Краски

      Раннее утро в Лондоне началось проливным дождем, настолько сильным, что из окон нельзя было увидеть стоящие прямо через дорогу здания. Серый покров закрыл непроницаемым куполом все дома в северной части города и заканчиваться, кажется, не собирался.       Большинство людей сейчас нежились в своих теплых постелях и даже не догадывались о бушующей за окном стихии. А кто-то все же вынужден был под зонтом пробираться к машине, чтобы добраться в конечном итоге до работы мокрым и крайне злым, а потом подхватить насморк и целую неделю чувствовать себя самым несчастным человеком на планете.       Но был еще кое-кто, кто проснулся из-за шума дождя.       Всегда чутко спящего Драко Малфоя разбудил шум крупных дождевых капель, что бились о мраморный пол балкона и были подобны барабанной дроби. Невольно мужчина вздохнул: он не любил спать в духоте, поэтому всегда оставлял балконные двери на ночь открытыми. Страха замерзнуть никогда не возникало — его парень был просто отличной печкой. В прохладные ночи нужно было просто прижаться к нему чуть плотнее, немного поерзать и мгновенно оказаться в крепком кольце загорелых рук. В холодных ночах нет минусов — есть только плюсы.       Но дождь… дождь — это отдельная мрачная тема, хуже него только орущие под окном коты.       Раздосадованный блондин чуть не плакал, понимая, что больше не заснет, хотя часы показывали лишь половину шестого утра, даже если взмахнуть палочкой и создать полог тишины, было уже слишком поздно что-то менять.       Опасаясь, что шум за окном может разбудить Гарри, Драко бесшумно вынырнул из-под одеяла и, прокравшись на цыпочках к балкону, стараясь не поскользнуться на мокром от проникшей воды полу, бесшумно отрезал спальню от улицы преградой из дерева и стекла. И, хоть дождь все еще было слышно, теперь он был глухой и такой далекий. Желая как можно скорее вернуться под теплое одеяло и лениво понежиться просто так еще ближайшие полтора часа, Драко обернулся и остолбенел.       Любой человек, обладающий хоть краткой толикой того прекрасного и возвышенного мироощущения, сейчас бы забыл как дышать: уж слишком эстетично смотрелось на белых хлопковых простынях сильное тело аврора. Спящий по своему обыкновению на животе, тот даже не заметил, как одеяло сползло вниз, обнажая широкую спину. И, хоть лица было почти не видно за разметавшейся копной темных волос, в мягком свете лучей, преодолевших плотную перину облаков, это смотрелось божественно, словно кто-то смешал вместе белый и молочный шоколад.       Желание запечатлеть это навечно было не преодолимо. Малфой ощутил почти что ломку от того, как его потянуло к холсту и краскам. Кончики пальцев кололо от предвкушения, и сердце заходилось в бешеном ритме вдохновения. Возможно, кто-то бы взял фотоаппарат и сделал несколько снимков с разных ракурсов, но ни он, ни волшебная колдокамера никогда бы не смогли впитать в себя то, что чувствовал в этот момент снимающий. С красками все было по-другому.       Безжизненные в баночках, они оживали в руках и на кончике кисти, на холсте, навечно соединяя картину и душу художника в одно целое. И не важно, сколько цветов растекалось по палитре, рукам и белой рубашке, которая так крепко пахла хвоей и солнцем, пахла Гарри (к счастью, брюнет никогда не ругался на безвозвратно испорченные вещи) — на холсте они ложились ровными мазками. И когда эта краска высохнет, если выставить эту картину на продажу, то любой скажет, что автор влюблен в этого безмятежно спящего мужчину. Вот только этот холст, как и сотня других, где изображен возлюбленный, никогда не попадет под чужой взор.       Ее, как и все остальные, запрячут в шкаф мастерской и будут доставать каждый раз, когда придет время очередного задания для аврора, когда им вновь придется расстаться на несколько дней.       Драко болен любовью… и краски щедро впитывают эту болезнь.       Но, когда болезнь взаимна, любить не страшно и не больно. Нет ничего плохого в такой маниакальной зависимости от человека, когда он так же зависим от тебя.       — Опять подглядываешь за спящим мной? — стоило отвлечься всего на мгновение, как горячая грудь еще минуту назад находившегося в постели мужчины прижалась к напряженному и сосредоточенному на работе телу со спины, а затем жаркое дыхание опалило пульсирующую жилку на шее.       — Разбудил? — расстроено обернулся парень.       — Нет, просто уже не мог лежать неподвижно, пока ты нарисуешься, — Гарри покаянно вздохнул, устраивая подбородок на плече Драко.       — Значит…       — Ага, проснулся, когда ты пошел закрывать двери.       — Ты…       — Угу, должен был сказать тебе… но я ведь тоже за тобой подглядывал, — губы расплылись в легкой усмешке. — И, если бы мог, я бы тоже тебя рисовал, пока ты не видишь…