередь сказал, что если Ю не вернётся домой до одиннадцати, то от Има не останется мокрого места. До стены несколько сотен метров, но мысли слишком сильно душат Кихёна. Он пытается задержать дыхание, но появляется ощущение, будто он проваливается, будто опускается на морскую гладь, волны подхватывают его, неся на песчаный берег. Ему кажется, что когда его сердце остановится от волнения, он попадёт туда, куда больше всего хотел. Кихёну хочется освободиться, дышать глубоко, чтобы лёгкие распирало от свежего глотка воздуха, чтобы было легко спать по ночам. Ю слегка потряхивает от ощущений, волнение накатывает с новой силой, потому что стена уже близко, а сердце готово выпорхнуть из грудной клетки. Он останавливается на небольшом расстоянии от неё, видя за стеной парня, смутно похожего на Чангюна. Он очень бледный, нет, он прозрачный. Кихён застывает на месте, отказываясь верить своим глазам. Он думает, что это какая-то дурацкая ошибка, кто-то просто жестоко пошутил над ним. Чангюн ведь не может быть духом?***
Им ждал Кихёна около часа или даже больше. Руки слегка покраснели от вечернего холода, дрожали от нервозности. Губы его сомкнулись в одну полоску, Чангюн был явно напряжён. «Почему так долго?» — задавался Им вопросом в который раз. Кихёна всё ещё не было и Чангюну начинало казаться, что он так и не придёт, забудет или бросит, плюнёт и пойдёт отрываться с друзьями. Им смотрел на других духов вдалеке, они казались ему такими счастливыми и воодушевлёнными этим праздником, постоянно куда-то ходили, суетились. Чангюн вспоминал последние сообщения Кихёна, его сладкий голос, он пытался пробудить в себе эти чувства. Несколько секунд на лице Има сияла непонятная улыбка: он заставил себя почувствовать радость. Хотя бы на секунду побыть счастливым, рисуя в сознании картины, где они вместе с Кихёном. Время поджимало, скоро должны были начать празднование. Чангюн долго, очень долго сомневался в своих догадках, на лице уже не было ни радости, ни удивления. «Почему ты не сказал мне, что это была всего лишь чёртова шутка? Почему ты не сказал мне, что не придёшь?» — руки сжимались в кулаки и разжимались, по спине прошёлся лёгкий холодок, Чангюн затравленно посмотрел в сторону зажжёных огоньков, которых становилось всё больше и больше с каждой секундой. Телефон несколько раз встревоженно вибрировал, на экране высвечивалась фотография Шону. Но Чангюн не спешил поднимать трубку, а потом и вовсе выключил устройство. На улице уже почти стемнело, лица людей сменялись другими, только Чангюн продолжал стоять на том же месте около стены, каждый раз вздыхая всё тяжелее. Им не хотел уходить. Он был уверен, что Кихён не такой. Он был уверен в нём. Чангюн слышит своё имя: кто-то точно кричит издалека. Волнению Има не было предела, он подорвался со своего места, оборачиваясь и оглядываясь по сторонам: Кихёна нигде нет. Бросив быстрый взгляд на стену, он увидел вдали фигуру, смутно напоминавшую ему ту, которую он столько раз изучал на фотографиях. Когда Чангюн смог всё-таки приглядеться, странное оцепенение охватило его тело. Кихён ведь не может быть человеком?***
Парень сорвался на отклик Кихёна, повернулся и, кажется, остался стоять на месте. Он неотрывно разглядывал Ю, будто бы убеждаясь, что это не шутка. Чангюн не хочет что-то решать, не хочет думать об этом. Им бежит навстречу ему, Кихён нервно дёргается и, также срываясь, бежит к Чангюну. Первым стену преодолевает Чангюн, бросаясь в объятия такому необычайно тёплому и родному Кихёну. Прижимает к себе крепко, так крепко, что Ю хочется выть от боли в рёбрах. Но он не обращает внимания, также крепко сжимая прозрачное тело Чангюна. Им наклоняется, припадает носом к шее парня в своих тисках, она пахнет по-юношески остро — сладостью парфюма и горечью тела. Чангюн отрывается, смотрит в большие карие глаза Кихёна. Он не пытается скрыть слёзы, стекающие по лицу, не пытается скрыть глупую счастливую улыбку, которая никак не хочет сходить с лица. Скулы сводит, а щёки щиплет от солёной влаги. Чангюн пытается запомнить все черты Ю, затем что-то бормочет о том, что Кихён сверхъестественен, что он не может быть настолько красивым. Кихён в ответ заливисто смеётся, пытаясь спрятать румянец в рубашке Чангюна. И на красноречивое кихёновское «прекрати!» Им отвечает: — Я буду вечно помнить улыбку на твоём лице, слёзы счастья. Я буду вечно помнить этот момент. — Чангюн замолкает, запуская руку в мягкие и взъерошенные волосы Ю. — Я люблю тебя, слышишь? И больше никогда не отпущу.***
Небо наконец разукрасилось фейерверком звёзд, а луна уютно расположилась посередине, озаряя своим светом всё вокруг. Объятые тишиной и неожиданной нежностью, Чангюн и Кихён сидели в паре сантиметров друг от друга. Оба уставшие как душевно, так и физически, они тянулись друг к другу, как тянутся к берегу волны, чтобы покрыть собой песчаную поверхность. Чангюн ничего не требовал от Кихёна, а Кихён терпеливо ждал, смотря на Има с удивительной спокойностью. Они пропустили всё самое интересное, находясь вдали от фестиваля. Мобильный телефон Кихёна разрывался от входящих звонков Хосока, только отвечать Ю было некогда, он не хотел портить этот волшебный момент. Чангюн долго радовал Кихёна всевозможными историями, которые он смог накопить за свою немаленькую жизнь. Он рассказывал про то, как чудесно гулять по луне за руку с любимым, как приятно сидеть на мокрой от росы траве, бегать по пляжу босыми ногами, встречать рассвет и смотреть как появляются в ночном небе звёзды. — Если ты спросишь любого другого человека, он скажет, что звёзды падают и разбиваются, что придёт время — и мы с тобой разобьёмся. — Чангюн взял руку Кихёна, сжимая её в своей. — Но ты не верь ему. Звёзды, горящие в наших глазах будут гореть всегда. Цветы цветут и со временем увядают, но в наших глазах они всё ещё цветут. В наших сердцах есть магия, заставляющая любовь витать в воздухе. Закончив свой монолог, Чангюн наклонился к лицу Кихёна, оставляя лёгкий поцелуй на его щеке. — Храни его и оберегай. — Им расплылся в улыбке, всё ещё держа Кихёна за руку.— Когда-нибудь, ты наберёшься смелости и вернёшь мне его. Договорились? — Договорились. — Кихён повернулся, смотря Чангюну прямо в глаза; у самого же Ю в глазах прыгали яркие искорки. — Тогда…когда мне будет очень одиноко, когда будет грустно, когда хочется видеть кого-то рядом — можно я буду звать тебя? — Договорились. Кихён пугается, по-детски жмурит глаза, когда чувствует, как Чангюн слегка приобнимает его. Аккуратно, будто боясь спугнуть, кладёт руку на его щёку, гладя её большим пальцем. Кихёна пробирает до дрожи в коленях даже на самые лёгкие, еле ощутимые чангюновские прикосновения. Они сидят на зелёной траве, слушают дыхание друг друга, а Ю улыбается до ямочек невероятно сладко и так лениво, что Чангюн непроизвольно улыбается в ответ, смотря на него. Кихёну кажется, что он обрёл рай на земле, ту самую жизнь после смерти, которой у Чангюна никогда не было. А оказалось, что он просто почувствовал руку Има в своей.***
01:09, 2 августа, Сеул, Южная Корея
На улице дождливо и холодно, капли стекают по стеклу, оставляя после себя мокрые прозрачные дорожки. Окно немного приоткрыто, поэтому комната наполнена приятным запахом летнего ливня. Кихён ворочается под мягким и пушистым одеялом, под боком у Чангюна необычайно тепло, несмотря на редкие дуновения прохладного ветра из окна. Он прижимается к нему ещё больше, запуская руки под большой вязаный свитер жуткого лимонного оттенка. И улыбается во сне, вспоминая, как Чангюн убегал от ливня, пытаясь добраться до укрытия Ю, в котором тот успел спрятаться. Им тогда до ниточки промок, но смеялся громче всех: его голос также приятен, как сотни фейерверков, взрывающихся в небе. Кихён смотрел на эти промокшие и дрожащие губы Чангюна, борясь с желанием дотронуться до них. Кихён настолько увлёкся своими воспоминаниями, что пропустил момент, когда Чангюн, страдающий от бессонницы, тихо поднялся с кровати и ускользнул на кухню. Ещё одна бессонная ночь, ещё один сонный день. Чангюн устал от этого. Им подошёл к шкафчику, открывая и вдыхая запах леса, аромат сосны, дыма и прелых иголок. Достал баночку с заваркой, которая сильно пахла мускатными орехами, параллельно подтаскивая к себе свою любимую кружку. Комната наполнилась запахом свежего чая и корицы после того, как Чангюн заварил его. Присев на огромный подоконник, Им растянул ноги, облокачиваясь о стену. За окном всё также была непогода, дождь не прекращался, а грозовые тучи всё сгущались. Луна скрылась под покровом ночи, спасал только неяркий светильник под потолком, который освещал только некоторые очертания. Чангюн достал телефон из кармана пижамных штанов, он был уверен, что Шону уже все ногти себе сгрыз от ожидания, и, скорее всего, обзвонил все больницыАнонимный номер: 01:02: Если ты не бросишь эту шлюху, общающуюся и находящуюся в сговоре с убийцей, то её труп найдут уже сегодня в ближайшей подворотне. Анонимный номер: 01:05: Позаботься о своих друзьях, солнце. Ты же ведь хочешь их ещё увидеть?) Анонимный номер: 01:06: Буду ждать тебя на площади. Найдёшь конверт за второй скамейкой справа.
***
Кихёна встретила абсолютная тишина, когда он проснулся после короткого и беспокойного сна. Постель на другой половине была пуста, от неё веяло холодом и тепла категорически не хватало. Всего за один день Ю привык к прозрачному телу Има, к его мягкой бархатной коже. Кихён слепо водил рукой по простыне, одеялу, ища пропавшего парня. Открыв глаза, Ю увидел смятую одежду на полу. Вокруг кромешная тьма и тонкая полоска света посередине — это дверь, которая закрыта не до конца. Спустившись с постели, Кихён укутался в одеяло, босыми ногами ступая на прохладный пол. На кухне никого не было, но светильник горел, на плите стоял чайник, а на подоконнике — кружка, любимая кружка Чангюна. Кихён заметил не сразу, но на полу лежали обрывки какой-то бумаги и на холодильнике висел стикер, а на нём неаккуратным размашистым почерком было выведено: «Нет времени объяснять. Буду ждать тебя тут, 22а Инсадон» Кихён не знал, почему Чангюн бросил его, почему уехал, ничего не сказав, оставив лишь странную записку. Ю знал точно одно, что предстоит что-то важное, потому что просто так люди не подрываются в два часа ночи. Пока Кихён собирался, в воздухе витало странное напряжение — Ю погрузился в свои мысли с головой. Он не заметил, как соскользнуло с кровати одеяло, как скрипнула дверь и как оглушительно громко раздавались его шаги в ночной темноте. Вызвав такси, Кихён поговорил с водителем и сел на заднее сидение, подтаскивая к себе ноги и утыкаясь лбом в стекло. За окном опять начинал моросить дождь, людей на улице практически не было и это наводило тоску. Кихён чувствовал одиночество так сильно, как никогда раньше. Как оказалось, дом, который находился по адресу, который Чангюн указал в записке, находился недалеко от дома самого Има. Он выглядел достаточно неухоженно по сравнению с соседними: на переднем дворе было достаточно много мусора, растения давно не поливали, отчего они иссохли, а на крыльце стояло несколько пустых бутылок из-под соджу. На балконе второго этажа, опираясь на балку, стоял человек, но разобрать кто это не представлялось возможным, так как территория дома ничем не освещалась. Подойдя ближе к входной двери, Кихён непроизвольно закашлялся: незнакомец курил крепкие сигареты, дым от них шёл густой и тяжёлый. Ю постучался — незнакомец скрылся в доме, скинув недокуренную сигарету с балкона. Горящий окурок опустился на траву, сверкая искрами при падении. Кихён нервно сжимал и разжимал руки, прислушиваясь к звукам по ту сторону. Только вот стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь посторонними звуками с улицы. Ю уже подумал, что про него забыли, но дверь открылась, издавая неприятные уху скрипы и скрежет. Дверь Кихёну открыл Чангюн. Его глаза красные, а на скуле красуется свежая царапина, чуть ниже расцветает новый синяк. Рукава рубашки закатаны по локоть, а на запястьях видны следы от ногтей, будто кто-то пытался содрать кожу. Взгляд полупустой, неосмысленный и плавает, Кихёну кажется, что Чангюн что-то выпил, что он вот-вот упадёт. Но тот стойко держится на ногах, одним жестом руки предлагая войти. Первое, что видит Кихён — огромный ярко-красный диван посередине просторной комнаты, он порван в разных местах, много где остались пятна разного характера. Чуть дальше стоит массивный деревянный стол, заваленный бумагами, а на нём стоит старый телевизор. Слева, около самой стены, стоит пружинистая кровать, застеленная одним одеялом. Комната наполнена дымом, дышать поначалу трудно, очень трудно, а потом и вовсе хочется разодрать себе горло от сильного кашля. Чангюн разворачивается, потом снова отходит, руки его дрожат, а тело периодически содрогается от волнения или переутомления. Он то открывает, то снова закрывает рот, силясь что-то сказать, но слова так и остаются несказанными, никто не нарушает тишину. Они могут слышать дыхание друг друга: спокойное кихёновское и сбивчивое чангюновское. — Зачем ты так со мной поступаешь? — У Има голос хриплый, совсем не такой, как был до этого — мелодичный и глубокий. Он звучит болезненно, даже надломлено. — Почему ты постоянно врёшь мне? Тебе так нравится обманывать людей? Я уверен, ты мечтаешь о том, чтобы вытянуть из меня как можно больше денег. Чангюн надрывается, лицо его искажено злобой и ненавистью, он как раненый волк огрызается, но всё равно воет и скулит от боли. — Сколько стоит ночь с тобой? Переспишь со мной за бесплатно, по старой, так сказать, дружбе? — Им смеётся, и смех этот истерический; усмешка не сходит с его губ, а глаза наполняются влагой. — Твой лучший друг — убийца, а ты — грязная шлюха, которая ни на что кроме вранья не способна. Скажи мне, чем ты лучше? Кихён делает несколько шагов назад, слова Чангюна проникают в его сердце, пронзая и разбивая на тысячи осколков. Слёзы скатываются по щекам, Ю не может противостоять Иму, не может сказать ничего в ответ на его жестокие слова. — Шин Хосок, ты ведь с ним общаешься, да? — Чангюн подходит ближе к Кихёну, смотря в глаза последнему. Им не обращает внимания на влагу, которая всё-таки срывается с лица, крупными каплями обрамляя ворот рубашки. — Это он сбил твоего брата и это он оставил его умирать в одиночестве. Он сел пьяным за руль, представь себе. Всего лишь хотел развлечься и отправил на тот свет того, кого ты больше всех любил. Минхёк был в сознании ещё несколько минут после того, как всё это произошло. Он просил его о помощи, нет, умолял. И знаешь, что сделал Хосок? Бросил его на том холодном асфальте захлёбываться собственной кровью. Он лишил твоих родителей сына, а тебя брата. Твой лучший друг — безжалостный убийца, а ты плакал на его плече, искал поддержки в нём, когда крышку гроба твоего брата засыпали землёй. Кихён пошатнулся — сознание ускользало, как песок сквозь руки, пытаясь покинуть тело Ю. Только Чангюн нагло вернул его, жёстко встряхивая парня за плечи. — Подавись. — выплюнул Им, доставая из кармана несколько зелёных купюр и швыряя их под ноги Кихёну. Парень отвернулся, глотая горькие слёзы и сжимая зубы, чтобы не взреветь от боли. Она терзала его, разрывая плоть изнутри, заставляла в агонии корчиться, хватаясь за последние ниточки жизни. Кихён смотрел на удаляющегося парня, его охватывала немая истерика. Паника поселилась в его сердце, заставляя биться в неистовом ритме, а тело будто бы попало в шторм, из которого ему уже не суждено вернуться — разряды боли, проходящиеся вдоль позвоночника, поставили Ю на колени, из глаз градом текли слёзы, будто непрекращающийся ливень. — Я тебе не верю. — Голос ломается от переизбытка эмоций, звучит неуверенно и глухо, но Кихёну всё равно. — Прекрати лгать мне, когда я абсолютно искренен с тобой. Прекрати все эти страдания, я так больше не могу. Сил подняться с колен нет, Ю кажется, что он сходит с ума, вокруг оглушающая тишина. Он не хочет больше слышать Чангюна. Не хочет больше слышать эти лживые и грязные слова. Кихён сжимает уши в руках, бормоча что-то утешающее себе под нос.***
Кихён бежит. Бежит от проблем. Бежит от чёртового Им Чангюна. Его слова эхом отдаются в голове, виски пульсируют, а самого Ю подташнивает от головокружения. Кихён пропустил момент, когда успел избавиться от обуви. Теперь босыми ногами он пересекал лесополосу. Ступни были покрыты множеством маленьких открытых ранок от мелкого гравия, который врезался в нежную кожу с каждым неосторожным и необдуманным шагом. Штаны были содраны на коленках, а в некоторых местах и порваны от колючих веток. Рубашка стерпела все беды, но сейчас была больше похожа на ненужный испачканный лоскут ткани, повисший на измождённой груди парня. Оставалось совсем немного до дороги, Кихён был уверен, что добежит до дома. Возможно, он даже сможет поймать машину и доехать на ней до Хосока. Правда была в его руках. Кихён слышал шум автомобилей. Это означало, что он совсем близко. Ноги не слушались, каждый раз подкашиваясь, норовя упасть. Но Ю поднимался, продолжая идти. Вот он уже выходит на дорогу, видит яркий свет от фар и слышит, как сигналит автомобиль, несясь на него с бешеной скоростью.***
Чангюну было противно от самого себя, от своих бездушных слов. Его не смогли остановить ни слёзы, ни истошный крик Кихёна, когда тот впился ногтями в свою голову, надеясь выцарапать оттуда всё, что сказал Им. Даже когда Ю убежал, Чангюн не смог его остановить. Сердце рвалось, отчаянно билось в грудной клетке, прозрачное тело Има охватил страх, животный страх. Чангюн забился в угол комнаты. Ему казалось, будто он сейчас умрёт. Внутренности горели огнём, каждую клеточку плоти пронзила адская боль. Он чувствовал Кихёна рядом, видел его окровавленное тело, Чангюн содрогался в истерике, скулил, просил прекратить. Но видения приходили раз за разом, Чангюн в агонии метался по комнате, бил всё, что попадалось под руку в надежде облегчить свои страдания.***
12:59, 2 августа, Сеул, Южная Корея
Чангюн врывается в отделение интенсивной терапии и, не обращая внимания на сидящих людей, подбегает к посту, тормоша женщину средних лет. Та пробегается по Иму недовольным взглядом, грубым голосом интересуясь, что ему надо. — Ю Кихён, шестнадцать лет, поступил к вам сегодня поздней ночью. Где он сейчас находится? — Чангюн кусает губы, боится опоздать, переступает с ноги на ногу, затем и вовсе прикривая на женщину: — Вы не можете поторопиться? — Пациент находится в крайне тяжёлом состоянии в реанимации. Поступил с травмами грудной клетки и внутренних органов, черепно-мозговой и с открытым переломом правой ноги. Полчаса назад закончилась операция. — Она отворачивается, осматривая журнал поверх больничных записей. — Как к нему можно попасть? — Им умоляюще смотрит на женщину в белом халате, шумно дышит, пытаясь успокоиться. — Вы в своём уме? В реанимацию нельзя даже близким родственникам. — Она хмыкнула, откидываясь на спинку кресла, будто бы говоря очевидные вещи. Но для Чангюна правила не писаны. Он хочет увидеть Кихёна, хочет самостоятельно убедиться в том, что он в порядке. Он бежит по длинному коридору, пропуская людей в выбеленных халатах, не замечает крики санитаров, забегая в каждую дверь. Чангюн чувствует, он рядом. Последняя дверь справа — на койке лежит Кихён. — Чангюн, — голос Кихёна нежный, проникает во все клеточки тела, заставляет длинные ресницы вздрагивать, а губы растягиваться в некое подобие улыбки. — Чангюнни, я ждал тебя. Им не может прийти в себя, не может собрать волю в кулак, чтобы не сорваться. У Чангюна уходит в пятки сердце, когда он видит тонкие и ослабевшие руки парня. Он будто покрывается тонкими трещинками, местами ломается от каждого лёгкого, нежного прикосновения Има. Голова Кихёна обмотана бинтами, кое-где виднеются пятна крови, к рукам протянута капельница, а открытые части тела покрыты багровыми синяками, царапинами, порезами. Больничная одежда висит на парне, ноги Ю такие же тонкие, как и руки, да и весь Кихён выглядит, как обтянутый кожей скелет. — Чангюн, — Кихёну хочет прикоснуться к нему, прижаться, обняться до хруста в костях, но он лишь хватается за чужую кофту ослабевшими руками, тычится носом куда-то в шею, как слепой котёнок. — Чангюн, — он повторяет, голос предательски дрожит, голова раскалывается, а по щекам в очередной раз бегут прозрачные дорожки из слёз. — Чангюнни, ты же никуда не уйдешь, правда? У Има ком встаёт в горле, он аккуратно водит сначала рукой, а по носом по чужим волосам и тупит взгляд, смотря в одну чёртову точку. Он боится прикасаться к парню, который так отчаянно цепляется за него. — Не уйду.***
05:09, 16 августа, Сеул, Южная Корея
Когда медсестра будет проводить обход, она обнаружит, что пациент Ю Кихён вколол себе смертельную дозу медицинского препарата, вследствие чего скоротечно скончался. Спасти его не удалось. Потом санитары найдут вскрытый конверт с письмом внутри: «Доброе утро, день или вечер. Я знаю, что ты потерял счёт времени, ты ждёшь меня, ждёшь когда я приду. Я знаю, что ты перестал есть, перестал слушаться врачей и выбрасываешь таблетки, которые они тебе дают. Прости, что я причинил и причиняю тебе столько боли. Я такой, мать его, дурак. Мне так много тебе надо сказать и так мало времени остаётся. Кихённи, ты мне очень дорог, ты мне стал родным. Я уже не могу представить свою жизнь без тебя. Но ты не представляешь, как мне больно видеть тебя на больничной койке, со множеством ран от шприцов, от болезненных уколов. Больно видеть, как день изо дня ты раздираешь ранку на распухшей губе, как она кровоточит. Больно видеть твоё измождённое тело, твоё подавленное состояние. Я знаю, что ты прячешь от меня свой настоящий диагноз. Ты ведь не из-за той аварии лежишь тут так долго, я это знаю. Я не хочу больше врать. Я обязан сказать тебе правду, потому что это то, чего ты действительно заслуживаешь. В ту ночь, когда мы остались вместе, мне написали с незнакомого номера и предложили встретиться. На самом деле я нашёл простой конверт. Там было написано, что этот аноним знает, что ты спишь с людьми за деньги, и что Вонхо убил Минхёка. Я бы никогда в жизни не поверил этому, клянусь. Но потом я проверил ещё раз конверт и обнаружил снимок, который был сделан камерой наблюдения. На нём стоял Хосок около машины, которая сбила Ли. У меня была истерика. Я действительно не знал, что делать. Прости за тот случай, я готов всю жизнь стоять перед тобой на коленях. Если бы я тогда смог контролировать свои эмоции, то ничего бы не случилось. Несколько дней назад ко мне пришёл Шону. Ты бы видел, он выглядел так хреново. Никогда бы не подумал, что духи могут спиться. Он сорвался, рассказал о том, что это именно он был тем незнакомцем, что это он написал письмо. Шону пытался говорить спокойно, но иногда срывался, кричал, чтобы я вернул ему того самого «мелкого восторженного ублюдка». Говорил о том, чтобы я снова начал общаться с ним, был таким же добрым. Добрым настолько, что к этому привыкаешь как к блядской рутине и перестаёшь ценить. Сказал, что не ценил ни дня, проведённого со мной и уж тем более того, что я делал для него. Он хотел вернуть меня обратно, ему мешала моя привязанность к тебе. Шону не нашёл другого выхода, как разрушить наши жизни. Я хочу, чтобы ты знал — я люблю тебя. Я люблю тебя больше моей чёртовой жизни. И я никогда не перестану любить тебя. Ты же ведь знаешь, что мы — соулмейты? Мне больше незачем писать сюда о том, какой я плохой, как сильно я страдаю из-за этого. Нет, лето подходит к концу, у меня появилось желание жить, желание двигаться вместе с тобой. И я просто хочу сказать, что я не влюблён в тебя, нет, я люблю тебя. Я хочу быть рядом с тобой, Твой Чангюн»