Где болит?

Хореография никогда не была сильной стороной Ченлэ. Ему куда приятнее вытягивать ноты и делать мелизмы в песнях, чем по двенадцать часов в день упражняться в комнате для практик, а танцы это услада для Марка, Донхёка, Джисона и Джено. Только вот движения и связки к «We Young» сами себя не выучат, да и подводить остальных мемберов совсем не хотелось (особенно Джемина, который проходил реабилитацию). Вот и сейчас Ченлэ занимался тем же, чем и последние две недели — упорно заучивал движения для камбэка. Остальные ушли на заслуженный отдых, а Чжон решил всё-таки добить часть с перекатом ступни. Не то чтобы это было действительно сложно, но вот Ченлэ никак не мог повторить это движение синхронно со всеми, отставая на четыре секунды, играющие немалую роль во всём танце. Джисон пытался показать ему более щадящий вариант этого движения, но всё не то. Мелодия уже начинает надоедать, и парень понимает, что пора бы уже отдохнуть, чтобы не начать недолюбливать песню. Он решает ещё раз прогнать движение и закончить на сегодня. Ченлэ включает песню на нужной минуте и начинает танцевать. Всё получилось, если бы на последнем повороте стопы он удержал равновесие и не упал бы. Подвёрнутая щиколотка совсем не входила в его планы. — ЛэЛэ, что с тобой? — доносится вопрос из дверей, и Чжон рефлекторно поворачивает голову. Не в обиду Джено, но хён самый последний человек, которого бы он хотел видеть в данный момент. Во-первых, Ченлэ сильно симпатизировал Джено (влюблен одним словом), во-вторых, слабость он показывать не хотел. И вообще, сейчас старший должен отдыхать, а не подходить к нему, присаживаясь и заглядывая в глаза. Ченлэ не смотрит, пол интереснее, да и боль в щиколотке даёт о себе знать. — Так что случилось? Где болит? — Ногу подвернул, когда связку повторял, — нехотя отвечает китаец. Джено хмурится.- Всё правда в порядке, хён. Джено не верит хотя бы потому, что щиколотка слегка припухла. Он аккуратно берёт её, чуть надавливает пальцем, вызывая тихое шипение китайца, а после касается губами, выбивая из Ченлэ непонятный звук удивления и удовольствия. Джено целует короткими поцелуями припухлость, боясь сделать больно, касается языком солоноватой кожи, вызывая в Чжоне странные эмоции. Конечно же, останавливаться на этом он собирается. Ченлэ понимает это, когда чувствует поцелуи выше, на напряжённых от тренировок икрах, чуть острой коленке. Ли так увлечён процессом, что переходит выше, вызывая ответную реакцию организма семнадцатилетнего парня, к слову, Джено это совсем не смущает. Ченлэ как-то хорошо от всего этого, но плохо от осознания, что всё это будет только единожды, а дальше ночные мокрые сны с не самыми невинными действиями, от которых по утрам будут трястись коленки, ибо желание велико. Только вот Джено всё не останавливается, касается горячей ладонью мягкой кожи внутренней стороны бедра и чуть царапает её, продолжая выцеловывать коленную чашечку. В какой жизни согрешил Ченлэ, что в этой его так сладко наказывают? Боль в щиколотке отходит на второй план (как и весь окружающий мир), и всё сужается до чуть сухих губ Джено на его коже. Ченлэ разве что не пищит от удовольствия, как это делает Донхёк или Джемин (при каких обстоятельствах это делают лучше умолчать). Ренчжун на их писки всегда закатывает глаза и говорит «ни стыда, ни совести», а потом уходит в свою комнату (к слову, их общую комнату с Джено) и оттуда доносятся странные звуки, об этимологии которых лучше умалчивать (но, конечно же, все знают, что там делает Хуан). Джено ни разу не фетишист, кинков у него нет, но, смотря на Ченлэ, он думает, что китаец его личный кинк/фетиш, потом что тормоза срывает рядом с ним нереально. Когда они на записи камбэка/песни/клипа Ли держит себя в руках, чтобы не отвести Ченлэ подальше от Джисона (какого чёрта он вообще с ним мило беседует при своём парне?!) или Ренчжуна («Джено, я натурал, так что успокойся». –«Ты смотришь гейское видео для взрослых». –«Да когда такое было?». –«Каждый божий день». –«Тебе кажется, просто там настолько доводят до экстаза, что девушка хрипнет». –«Так я тебе и поверил»). Знаете, как тяжело смотреть на то, что фансервис на стороне пэйринга Джисон/Ченлэ, а его шипперят с Джемином («Не, Джено, ты, конечно, красивый, но у меня другой») и Ренчжуном («Упаси Тэиль», — три раза перекреститься и забыть, как страшный сон)? И проблема не в том, что им это нравится, а в том, что так надо. Хуан — «яростный натурал и гроза всех радужных» — Ренчжун подыгрывает, а сам прячется по углам с… Впрочем, не так важно. Так вот, сейчас Ченлэ был полностью его, и Джено делал то, что хотел примерно с того момента, как за два месяца до дебюта узнал о нём. Его робкое «Чжон Ченлэ» с китайским акцентом выбило из-под ног твёрдую опору натуральности. А на её месте появился мягкий коврик с надписью «Добро пожаловать в царство радуги». Именно поэтому совсем без стыда забирается рукой под его футболку, чувствуя, как Ченлэ инстинктивно пытается уйти от прикосновения. Не в этот раз. Ли тянет Чжона за больную ногу на себя, тем самым окончательно заваливая его на пол. Ченлэ даже понять не успел, что произошло, пока Джено не закидывает больную ногу себе на поясницу, нависая над ним. «Чёрт, ну это эстетика в чистом виде», — думает китаец, смотря на выпирающие ключицы парня сверху (а как пошло звучит). Джено вообще без тормозов, целует куда-то в шею, а Ченлэ тай под этими обжигающими поцелуями. И ведь дальше идёт, наглец, вниз, к ключицам, оттягивая ворот футболки. У Чжона сознание бьёт тревогу: где реальность, а где сон? Он лежит под Джено, получает удовольствие от Джено и влюблён в Джено, а что сам Ли? А он просто потерял связь со здравым смыслом, наставлениями Тэиля и запретами менеджеров, поэтому без зазрения совести кусает место чуть выше левой ключицы, а после оставляет засос. Ну, как бы, приехали, блин. И вроде должно это было остановить его, но нет, поэтому он опускается ниже, соприкасаясь тем, что лучше вообще держать подальше, когда гормоны бушуют. В общем, Ченлэ стонет. И никак не тихо, громко, почти беря выше самой высокой ноты Тэиля или Доёна, так, что Джено едва ли не оглушает этот чудесный голос. И Чжон весь такой красный, смущённый, дико возбуждающий, дышит через раз, и безмолвно просит не двигаться, и Джено разве не послушный мальчик? Конечно же, нет, поэтому и подаётся тазом вперёд, заглушая Ченлэ поцелуем. Вот зайди сюда кто-нибудь, то было бы неловко. И ведь не секс даже (упаси Тэиль с его уроками полового воспитания, три раза перекреститься). И в принципе, такой расклад устраивает Джено, долго мечтавшем об этом, и Ченлэ, который уже не против, потому что Ли целуется классно (и где только научился?). Потому такая пытка от старшего повторяется вплоть до того, пока Ченлэ не разрывает тишину шумным дыханием и не менее громким и развратным стоном. Чжону очень стыдно, Джено очень рад. И восстанавливают дыхание они в таком же положении, никого не смущают красные губы, засос над левой ключицей, растрёпанный вид и лихорадочно блестящие глаза обоих. — Так что там с щиколоткой? — интересуется Джено, тяжело дыша. — Что? — в непонятках переспрашивает Ченлэ. — Щиколотка болит, ЛэЛэ? — А-а-а, — рассеяно тянет Чжон.— Не так сильно, хён. — Вот и замечательно, — говорит Ли, целуя китайца в лоб.- Если вдруг что-то болеть будет, то зови меня, ладно? Ченлэ смотрит на Джено, и коварная мысль приходит неожиданно. Он чуть приподнимается на локтях, почти касаясь губ Джено, заглядывает в глаза и шёпотом, чётко, жалобным тоном произносит: — Шея болит, поможешь? — Джено смеётся. Ченлэ добавляет так сексуально: — Хён, — Джено уже не до смеха.